Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– За каждого убитого российского солдата нужно уничтожать чеченские аулы, откуда или рядом с которым было произведено нападение! – вынес приговор Мириновский, и над аулом прошла пара российских штурмовиков.

И встали кусты взрывов, и рушились дома, и гибли дети. После первых взрывов дети побежали по улицам прочь из аула. Только дети, ни одного взрослого. Очень много детей, больше, чем их могло жить в ауле.

Тот же бородатый араб снимал на видеокамеру бомбежку села. Он вновь что-то пролаял стоявшему рядом наемнику, как и в кошмарных снах Аркадий понял смысл сказанного, не понимая языка:

– Хороший урок для тех, кто еще захочет сотрудничать с русскими! – сказал наемник стоящему рядом такому же бородачу и рассмеялся. После этого, посчитав, что сняли достаточно, они ушли.

А по улочкам аула бежали испуганные близкой смертью дети. Дети Чечни и невесть откуда взявшиеся дети Афганистана – и с ними тот, «его» безрукий мальчишка. Он бежал со всеми вместе, подхватив уцелевшей рукой волокущиеся кишки. Как и все, с испугом в глазах, он спасался от смерти, летящей с неба, хотя уже почти двадцать лет как был мертв. И вместе с ними бежали раздетые, измученные жаждой и голодом дети Беслана, а к ним вслед за чеченскими и афганскими детишками присоединились русские дети. Только одеты они были не так, как одевались их сверстники на рубеже столетий, а так, как одевали ребятню в русских деревнях в начале сороковых. Бежали русоголовые ребятишки в грубых холщевых штанишках и платьицах, бежали и как все пытались спастись от смерти, которую несли им русские самолеты. Не очень успешно.

– За каждого убитого российского солдата нужно уничтожать чеченские аулы, откуда или рядом с которым было произведено нападение! – гнул свое Мириновский.

Его стал перекрывать другой голос, истерично орущий, куда там Мириновскому, на немецком. Голос, который Аркадий узнал без труда. Опять же не понимая слов, он прекрасно понимал смысл:

– Нужно уничтожить всех евреев, цыган, славян. Убивайте, я возьму на себя все ваши грехи!

На аул, истошно воя, зашла четверка немецких бомбардировщиков времен второй мировой, юнкерсы с крестами на крыльях. Заход, и на бегущих детей сыплются бомбы. Взрывы кидали детей как тряпичные куклы, разрывали на куски – это если повезет, невезучих взрывы калечили.

И полз мальчишка с оторванными ногами, плача, стараясь успеть со всеми. И бежали вместе со всеми немецкие дети, неизвестно откуда взявшиеся – как и русские, они были одеты по моде времен Второй мировой. У некоторых на рукавах были повязки со свастикой, впрочем, разница в одежде было единственное, чем они отличались от остальных. Бежали, спасаясь от смерти, кричали от страха они как все остальные – русские, чеченские дети и дети Беслана.

А сквозь вой падающих бомб, грохот взрывов, крики и визг детей доносилось:

– За каждого убитого российского солдата нужно уничтожать чеченские аулы, откуда или рядом с которым было произведено нападение! – вещал Мириновский.

– Нужно уничтожить всех евреев, цыган, славян. Убивайте, я возьму на себя все ваши грехи! – кричал «истинный ариец».

– Мы будем вести борьбу с террористами до полной победы! – возвестил третий голос на иврите, и к кружащим над аулом самолетам присоединились штурмовики со звездами Давида на крыльях.

Современные самолеты, современные «сверхточные бомбы», которые так часто бьют мимо. Неизвестно, куда они должны были бить на этот раз, но разрывались бомбы среди бегущих детей.

На увеличение самолетов аул ответил увеличением числа детей. Теперь среди российских, афганских, немецких детей бежали и ребятишки с желтыми звездами на спинах, обозначающими: «еврей». Дети из еврейских гетто сороковых годов прошедшего века.

Самолеты различных времен и народов в воздухе вели себя довольно организованно, устроив слаженную смертельную карусель над тем, что было еще недавно чеченским аулом. Раз за разом они заходили на него, чтобы сбросить очередную партию смертоносного груза. Бомбы и ракеты падали на детей, не разбирая своих и чужих. И русские дети гибли от российских бомб, и немецких детей разрывали в клочья немецкие бомбы, и еврейских детей швыряли бомбы, сброшенные с самолетов с шестиконечными звездами на крыльях.

И вот выскочивший из-за забора смертник-шахид с криком «Аллах Акбар!» взорвал себя в гуще арабский детей, успевших прибавиться к этому потоку спасающихся и гибнущих. В гуще чеченских ребят взорвала себя «черная вдова». Где-то погибла ее семья, дети, и она решила, что вправе забрать жизнь чужих детей – ей еще придется держать ответ за это. Там, после смерти.

Но слаженно действовали не только самолеты. Дети помогали друг другу, невзирая ни на национальную, ни на временную принадлежность. Немецкий подросток нес на руках еврейскую девочку с окровавленной головой. Еврейский мальчик помогал русскому, которому не хватало сил в одиночку нести свою сестру с оторванной ступней – они вместе тащили ее, схватив за руки, а за ними оставался кровавый след. Вот арабский юноша с трудом успел выхватить из-под падающей стены немецкую девочку.

– За каждого убитого российского солдата нужно уничтожать чеченские аулы, откуда или рядом с которым было произведено нападение! – вещал Мириновский.

– Нужно уничтожить всех евреев, цыган, славян. Убивайте, я возьму на себя все ваши грехи! – кричал «истинный ариец».

– Мы будем вести борьбу с террористами до полной победы! – настаивал голос на иврите.

– Мы будем вести борьбу с терроризмом по всему земному шару! – хором возвестили два голоса на английском: один на чистом, другой с американским, точнее даже с техасским акцентом. И в воздухе над бегущими и гибнущими детьми на свои первые заходы пошли самолеты США и Англии.

А дети разных времен и народов продолжали бежать и гибнуть, их становилось все меньше, самолеты явно одерживали верх в этой ужасающей игре. Дети разных времен и народов одинаково закрывали головки ладошками в безнадежной попытке спастись, а осколки одинаково пробивали насквозь и ладошки, и головки, не спрашивая, чьи это дети – свои или чужие. Дети разных времен и народов кричали совершенно одинаково, получая раны и умирая. Но дети не сдавались, бежали и прятались, борясь за жизнь с отчаянием обреченных.

Бежал афганский мальчишка, волоча кишки, упала еврейская девочка, которой осколком снесло полголовы, взрывом кинуло на стену русского и немецкого мальчишек, маленькая чеченская девочка закрыла с криком лицо руками… Не помогло.

– Нужно уничтожать!!!!

– Убивайте!!!!!

– Мы будем бороться по всему миру!!!

– Убивайте!!!!

– Уничтожить!!!

Заходились, перебивая друг друга, голоса. И летели ракеты, и падали бомбы, и гибли с криками дети, и вставали кусты взрывов, которым, казалось, нет конца – в отличие от детей, которых становилось все меньше и меньше…

Сумев, наконец, с большим трудом преодолеть охватившее тело оцепенение, Аркадий запустил в телевизор опустевшей бутылкой. Бутылка влетела в экран по самое горлышко и остановила явно затянувшийся кошмар. Телевизор обиженно ухнул и зачадил. Дыма было немного, но он был очень едкий и в горле сразу запершило. Аркадий распахнул настежь окно и высунулся на улицу, прокашлялся. Прошел в ванну и сунул гудящую голову под холодный душ. Продержав голову пару минут под струей воды, что принесло некоторое облегчение, он лишь слегка вытер ее. Вернулся в свою комнату, открыл трюмо, взял из вазы две пятисотенные купюры и небрежно причесался. Потом взял чадящий телевизор и вышел из квартиры. Открыл электрощит и включил выбитый «автомат». Лифт не работал, да он и не рискнул бы воспользоваться им с дымящим телевизором и стал спускаться по лестнице.

«Мириновский, Мириновский. Вообще-то дело не столько в нем, сколько в нас. Мириновский что? Он политик, он сказал только то, что от него хотели услышать избиратели, электорат, елки-палки. И я тоже, как и большинство этого самого электората, уставшего от войны и ежедневных потерь, под конец первой чеченской компании готов был голосовать за самые драконовские методы, лишь бы там больше не гибли наши парни. Мне, как и остальным, для кого Мириновский тогда и сделал это заявление, было совершенно наплевать, что такие методы наведения порядка мало чем отличались бы от методов нацистов. Или кто-то считает, что от бомб умирать легче, чем от автоматных очередей или виселицы? Слава богу, что до этого не дошло и Мириновский не стал президентом.

Но! Кто-нибудь может сказать, сколько детей, чеченских и русских, погибло во время обеих чеченских компаний? Наверное можно посчитать, и были посчитаны искалеченные дети, но по погибшим точной цифры нет и быть не может. А каждый народ, чья армия вольно или невольно убивает ЧУЖИХ детей, должен быть готов к тому, что рано или поздно придется хоронить СВОИХ. Именно поэтому там, в его персональном кошмаре, вслед за самолетами, бомбившими аул, тут же появлялись дети этой же страны, чьи пилоты сбрасывали бомбы на ЧУЖИХ детей, в конечном итоге убивая СВОИХ!!!

Вот только американских и английских детей не было. Но американцы, чья армия огнем и мечом несет «демократию» по всему миру, не считаясь ни со своими, ни тем более с чужими потерями, должны быть готовы к тому, что 11 сентября может повториться. За все придется платить», – думал Аркадий, спускаясь по лестнице.

Выйдя на улицу, он под пристальными взглядами старушек, извечно сидящих у подъезда, выкинул все еще чадящий телевизор в мусорный ящик. Давненько он не шокировал старушек, не то что после Афгана. Тогда он постоянно подкидывал им темы для сплетен.

Да, как ни тяжело было пошевелить рукой во время кошмара, как все-таки он легко его остановил: всех делов – запустить бутылкой, и все закончено, дети перестали погибать. Как остановить этот кошмар в жизни? Гибель детей на больших войнах, при локальных военных конфликтах, в террористических актах, КТО и КОГДА это сможет остановить?

Когда, наконец, политики, отдающие приказы, начнут понимать всю ответственность, которую они несут не только за жизнь солдат, но и за жизнь детей, и не только СВОИХ, но и ЧУЖИХ?! Свои, чужие… Пока мы будем делить детей на СВОИХ и ЧУЖИХ, войны на этой земле не кончатся.

Но даже после Беслана Аркадий, задавая себе вопрос (Бог его знает, какой по счету раз) – а как бы он повел себя сейчас, если бы вернуть тот момент, когда на него свалился Гасан? – он лишь иногда, кривя душой, отвечал: «Не знаю». Это была ложь, он прекрасно понимал: повторись все вновь, он опять бы раскатал танком ненавистный кишлак. Это было выше его. Потому что на войне за жизнь друзей надо забирать жизни врагов, иначе только и будешь делать, что хоронить! Да и Гасан повторил бы все так же. Деваться ему было некуда, он погиб в надежде спасти семью, и другого ему было не дано. В такие моменты эта неизбежность произошедшего заставляла Аркадия особенно остро жалеть о том, что он слишком рано вылез тогда из танка… Хотя, если трезво судить, то за все зверства, творимые на войне, должны отвечать политики, принимающие решения о смерти тысяч (а то и миллионов) людей сидя в удобных креслах своих больших и теплых кабинетов. А не солдат, нахлебавшийся лиха войны, выполняющий приказ или самолично вершащий страшные суды в стрессовых ситуациях.

Аркадий прошел к продуктовому магазину «Оазис», который спрятался за базарчиком, что на остановке Океан.

На углу какая-то бойкая женщина лет под пятьдесят зазывала:

– Подходим, мимо не проходим! Покупаем пирожки! Сосиски с картошкой, два в одном. Молодой-красивый, покупай не жмись, и все у тебя будет зашибись!

Запой был неизбежен «как победа мировой революции», и Аркадий взял три пирожка – закусить по дороге домой, а то потом будет не до еды. Взяв в магазине пять бутылок водки, он вернулся домой и скатился в свой первый и пока единственный запой с момента появления в его жизни Нурии.

Нурия… Она сначала пыталась его остановить. Когда водка кончилась, он стал просить ее купить еще. Она отказалась. Он пошел по проторенной дороге: стал названивать соседям-алкашам, которые в любое время дня и ночи готовы были «пилить» куда угодно за рюмку-другую «огненной воды». Тогда она пошла сама. Пыталась уговорить его хотя бы поесть, но как всегда во время запоев, он не ел ни крошки, только пил водку и воду. Потом, когда он стал приходить в себя и его три дня подряд выворачивало наизнанку, она безропотно выносила тазик с чем-то там. Это что-то там было жидким и резко пахнущим. Потом Нурия его лечила народными средствами. Сырое яйцо с добавлением нескольких капель уксуса, щепоткой соли и кетчупом. Ради рассола купила квашеную капусту. Заставила его принять контрастный душ. Аркадий стал понемногу поправляться.

Дождавшись, когда он придет в себя, она вынесла свой приговор:

– Честно говоря, ты меня удивил. Мне тоже очень жалко детей, но я никак не ожидала такой реакции от мужчины. Но!! Тем не менее, я должна тебе сказать одну вещь… Я очень люблю тебя, Пастух, и я не хочу смотреть, как ты себя убиваешь. Я боюсь, что Беслан стал только поводом. Я не хочу, чтобы отец моих детей был пьяницей. В общем, так: если ты еще раз запьешь, я уйду от тебя.

Сказала так, что он понял – уйдет, однозначно.

8

Аркадий остановился и вытер снегом лицо. После бесланских событий прошло уже полгода, но при воспоминании о них у него по-прежнему горело лицо и стучала кровь в висках. Вот уже полгода как афганский мальчик опять вернулся в его кошмары. Полгода как Нурия пригрозила уйти в случае запоя. Нет, первые четыре месяца обычного перерыва он прожил без труда, но последние два ему дались тяжело. Из-за постоянной внутренней борьбы он был в напряжении и часто срывался. Нурия прекрасно видела его состояние и, как догадывался Аркадий, уехала в деревню не столько ради бабушки, сколько ради него. Он был благодарен ей за это. Понимая, что вечно так продолжаться не может, не знал, как завязать с пагубной привычкой.

«Закодироваться попробовать что ли, действительно? – подумал Аркадий, входя в подъезд. – Блин, когда же этот чертов лифт сделают?» – выругался он и поплелся на восьмой этаж пешком.