Время умирать

Гутов. Вы имеете в виду писателя Эрнеста Хемингуэя?

Выковский. Да, величайшего романиста двадцатого века. Возможно, вы не знаете этого, но однажды ему, уже когда он был лауреатом Нобелевской премии, предложили пройти пару десятков сеансов электрошока. Как выразился лечащий врач, чтобы привести мозги в порядок. Однако результат оказался совсем другим. Сам старина Хэм так сказал по этому поводу чуть позже: «Каков был смысл разрушать мою голову и стирать память, составляющую мой капитал? Это было блестящее лечение, вот только они потеряли пациента». И вскоре пустил себе пулю в голову из охотничьего ружья.

Гутов. Проклятье!

Выковский. И это был еще не худший вариант. Но справедливости ради надо заметить, что безобидный идиот все-таки лучше, чем буйнопомешанный. Он никому не причиняет вреда, и о нем можно заботиться, как о домашнем любимце – кошечке, собачке, хомячке.

Гутов. Взгляд на жизнь истинного врача-психиатра?

Выковский. Если вы хотели услышать иной, тогда вам следовало обратиться по другому адресу. Не забывайте, вы находитесь в психиатрической клинике. Кстати, умные люди говорят, что за ее стенами намного больше сумасшедших, чем внутри.

Гутов. Возможно, они и правы.

Выковский. Поэтому вооружитесь терпением. Только время даст нам ответы на все вопросы. Не спрашивайте меня, я не знаю, сколько придется ждать. И сколько еще сеансов электрошока придется пройти вашей… нашей пациентке. Главное, не прерывать этот процесс. Конечно, он очень затратный…

Гутов. Я внес деньги в кассу. Если надо будет еще, вы только скажите.

Выковский. Замечательно. Тогда, с вашего позволения…

Гутов. Да, да, я уже ухожу. До свидания, доктор!

Выковский. Прощайте.

Гутов уходит. Выковский склоняется над историей болезни и перечитывает ее, делая пометки. Раздается стук в дверь и, не дожидаясь ответа, входит Пронин.

Пронин. Позволите?

Выковский. Извините, но у меня не приемные часы.

Пронин. Однако, я видел, от вас только что вышел мужчина. На пациента он не похож. И я сделал вывод…

Выковский. Неправильный вывод. Ну, хорошо, что вы хотите?

Пронин. (Проходит и садится, вальяжно развалясь, в кресло напротив стола). Я хочу, доктор, дать вам возможность заработать пятьсот долларов.

Выковский. И каким образом, позвольте спросить?

Пронин. Мне нужно знать, что ваш недавний посетитель хотел от вас. Вы мне рассказываете, а я плачу вам пятьсот долларов. Сами видите, плевое дело. И очень выгодное для вас.

Выковский. (С возмущением). Да вы с ума сошли!

Пронин. Мало? Восемьсот долларов вас устроит?

Выковский. Уходите!

Пронин. Восемьсот долларов – это хорошие деньги. Даже для врача частной клиники.

Выковский. Вон отсюда, я сказал! Наглец! Или я вызову санитаров.

Пронин. Ладно. Я уйду. Воля ваша. (Поднимается с кресла). Да, не подскажете мне один пустяк? Когда я проходил по коридору, то увидел дверь с табличкой «Главврач Кудюмов А.П.». А.П. – это случайно не Андрей Петрович?

Выковский. Он самый.

Пронин. А знаете, я как-то встречался с Андреем Петровичем. И с его очаровательной женой, Людочкой. У нас общие хорошие знакомые. Мы праздновали в одной компании Новый год или что-то в этом духе. Перепились все вусмерть! И уж не помню, кто, сказал мне по секрету, что у молоденькой жены всеми уважаемого Андрея Петровича Кудюмова есть любовник. И вроде бы он даже работает под началом ее мужа. (Снова садится к кресло). О, я вижу, наш разговор уже начал вас интересовать! Вы позволите мне продолжить?

Выковский. (Растерянно). Вздор! Какое это имеет отношение ко мне?

Пронин. Мне даже назвали фамилию этого врача – ну, вы понимаете, любовника Людочки. Но она вылетела у меня из головы. Пьян был в стельку, каюсь! Конечно, если попытаться вспомнить…

Выковский. (Меняя тон, очень любезно). Так вы знакомы с Андреем Петровичем Кудюмовым?

Пронин. А разве я только что этого не сказал? Простите, но я стал таким забывчивым в последнее время. Да, кстати, уважаемый Аркадий Михайлович, я вам предлагал тысячу долларов в обмен на пустяковую информацию?

Выковский. Тысячу? Нет.

Пронин. Вот видите, какой я, в самом деле, рассеянный человек. Просто как персонаж одного известного детского стихотворения. Мне его в детстве читала бабушка. «Человек рассеянный с улицы Бассейной…». (Тоже меняя тон, резко). Так мы поладим, док?

Выковский. (Обреченно). Что вы хотите узнать?

Пронин. Вот это уже совсем другой разговор. Деловой, без всяких ненужных эмоций. А знать я, уважаемый Аркадий Михайлович, хочу вот что…

Свет гаснет.

Картина 5

В том же летнем кафе напротив издательства за столиком сидят Руфина и Гутов. Та же самая официантка вновь расположилась за крайним столиком, и снова читает, но уже не книгу, а иллюстрированный журнал, не замечая ничего и никого вокруг.

Руфина. Все идет превосходно. Книгу редакторская коллегия приняла на «ура». Для начала решили издать десять тысяч экземпляров. Разойдутся в течение месяца – последует переиздание. И о гонораре за новый тираж будем говорить особо. Вы рады, Роман?

Гутов. Очень.

Руфина. По вашему лицу этого не скажешь. Впрочем, я понимаю. Был бы жив автор, ваш друг…

Гутов. А если бы он был жив, что тогда?

Руфина. Думаю, это было бы хорошо для вас… Но не для книги.

Гутов. Нельзя ли без загадок?

Руфина. Простите меня за цинизм, но… Тогда судьба книги была бы сомнительна. Помнится, я вам уже объясняла, что издательский бизнес живет по волчьим законам. Впрочем, как и любой другой бизнес.

Гутов. По волчьим? Не наговаривайте на волков. Да и на других зверей тоже. В некотором смысле звери более гуманны и разумны, чем люди.

Руфина. Не буду с вами спорить, Роман. У меня нет на это ни времени, ни желания. Нам надо успеть обсудить ряд важных вопросов, которые касаются издания книги. Например, реклама. Или вы думаете, что книга может разойтись сама по себе?

Гутов. Я думал, что если книга интересна…

Руфина. Наивный вы человек! Да в наше время в безвестности остались бы даже Лев Толстой и Михаил Шолохов, если бы у них не нашлось, чем заплатить за промоушен. Никому не нужны книги неизвестных, даже гениальных, авторов. Пусть книга будет дрянью, но если на ее обложке имя Бориса Акунина…