Черноголовка

Мы гуляли, наслаждаясь природой и окружающими нас веселыми людьми. Конечно, я, будучи интровертом, не особо любил этих самых людей, но с Антониной Павловной я готов был полюбить даже чиновников. Пусть и на долю мгновения, но полюбить. Даже не вдаваясь в формализованные подробности, что же действительно можно считать любовью в нашем мире.

– Смотри, собачка купается!

Пальчик Антонины Павловны и правда указывал на донельзя породистую хаски, составляющую компанию каким-то плещущимся у берега деткам.

– А ты почему не купаешься? – ясный пронзительный взгляд девочки устремился в мою сторону.

Я немного замялся с ответом, срочно выбирая между ложью и неправдой.

Потому что объяснять невинной, честной, наивной девочке, что вода немного грязная, потому что слегка (очень так слегка) ленивые чиновники не хотят ее чистить вот уже который год… пошли бы расспросы в мою сторону, почему так, а почему не вот так да не эдак, а я бы перешел на более сложные взрослые термины типа «разгильдяйство», «безалаберность», «пофигизм», «коррупция», «всех-бы-расстрелять» и прочие, чем окончательного загрузил бы бедного ребенка, разрушив простое очарование солнечного летнего дня.

Поэтому я отшутился про свою лень, сравнив себя с мягким неподвижным тюленем, который никуда не торопится, которому и так хорошо. Антонина Павловна, конечно, легко пожурила меня за беспечность характера, но в следующий момент ее внимание переключилось на нечто иное, более интересное и захватывающее, а я внутренне порадовался за себя, что так легко отделался.

Все же девочка приезжает к нам редко, незачем задурманивать ее голову всякими ненужными сложностями. Жизнь и так прекрасно справится с этой задачей в ближайшем будущем. А пока… пока пусть она побудет ребенком, побудет в счастливом беззаботном неведении.

Но тут…

– Авар… аварийная… – ее губы шевелились в унисон с попыткой прочитать и осознать прочитанное.

Я проследил за направлением ее взгляда и ужаснулся. И как она не заметила этого раньше, ведь мы тут проходили несколько раз? И зачем она это, наконец, заметила?

АВАРИЙНО ОПАСНО.

Красные буквы, возвышающиеся над грудой ржавого металла. Да, они справились с задачей. Поставили табличку, всех оповестили, вот работа и сделана. И так повсеместно. Одни слова, обещания.

А многое этому городу и не нужно. Шутка ли, немногим более десяти тысяч жителей. Пешком можно пройти минут за двадцать из одного конца города в другой.

Это вам не Москва с ее бесконечными деньгами, уходящими на постоянные и всесезонные инновации плиток и бордюров.

Это наукоград.

По крайней мере… когда-то был.

А сейчас люди хотят просто чистое озеро да отремонтированную вышку. Людям ведь немного надо, это правда.

Наукоград – это звучит гордо. Но что такое гордость без основания? Как и деньги без обеспечения. Фантики. Пустые слова.

Даже если Черноголовка потеряет статус наукограда, но жизнь в ней станет лучше… готовы ли мы променять гордость на достойную жизнь?

Я печально покачал головой. Не хочу, чтобы мне лезли подобные мысли в голову. Не сегодня.

Сегодня я гуляю с Антониной Павловной. И пусть сегодня будет хороший лучезарный детский день.

– Может, еще по мороженому? – весело предложил я, нежно беря ее за ручку и отводя в сторону.

Она радостно кивнула. Как же мало ей нужно для счастья, подумал я.

И как же мало нам всем нужно для счастья.

Жаль, что тем, кто у власти, этого счастья нужно столько, что они готовы забирать его у других – с невиданным проворством и нахальством.

* * *

Она балансировала на краю бордюра, нарочно комично и мило размахивая руками. Я подхватил ее ровно в момент ее плавного падения.

Как всегда вовремя.

– Новый запах, – нежно прошептала она мне на ухо, обнимая меня своими цепкими белыми ручками.

Я кивнул, соглашаясь, а она быстрым игривым легким движением укусила меня за шею, а затем отстранилась от моих крепких объятий, взяла меня за руку.

Поистине, я всегда восхищался ее воздушным задорным переменчивым характером. Пусть я и не ощущал полной свободы, находясь рядом с ней, пусть и не мог свободно выражать свое мнение, но с кем было иначе?

С Викой, по крайней мере, было интересно.

– Ты все в Москву ездишь, да? – просто спросила она, хитро поглядывая в мою сторону.

– Да, – я, притворяясь виноватым, в озадаченном жесте развел руками в стороны. – Здесь работа как-то не находится.

– А ты ее здесь вообще искал? – ехидно уточнила она.

– Ну… смотрел объявления…

– То объявления, – она резко повернулась и прижалась ко мне своим прекрасным телом. – А то связи…

И она нарочито нежно и медленно поцеловала меня в губы.

– Связи… – я мягко обнял ее за плечи, отстраняя от себя. – Это не совсем системно.

– А что есть система на самом деле? – она надула губки, словно ребенок, склонив голову набок. – Всего лишь очередное проявление реальности.

– Эта реальность, – мой грустный взгляд зацепил ярко-синий участок неба, – не совсем хороша.

Вика цапнула меня за нос, весело рассмеявшись.

– Но она такая, какая есть, – возразила она мне. – Но…

И тут она разом, в одно мгновение вся помрачнела, как летнее небо в сезон дождей.

– Ты знаешь, что на заводике снова понизили зарплаты? – она смотрела мне прямо в глаза, серьезно и без притворства.

– Опять? Там же и так корректировали ставку по окладной части…

Она медленно кивнула, а потом какая-то шальная мысль в ее чудной головке снова разожгла свет жизни в ее странных диковинных глазах.

– Ага. Ага. Ага! – и она снова протянула мне руку. – Давай эскапировать!

И мы начали это делать. Ведь в эскапировании нам не было равных.