За Рифейскими горами

На третий день пришло время водяному духу свое обещание исполнять. Но не хочется ему, Водяному, Хозяину Вод, битому, поле брани покинуть.

Взял он свой кнут и забросил на облака. Смотри, какой я сильный!

Человек ухмыльнулся, и говорит.

– Что твой кнут! Я заброшу талину!

Вырвав куст, говорит Хозяину Вод.

– Смотри Водяной наверх!

Не понял водяной дух человеческой хитрости, смотрит наверх, ждет, пока талина на облачко плюхнется.

Рыбак забросил талину позади себя в кусты тальникa, поди разберись, какая из них у него в руках была!

Сдался водяной дух. Говорит рыбаку.

– Победил ты меня человек! Лови рыбу сам, и пусть другие люди ее в моем озере ловят. А я лягу на дно и буду лежать там, как налим. Не буду вам мешать.

С тех пор ловят калмажи рыбу в том озере, назвав его Будюрак, по имени того смелого рыбака.[60 - В основу этой легенды положена карагасская сказка «О водяном духе и рыбаке» из собрания Н.Ф. Катанова, Преловский А.В. «Саян-Мерген»; Антология тофаларского фольклора 2007 С. 52–53.]

Конец сказки Матюша слушал, притихнув мышкой на коленях дедушки. Когда Захар закончил повествование, Матюша спросил.

– Деда, а где это озеро Будюрак? Ты был уже там?

Захар, немного подумав, ответил.

– Нет внучек, не пришлось мне. А вот когда ты большой вырастешь, ты обязательно найдешь это озеро калмажей.

Матюша закивал головой, соглашаясь с дедушкой.

– Я тебя деда с собой возьму. Мы там вместе рыбачить будем.

Сумрачная тень пробежала по лицу Захара. Да, да внучек. Когда ты вырастешь, меня уже не будет на белом свете. Такова она жизнь. Бежишь смолоду, бежишь торопишься, а оглянешься к старости, спросишь себя, куда бежал, куда?

Матюша почуял сердечком перемену настроения дедушки, прижался к нему, смотрит в его глаза.

– Что с тобой деда?

– Ан ничего внучек. Так что-то. Стар я стал, немощен.

Словно спохватившись, чего это я лешак старый тут трындычу, Захар поменял тему разговора.

– Пойдем-ка ужинать, да спать. А завтра, коли погода ясная будет, сходим мы с тобой в лес. Сараны накопаем, покуда она совсем не отошла.

На том старый и малый и сошлись.

На следующее утро сначала захмарило[61 - Сиб. захмарило – затянуло тучами]. Захар Ашпуров спозаранку поглядывал на хмурившееся небо, пытаясь определить погоду. Неужели я вчера ошибся? Захар определял само собой разумеется погоду на предстоящий день не по корове, идущей впереди деревенского стада. То мальцы пусть балуются. Вчерашний закат предвещал ему, старому камасинцу, хорошую погоду на завтра. В недоумении чесал дед Захар облысевшую голову, пытаясь разобраться в заплутавших мыслях, где же он сделал просчет. Вроде бы все крестьянские приметы сходятся. Но ладно, утешил он себя, бывает, и на старуху проруха. На том и закончил он утренние думки. Пойдем щти хлебать, решил целомудренно он.

Но Захару не стоило себя корить, и паче того, посыпать свою старческую голову пеплом. К полудню солнце разогнало тучки и осветило щедрыми лучами сибирскую деревушку Чаловку с ее неспокойными обитателями.

Матюша с самого утра не отходил от деда. А как же иначе! Ведь еще вчера договорились они идти вместе в лес. А с дедушкой там так интересно! Он каждый раз рассказывает про калмажи, показывает мне разные травки и цветочки. У тяти никогда нет времени на это. А вот у дедушки, всегда!

Родители Матюши и этим днем не имели времени заняться воспитанием своего чада. Летний день в Сибири действительно год кормит. Тут не до сентиментальностей. С раннего утра уехали они на покос на Ашпуровский остров, оставив Матюшу дома. Мал еще. У него вся жизнь еще впереди. Успеет и он наработаться.

Нелегка крестьянская доля. Работа от зари до зари. Только пока мал, и когда уже немощен, как Захар, поменьше забот, а так нет никого продыху сельскому труженику.

Захар, вставший с первыми петухами, времени зря не терял. Уйдя в сарайку возле бани, он выколол из сосновой чурки две дощечки и выстрогал из них, но чем же еще больше, камасинским ножом разумеется, две маленькие, продолговатые лопатки. Стряхнув с широких штанов, пошитых Марьей из домотканой материи, прилипшие сосновые стружки, провел рукой по одной из лопаток. Свежая смола прилипала к бугоркам мозолей на его руке. Захар поднес руку к изборожденному морщинами лицу и втянул полной грудью ароматный, смолистый запах. Чудесно пахнет! Ой, хорошо-то как! Словно в сосновый бор пришел.

Вспомнив кстати о сосновом боре, Захар подумал про себя, что вскорости поди и маслята пойдут. Не прозевать бы.

Любил Захар последнее время тихую охоту. Хорошо в лесу, покойно. Никто не нарушает твои мысли, никто в душу не лезет. Каждый раз бывая в лесу, грезил Захар о своей ненаглядной Пелагеюшке, царство ей небесное. Не дожила, не дожила она до наших внуков, тяжко вздыхая, думал Захар. Сколько ночей бессонных провел он, орошая скупыми мужскими слезами подушку в изголовье постели, не счесть. Была Пелагеюшка его единственной любовью, ею и останется.

Приходили к нему вдовые деревенские бабы, намеки недвусмысленные делая. Нет. Не будет у меня другой жены, решил, как отрезал Захар Ашпуров. А слово у Захара всегда было крепкое. Настоящий мужик он Захар Ашпуров, правдишний.

К полудню выяснило окончательно. Захар прислонил ладошку ко лбу и посмотрел наверх, в сторону «солнечных часов» деревушки Чаловки. Гора Кияшка и стоящее над ней солнце звали к обеду. Матюша стоявший около деда, сделал тоже самое, как это зачастую делают дети, подражая взрослым. Он поглядел вверх, но кроме слепящего глаза солнца и плешивой макушки Кияшки ничего не увидел. Пожав плечами мальчик спросил.

– Деда, а ты что там увидел?

Захар усмехнулся в ответ, посмотрел еще раз и сказал.

– Кияшка говорит нам с тобой, что обедать пора. Покушаем, и в лес пойдем, как вчера договаривались. Лады?

Матюша закивал головой, все еще недоверчиво поглядывая в сторону Кияшки. И как она с дедушкой разговаривает интересно?

Сегодня обед у Ашпуровых выпал по-спартански. Картошка в мундирах. Иван с Марьей спозаранку уехали на покос, решив сегодня оставить Гнедка пастись на берегу Агула. Спутаем, далеко не уйдет поди. За повара остался Захар. По душевной простоте, варя корм поросятам, он решил с ними, так сказать, поделиться. Свиней в Чаловке крестьяне кормили вареным картофелем, подмешивая туда летом рубленную траву, зимой отходы от провеянного зерна – полову и битые зернышки. Вот и сегодня положа, в объемистый чугунный котел в бане несколько ведер мытой картошки, Захар почесав репу, произнес.

– А чего голову ломать-то. Как готова картоха будет, вытащу с десяток-другой, ельчиков соленых достанем из подвала, вот и обед будет. Приходи кума любоваться.

Так и сделал Захар. Когда картошка сварилась, выбрав самую красивую себе на обед, засыпал в котел мелко насеченной лебеды и крапивы. Пусть преет. А мы пойдем с Матюшей кушать, пока картошки горячие.

Глиняная миска с аппетитно дымящейся картошкой была водружена посредине стола. Рядышком присоседились соленые ельцы и сорожки. Пучок зеленого лука довершал убранство стола. Вкуснотища!

Горячая картошка обжигала пальцы. Матюша крутился вьюном, очищая ее от липкой, обжигающей кожуры. Захару же было нипочем. Заскорузлые пальцы, покрытые потрескавшейся кожей, не ощущали боли. Наконец и Матюша справился с первой картошиной и отправил ее в рот. Захар нажимал больше на рыбу. Ухватив серебристого ельца или красноглазую сорожку, он брался за рыбью голову и стягивал ее одним ловким движением вместе со шкурой. Серебристые чешуйки сыпались на стол, прилипали к пальцам, но старый рыбак не обращал на такие тонкости никакого внимания. Засунув освободившуюся от шкуры рыбу в рот, Захар в мгновение ока очищал ее до голого позвоночника, обсасывая и причмокивая при этой процедуре. Так есть рыбу могут только люди выросшие у реки, знающие в ней толк, как ее готовить и правильно есть.

В Сибири, при посолке рыбы, иной раз ее даже не очищали от чешуи, чтобы не делать себе лишнюю работу. Рыбы ловили помногу, а шкуру при еде все равно стягивать. Только при приготовлении ухи или жарении, рыба чистилась «классическим способом».

Коли уж разговор зашел о рыбе и о сибиряках, позволим себе небольшое отступление.

В Сибири есть некоторые деликатесы, от вида и запаха которых у многих пропадет надолго аппетит. Один из них называется «рыба с душком». Свежепойманная рыба слегка подсаливается и остается в летнее время неубранной в подвал. Под воздействием комнатной температуры она начинает портиться, что можно безошибочно определить по исходящему запаху. Вонь, хоть нос затыкай. Сам испытал однажды.

Гнали машины из Ульяновска, заехали на Волгу к моему дяде. Он дал с собой соленых лещей, но предупредил, что рыба не усолела, может испортиться. Так оно и получилось.

Со мной были еще два настоящих сибиряка, коренных, ни как я. Когда я хотел лещей выбросить, их возмущению не было предела. С ума сошел что ли, такую вкуснятину.

Как они эту рыбу ели, с каким аппетитом, кто бы видел.

Но сибиряки могут не стесняться ее кушать. В Швеции такая же традиция. Там специально «тушат рыбу», закладывают ее затем в консервные банки и продают втридорога, как «национальное блюдо». Нужно отметить, что часть шведов возмущаются и желают запрещения продажи и употребления таких консервов, что мол иностранцы о нас подумают, другая же часть, кушают «рыбу с душком» всей семьей за праздничным столом. И правильно делают. Традиции и особенности национальной кухни нужно беречь.