Воспоминания. Размышления о былом

Белогорск (бывший Карасубазар. Более позднее фото). В центре – дедушка Николай Афанасьевич, слева бабушка Надя, справа – мама Анна Николаевна. В верхнем ряду: слева – жена Лида.

На переднем плане – наш сын Миша

Сад в основном был черешневый, вишнёвый, персиковый. Это в центре. А по окраинам был засажен яблонями, грушами, сливами, и прочими фруктовыми деревьями. Какие здесь были черешни и вишни!

Сад этот был рядом с домом дедушки. Рукой подать, метрах в 15, через речушку.

Я не раз помогал рабочим собирать черешню. У каждого рабочего была своя лесенка, чтобы можно было доставать ягоды на высоте. Про неё, как про малину можно было бы спеть: «Ах, какою сладкой черешня была!»

Память уносит меня в то далёкое, сладкое детство. Мне не верится, что это было когда-то со мной. Как это было далеко!

Ново-Царицыно

Итак, мы прибыли в Карасубазар. А теперь надо было отправляться дальше, в Ново-Царицыно.

Мы пошли дальше. Здесь уже не было никаких приключений. Тут уж мы шли по дороге, хотя и было боязно. Это не так далеко, всего каких-нибудь 30 км.

Здесь мы рассчитывали, что я буду жить постоянно. И через пару дней моя мама ушла в обратный путь. Вначале она вернулась в Карасубазар. А уж затем отправилась домой.

Только вот до сих пор я не знаю, как она, бедная, возвращалась домой. Каким путём, кто её провожал. Я же остался на два года здесь, в Ново-Царицыно, пока длилась оккупация.

А когда вернулся домой, не поинтересовался, как она добиралась. Просто об этом не было речи, а потом всё забылось. А сейчас уже и не у кого спросить.

В общем я остался в Ново-Царицыно. Потом приходилось жить попеременно то тут, то в Карасубазаре, у дедушки и бабушки. Потом снова смена обстановки, и так с июня 1942-го, по май 1944 года. Пока Крым не очистили от той «чумы» советские войска.

Таким образом, в Ново-Царицыно и в Карасубазае у меня начался новый этап моей жизни, вдали от родной матери, братьев и сестры.

И ежедневно приходилось смотреть на жирные морды фашистов, которые ходят по улицам города, по нашей земле. Жизнь у тётки особенным разнообразием не отличалась. У неё был муж, а мне дядя Митя, кубанский казак. Уж очень он напоминал хромого старика, отца Григория Мелехова, из кинофильма «Тихий Дон». Он был также небольшого роста, только не хромой. Ничем не выделяющийся, щупленький. Все мужчины были мобилизованы на войну, а вот почему он не был призван, не знаю. Может быть, по болезни.

В мои обязанности входило, когда скажут, заниматься и смотреть за моей маленькой двоюродной сестрёнкой, Олей. Ей был всего годик. Она почему-то всегда плакала. Болела, что ли. Ещё, когда надо, что-то делать по дому. А ещё надо было выгонять корову на пастбище и пасти. Это я делал совместно с соседними ребятами.

Ново-Царицыно – это очень большое село, вроде районного центра, где несколько больших улиц.

В селе был большой аэродром. Там базировались тяжёлые самолёты, бомбардировщики. Я это сужу по тому, что мы, мальчишки, обнаружили на аэродроме огромные бомбы, длиной метра по два и более. Это оставили наши войска, когда отступили.

Чтобы корову пасти, надо было её выгонять за село, к реке. А это не так близко. Все близлежащие земли были под виноградниками, садами и т. п.

В Ново-Царицыно находилась большая воинская часть, немецкий гарнизон. В селе была Управа, Полиция, Жандармерия, и ещё какие-то фашистские приправы. Вся эта камарилья занимала все пустующие, бывшие советские учреждения, такие как школа, сельсовет, поликлиника, магазины, и т. п. Занимали все здания и служебные помещения аэродромного состава. Да и много других. Начальником полиции был русский, Стеблин. Наверное, предатель и отъявленный негодяй, так как его все боялись и ненавидели, и избегали с ним встречи, как и со всеми предателями. А городской Управой тогда руководил некий Письменный.

В отношении его я ничего не могу сказать. Кто он, и что он? У него был сын. Какое у него было имя настоящее, я не знаю. Все его называли Канька, в том числе и я. Я его видел часто и знал. Симпатичный молодой парень, лет 17–19. Мы ещё удивлялись, почему он не в армии.

Остался в оккупации, кругом немцы. Я его видел не раз, как он встречался со своей девушкой в конце огородов, у виноградника. По вечерам. Про него нечто выяснилось значительно позже. Кто-то из полицаев выследил, что сын главы городской Управы по ночам куда-то отлучается. И часто дома, по ночам, его посещают какие-то люди. У дома сделали засаду.

Парень, отстреливаясь, из чердачного окна заднего вида, раненый ушёл. Но рана была не из лёгких. Уходил через виноградник, далее через сад. И ещё долго отстреливался от преследователей. Но силы его покидали, и он не смог уйти и был убит. Но за свою жизнь он убил двоих предателей-полицаев. Оказалось, Канька был связан с партизанами. И скорее всего, он был оставлен для связи, для работы в подполье. Отец его тоже был оставлен для подполья.

Он был сразу же схвачен. Его потом увезли в Карасубазар. О дальнейшей его судьбе не было ничего известно. Однако, предположить можно…

Ранее, когда ещё в селе немцев не было, на аэродроме мы обнаружили много различных авиабомб. Они были разбросаны в определённом месте. Но валялись по одной, две, а где лежали штабелем. Крупные, длиной 2,5–3 метра, лежали поодиночке, а где и по две. А мелкие – в штабелях. Большие, тяжёлые лежали как чушки. Наверное, в несколько тонн каждая. На них «малыши» ползали целыми днями. Видно, здесь базировалась тяжёлая бомбардировочная авиация.

Мы везде лазили между этими бомбами и скручивали с носа каждой бомбы «ветрянки» – колпачки, которые на них сидели на резьбе. У каждой бомбы носик имел резьбу, и на неё навинчивался предохранительный колпачок, «ветрянка». Они предохраняли от неосторожного (случайного) удара в носик и взрыва. Лопасти ветрянки были повёрнуты в противоположную сторону резьбе, под небольшим углом. Наподобие флюгера.

Когда бомбу сбрасывают, она летит носом вниз с большой скоростью, воздушный поток давит на лопасти ветрянки с большой силой, и она в момент свинчивается и падает вниз. Бомба, падая, ударяется носом в землю. Частицы, которые попадают в носик, ударяют мембрану, и она замыкает контакт, происходит взрыв. На большинстве бомб этих ветрянок уже не было. Особенно большие бомбы лежали с открытыми кончиками. В трубке, на глубине 1–1,5 см, виднелась белая, блестящая плёнка, типа фольги. Стоит туда уколоть каким-нибудь острым предметом, и произойдёт взрыв.

Мы об этом знали. Но не все же мальчишки об этом осведомлены. Так оно однажды и случилось. Очевидно, они из любопытства решили поковырять в носу бомбы. Ну и естественно, ни бомбы, ни ребят. Погибло там трое малышей. После этого случая посещать аэродром больше не приходилось.

«Раков драть»

Я, ранее говорил, что гонять корову на пастбище надо было далеко, почти через пару улиц, чтобы добраться к реке. Мне нравилось уходить туда, к реке. Там мы ловили рыбу, раков. Почему-то рыбу мы ловили, а вот раков – «драли». Говорили: «Идём раков драть». С этими раками у меня был довольно неординарный случай. Как-то мы, я, Вовка Лузан, Алексей Жерёбкин, и ещё несколько ребят с соседних дворов, пошли (короче, они меня пригласили), на речку «раков драть».

Река небольшая, местами глубокая, ширина где-то метров 10, где шире, где уже. Как она называется, я уже не помню. Рыбы и раков в ней было достаточно много.

Раков драть – это значит идти вдоль берега и руками под водой находить норы, в которых раки, расставив свои клешни, как ворота, у входа в нору ждут маленькую рыбку. Как только добыча пытается заплыть в нору, рак хватает её, сжимая своими клешнями.

Вот так мы ходим с двух сторон реки и руками проверяем каждую норку. Руку надо засовывать в нору раскрытой, сверху ладонью вниз, по верхнему срезу норы, чтобы рак тебя самого не поймал. Всовываешь руку осторожно сверху, схватив рака за спину. И он у тебя в руке. Бывает, что тебя цапнет клешнями за палец, до крови. Это ужасно больно!

Это был мой первый поход за раками. А я плавать совсем не умел. Ну, если только «как топор». Иду, иду вдоль берега вниз по течению. И вдруг я проваливаюсь и ухожу под воду.

Опускаюсь, опускаюсь вниз, уже воздуха не хватает, а дна всё нет Потом коснулся ногами твёрдой опоры, и что есть силы оттолкнулся, и лишь появилась голова над водой, а воздуха уже нет. Чуть хватил воздуха ртом, и опять пошёл ко дну. Течение меня уносит всё дальше и дальше, и всё глубже и глубже… У меня уже нет сил, я захлёбываюсь. И потерял сознание. Дальше я уже ничего не помню.

Хорошо, рядом по противоположной стороне шел и искал раков мой товарищ, Вовка Лузан. Он не сразу заметил, что я тону. Я ведь пузыри пускал, а вскрикнуть уже не мог. Вовка оглянулся, видит, я был в фуражке, моя фуражка плавает далеко впереди по течению. Только тогда он догадался, что я тону, и бросился ко мне на помощь. Я уже ничего не помнил.

Он схватил меня за волосы и вытащил на берег. Положил на землю и начал как-то выкачивать из меня воду, делать искусственное дыхание. Ожил! Долго лежал на траве, приходя в себя. Это, потом они мне всё рассказали, как было.

С тех пор у меня появилось новое прозвище – Рак. А до этого у меня было прозвище Великан, которое я получил ещё когда меня иногда товарищи на плечах, зимой, носили в школу. Второе – Бесхлебный. Это уже здесь, в Ново-Царицыно. Когда я сюда прибыл, и пошёл первый раз на улицу. Меня окружили ребята, и стали спрашивать, как меня зовут и какая фамилия. И чёрт меня дёрнул за язык, я, не долго раздумывая, ляпнул: «Бесхлебный».

Чем я руководствовался, называя такую нелепость? Слово не воробей. Сказал, так сказал. Так и привязалась тут же эта кличка, как репей. А теперь вот ещё «Рак». Изволь радоваться. Но зато старой кличкой меня больше не называли. Новая понравилась лучше.

Я не обижался. Куда денешься, коль так случилось. Клички были у всех, и разные.

Зато впоследствии я научился немного плавать. Но в такие авантюрные неизведанные действа больше не вступал. Позже, уже будучи взрослым, я ежегодно в отпуск ездил на юг, к Чёрному морю. И закрепил свои познания в области плавания и умения держать себя на воде. Ну и во многом мне помогло Азовское море, куда мы ездили на полигон, на стрельбы…

Ещё одно увлечение. Лов рыбы

Выше я описал, как я ловил раков. Там же я пристрастился ловить и рыбу… Бывало, пригонишь корову на выпас у реки. Она себе щиплет травку. А мне чем заняться? Сидеть сложа руки и на неё смотреть? Нет уж.

Тогда у нас были «в моде» снасти собственного изобретения и изготовления. Находили где-нибудь обруч, обод, кольцо от колеса, бочки, телеги и т. д. Натягивали по кругу сетку, но так, чтобы она прогибалась у дна. На середину дна прикрепляешь небольшой грузик. С четырёх сторон прикрепляешь к ободу четыре кончика верёвки, длиной менее метра. Связываешь их концы вместе и к этому узлу привязываешь прочный шнур или верёвку длиной несколько метров, в зависимости от глубины водоёма. И к свободному концу верёвки привязываешь длинный, метра два-три шест. На дно импровизированной корзины привязываешь какую-либо приманку разную: хлеб, сухарь, кубики мяса, ну и т. д. Опускаешь её, стоя у берега, на дно. И через пару минут быстро вынимаешь её из воды. Это интересная и довольно добычливая ловля, там, где есть, конечно, много рыбы.

У немцев, которые располагались в Ново-Царицыно, был другой метод рыбалки. Шли мы с тётей однажды на свой огород, который был в междурядьях в саду.

Мы проходили мимо совхозного пруда, в котором разводили карпов ранее. Немцы, несмотря на то что рядом с прудом находится дорожка и ходят люди, с гоготом гранатами глушат рыбу. И никакого внимания на людей, швыряют гранаты.

Там, где есть раки, хорошо их ловить на мясную приманку, особенно если мясо уже с душком.

Любили мы ловить бреднем. Была у нас одна хорошая сеть, метров 15. Без рыбы мы никогда не возвращались. Однажды мы тянули бредень, протянули метров 20, и вдруг за что-то зацепились, еле-еле тянем. А коряги часто попадались, и мы рвали сеть.

Мы решили – коряга. Давай затянем к берегу, и освободим сеть. Подтянули её к берегу. А там! Полная «мотня» раков! Килограмм, наверное, 50. Решили, давай скорее в воду, и ещё протянем это место немного, где чище берег. Протянули ещё метров 10. Загребли сеть на берег. И что же? Да ничего же. Сеть наша почти пустая. Нет, не совсем. Что-то осталось. Но не то, что мы ожидали. Получилось «Ж.Г.М.» Жадность губит мужика… Вот это да! Надо было пользоваться моментом и выбирать сеть. А мы? Видно, от жадности, хотели ещё больше раков…

Хотели как лучше, а получили то, что получили. Ушло то, что было. Бывает и такое.