Воспоминания. Размышления о былом

С машин мне машут руками, зовут к себе. Я уже подумал, ну всё, конец. Ведь у меня патроны… Я же их все выбросить не успел. Спросят, куда я их несу? Да и будут ли спрашивать?

Моим ответам не поверят. Я стоял, стоял и сел. Уже ждал очереди из автомата. Так продолжалось несколько минут. Мне показалось – вечность. Я не поверил своим глазам. Машины тронулись, и все ушли в сторону Евпатории. То есть туда, куда и держали свой путь.

Я немного подождал. Когда машины опустились в низину, я на всех скоростях перемахнул через шоссе, вроде партизана.

Я так понял, что это был авангард, разведка. Это уже была вторая встреча в этот день с нежданными «гостями». Первая в карьере, вторая здесь.

С этого дня появились оккупанты в наших краях, от Перекопа до Евпатории.

Осень 1941-го. Эскадрон

Мы особенно не видели, когда прошли наши последние отступающие части. То ли днём, то ли ночью. На нашем перекрёстке у села стоял домик дорожного мастера. В нём он жил с семьёй, тут и работал. Бои шли уже под Перекопом. Вот-вот немцы появятся здесь. Собрав свои манатки, мастер с семьёй куда-то уехал. Сторожка осталась пуста. Вокруг домика ещё были кое-какие постройки: навес, сарай, туалет во дворе, небольшая оградка.

И, видно, в последнюю ночь, перед появлением колонны машин с солдатами, которую я видел, какой-то кавалерийский эскадрон вошёл во двор и разоружился. Почему я говорю, что разоружился? Да потому, что в сарае, под навесом и во дворе оставлено много оружия, боеприпасов, снаряжения. Был один лёгкий миномёт и куча к нему мин. Ручной пулемёт Дегтярёва, много цинков с патронами к нему, много цинков с патронами к карабинам и пистолетам разных марок. И коротких, и длинных. Ракетница, и много к ней сигнальных ракет.

Целая куча коротких кавалерийских карабинов, сабель, сёдел, и другого имущества. Видно, этот кавалерийский эскадрон, потеряв всякую надежду, может быть, не имея связи со своим командованием, не зная, что делать и куда идти, решил закончить здесь свою борьбу и разойтись. Так это было или иначе, кто его знает. Но факт налицо.

На следующий день, как только мы обнаружили такой клад, у нас сразу мозги набекрень. Сколько добра, и всё это нам? На халяву! Глаза наши разбежались в стороны и полезли на лоб от счастья. Бери, что хочешь, и сколько душе угодно. Пулемёт, гранаты, мины, карабины, шашки, миномёт, патроны, и т. д. Бери – не хочу! Да, тут любой с ума сойдёт!

Мы прекрасно понимали, чем всё это пахнет, чем это может обернуться… Но устоять было невозможно. Разве нас что-то могло уже остановить, чтобы не завладеть таким добром, посланным нам самим Богом. И мы его стали брать, брать, брать…

У каждого на плече появился коротенький карабин, на боку шашка. Патронов было столько, что мы потом начали прятать цинки под мост, закапывать, прятать на крышах под черепицу, и кто его знает ещё куда, в расщелины заборов, а потом и не помнит никто, где и что. Прятали и закапывали карабины и шашки. У каждого было оружие не только на плече, но и в запасе.

Прежде чем запасаться оружием, мы опробовали его боевые качества. Подняли там, у домика, такую стрельбу! Наше счастье, что рядом нигде не было немцев. По дорогам ни в одном направлении нельзя было ни проехать, ни пройти. Правда, желающих куда-то ехать или идти было мало. Видно, потому что пришли немцы и люди боялись куда-то пускаться, даже в короткий путь идти было опасно. Поэтому мы смело стреляли вдоль дорог, надеясь, что там никого нет и не будет. Женщины в селе подняли такой шум! Кричали, ругались. Просили мужчин: «вы разгоните тех ослов, да уши надерите им хорошенько, коли они не понимают по-хорошему.»

Мужчины, как французы, налетели на наш «редут», и давай нас крошить, и давай нас громить… Хватали наши карабины, разбивали приклады, а стволы бросали в туалет. Но на следующий день мы снова появлялись там, и опять стрельба продолжалась. Карабинов у нас было вдоволь, и ещё больше. Очень трудно было нас остановить, коль в руках такой арсенал и столько патронов.

Пулемёт

В домике дорожный мастер забыл или оставил большой деревянный стол. Да, чего я ерунду горожу? Оставил и оставил. Куда бы он с этим столом пёрся, убегая от фрицев? Проще, в домике, посередине комнаты стоял этот стол. Он большой и длинный, что самое главное. Это как раз то, что и надо нам было.

Мы на него установили пулемёт Дегтярёва, и очередями по очереди колбасили в стену, пока в ней не появилась дыра. Стена-то из ракушечного камня. Рикошетов от неё не было.

Мы так увлекались этим видом спорта, что не успевали заряжать очередной диск. Новый стрелок уже терял терпение дождаться лечь на стол. Это было куда интересней, чем палить из карабина куда попало. Да и меньше шума было. В селе не было слышно пулемёта.

Но не все толпились у стола. Кто отстрелялся, помогал заряжать очередной диск. Другие, выпустив очередь из пулемёта, этим не ограничивались. Они шли во двор, и давай палить из карабинов. В селе опять переполох. Женщины кричат: «Мы каждый миг трясёмся. Вдруг нагрянут немцы, что тогда? Всех перестреляют». Да, и это могло случиться в любую минуту.

Немцы могли появиться неожиданно. Ведь это происходило на перекрёстке, на магистральной дороге. Дорога просматривалась в одну сторону довольно далеко, а вот в другую нет.

На расстоянии метров 700–800 дорога делала поворот. И далее уже лесопосадка, и ничего не видно.

Это случилось, или Гоголевский «Ревизор» – немая сцена

А случилось вот что. В разгар наших боевых стрельб у домика вдруг останавливается легковая машина «Опель». Мы этого и не заметили.

Заходят в избушку двое немецких офицеров, видно, высокого ранга, так как у них на погонах кроме белых ромбиков свисали по краям коротенькие «китецы» (витые шнурки), ну как у покрывала или у штор бывает. Они нас застали врасплох. Они стоят, глазам своим не веря. Нас много, и все вооружены. У каждого на плече карабин, а на боку, на ремне, сабля. Мы молчим, как загнанные звери в угол.

Как же так вышло, что мы их не заметили? Да ещё моя очередь была стрелять из пулемёта. Я лежу у пулемёта на столе, палец на спусковом крючке, и готов по команде нажать. Все ждут команду, и я тоже. Ждут, когда вздрогнет пулемёт, и из стены полетят и посыплются ракушки. В этот момент они и вошли. Немая сцена, как у Гоголя в «Ревизоре».

Страх с обеих сторон. Бежать некогда ни нам, ни им – отступать уже поздно. Это длилось буквально несколько секунд, может 5 или 7, не более. Заговорил офицер. Я мгновенно скатился со стола. У нас и языки онемели. Мы первые не могли начать разговор.

Офицер начал расспрашивать дорогу, как проехать в следующее село Курлы. А я ведь немного изучал немецкий язык в 5-м классе. И очень хорошо освоил «Анна унд Марта бадэн». Значит, я себя уже считал знатоком немецкого. Я изворачивался, на словах и без слов, показывая и объясняя куда и как надо ехать. Мы думали, всё, попали, как кур в ощип. И дело наше «труба». Но мы поняли, что и они нас боялись. Ведь их было двое, и третий в машине. Они тоже понимали, что со всеми нами им не справиться. Поэтому, и у них был мандраж. Да ещё у нас в руках такое грозное оружие, как пулемёт. Мы «ого-го». А они что?

Они быстренько вышли, сели в машину и дали по газам. Наверное, думали, что сейчас им вдогонку раздадутся выстрелы. Какое там стрелять! Мы думали, что сами в ловушке. И ещё неизвестно, кто сильнее из нас «давил на газ», убегая оттуда. Нас как ветром сдуло.

Мы думали, что сейчас сюда нагрянет отряд карателей. Но нет, всё было тихо. Обошлось. Я думаю, что они тоже перетрусили и боялись заявить о встрече с нами. Как бы там ни было, слава Богу, что так произошло. И мы решили завязать с этим делом… Не стоит больше рисковать. Игра со смертью – плохая игра. Мы думали, что рано или поздно, но каратели нагрянут сюда.

Мы начали прятать своё оружие. Мы с братом хорошо смазали толстым слоем солидола все металлические части карабина, упаковали в толстую упаковочную бумагу, завернули в несколько слоев в целлофан, или вроде этого. Нашли на окраине сада ход сообщения в пустой окоп.

И туда закопали своё оружие примерно на глубину 80 см. Всё заровняли, зачистили. Ну и заметили это место. Пусть лежат до лучших времён. Прошли годы войны, затем последующие годы. И когда мы возвратились к тому, чтобы извлечь наши карабины, то мы уже не смогли точно определить место их нахождения. Время сделало своё дело. Дожди, весенний снег, ветры и заросли кустарника изменили всё вокруг. Там, где когда-то была поросль, теперь уже стоят деревья, и они переплелись корнями. И ещё, чтобы копать, надо точно определить то место. А это сделать уже трудно.

Мы копали уже не один раз, и всё впустую. Ах, как хотелось найти, снять смазку, очистить и подержать в руках, посмотреть ещё раз на своих далёких боевых друзей, далёкого военного времени. На сей случай надо было бы иметь хороший металлоискатель. А так мы ничего не нашли. Лежит, наверное, оружие там до сих пор.

Исчезли потом и наши сабли, которые мы прятали везде, в расщелинах каменных заборов, под черепицу на крышах и т. д. Куда они подевались? Ведь кто-то их нашёл.

Прошло много лет с той поры огневой. Но в моей памяти остались незабываемые моменты моего детства и юношества. Было оно очень трудное. Испытали мы и голод, и холод, и страх. Но было оно по-детски интересное. Столько всяких интересных случаев, эпизодов, половина из которых забыта, мелькают иногда, как во сне. Трудно порой вспомнить некоторые имена и события, их периодичность.

Эх, кони, мои кони!

Эскадрон, отступая, бросил не только оружие, но и несколько (около десятка) лошадей.

По какой причине они были брошены, неизвестно. Только их бедных, жаль. Бродили они, неприкаянные, по полям вокруг сторожки и перекрёстка, никому не нужные.

Для ребят это был подарок. Начали их ловить и кататься на них верхом.

Однажды я прихожу к перекрёстку – мои друзья ко мне гурьбой. Я ещё ничего не знаю, они меня начали уговаривать покататься верхом: «Ты хочешь испытать счастье? Садись верхом скорее! Она (это лошадь) так прекрасно ходит галопом! Мы её уже испытали. Садись, прокатись, а мы за тобой. Нам тебя и не догнать!»

Забава

А я верхом не ездил никогда. И согласился прокатиться. Почему бы и нет? Я ж надеялся на них. Значит, она спокойная, кавалерийская верховая лошадь. Взобрался я на неё, такой радостный, довольный. Стоит моя принцесса спокойно. А лошадка эта имела свои сюрпризы.

Быть может, в бою, впервые, когда перед ней разорвался снаряд или мина, она на бегу от испуга резко встала. А всадник через голову коня на землю – бац!

Был умный этот конь или наоборот глупый, я не могу сказать. Но, видно, определённую мудрость в этом приобрёл, стал «бросать» седоков. Рысцою может бежать сколько угодно. Но если пустить в галоп, то жди беды. На всём скаку вдруг бац – и встал. Ты уж на земле – «Хлоп!»

Друзья на себе всё это уже испытали. А я – «ни в зуб ногой»! Вот они и решили меня разыграть.

Сагитировали «прокатиться». Я и «прокатился». Для них это была забава, потеха.

Вначале они до слёз хохотали. А мне было не до смеха. Я еле мог встать. Болели рука и плечо. И ещё долго болели. И когда они вновь потом, может быть, для смеха, предлагали прокатиться мне верхом, я от этой затеи отмахивался, как чёрт от ладана. А они довольно смеялись. Нет уж, нет. Верхом я больше ни-ни…

Лошадей этих все мои друзья «прихватизировали» (пока было безвластие). Разобрали их по дворам. Надеялись на них что-то возить или куда-то ездить, не знаю. В общем, размечтались. И я сдуру, привёл себе одного рысака. Но вскоре, не знаю, не помню каким образом, но их у нас всех забрали. И этот эпизод остался только в нашей памяти, как детская забава…

Осень 1941-го. Оккупанты

Итак, немцы, прорвав нашу оборону на Перекопе, у Ишуньских позиций, вошли в Крым.

На нашем направлении они уже почти не встречали сопротивления, захватили Евпаторию 31 октября 1941-го. Наше село они прошли даже как-то незаметно. Если вот только тот эпизод, который я описывал выше. Где я видел колонну немецких машин с солдатами. И где я на поле стоял с полными карманами патронов. Вот и всё.