– Всё! И цветы, и деревья…
– И Нил, и пальмы, и Египет, – взял инициативу в руки будущий Владыка Нила.
– И кошку? – затаила дыхание Нефертити.
– С кошки всё и началось! – придал голосу трагизма и загадочности Тутмос. – Почему кот закрывает глаза и урчит, будто ему хорошо, подумал один человек…
– Закрыл глаза и уснул? – высказал предположение Аменхотеп.
– Так и сделал. Уснул, а во сне увидел других людей, другие страны, всё-всё другое. Проснулся, и… как закричит: вечернее солнце крадёт у нас сон! Пошёл вон, воришка! Люди подхватили: утопить вора в Ниле!
– А что сказало утреннее солнце? – дрожащими губами спросила Нефертити.
– Спасайся, брат, я заменю тебя! – героически выпятив грудь, предположил сын фараона.
– А говорил, не знаешь эту сказку, – улыбнулся Тутмос.
– А что… ответило… вечернее солнце? – почти беззвучно прошептала заступница котят и солнц.
– Я спасусь, но с этих пор… половина жизни у людей станет чёрной, – заплакало вечернее солнце и закатилось.
– Поэтому наступила ночь? – всхлипнула Нефертити.
– А вечернее солнце раскололось на луну и звёзды? – высказал догадку Аменхотеп.
– Чтобы люди не заблудились.
– Получается, он спас себя и людей? – въедливо переспросил будущий фараон.
– Не знаю, по-моему, лучше бы людям светили два солнца, – задержал взгляд на маленькой красавице Тутмос.
– А у меня итак два солнца: Атон и Нефертити! – с облегчением выдохнул спасшийся мечтатель. – Лучше скажи, что ты умеешь делать?
– Вырезать из камня разные фигурки…
– Тогда вырежи мне всех богов Египта! Их много. Тебе понадобится целый год, или два, чтобы ни одного не забыть. Забудешь, лишишься головы!
– Зачем тебе столько богов? – уловив что-то зловещее в необычном желании Аменхотепа, спросил Тутмос.
– Я растопчу самозванцев! – поднялся, затопал ногами юный еретик, желая показать, сколько сил ему понадобится, чтобы стереть с лица земли ненавистных идолов.
Бил ногами о землю, пока сам не упал, не забился в судорогах.
Эйе с размаху рухнул на него, прижал к земле бьющегося в конвульсиях воспитанника.
– Дух льва хочет войти в него, – объяснила случившееся разом повзрослевшая Нефертити. – А ты не бойся, твою голову я спасу.
– Спасёшь? – с необъяснимой робостью посмотрел на неё юный каменотёс.
– Хотеп добрый, сейчас я поцелую его, и он выздоровеет, – выбрала маленькая целительница удобный момент, чтобы приникнуть губами к побелевшему лбу юного поклонника единобожия.
Аменхотеп младший затих. Воспитатель подхватил его на руки, побежал во дворец…
5
– Надеюсь, его имя не улетит на небо, как имя моей мамы, – сочувственно проводил взглядом Тутмос сына царицы.
– Твоя мама на небе? – удивилась Нефертити. – Мою маму и няню зовут Тии. А твою…
– Просто, мама. Она умерла, когда я родился. Наверно, мне называли её имя, но я забыл. Помню только, карабкался в горы, как мог высоко, и кричал: «мама!», чтобы она меня услышала.
– Хочешь, я буду твоей мамой? – неожиданно поцеловала сиротскую руку Нефертити.
– Ты? Нет! Будь лучше… моим солнышком, – смущённо и восторженно посмотрел на девочку Тутмос, в качестве дара вытаскивая из кармана сливочно-жёлтую фигурку котёнка.
– Сыночек Солнца! – обрадовалась богиня его сердца.
– Если хочешь, я и тебя вырежу… из камня.
– Меня? Зачем? Я уже большая…
– Даже богов вырезают. И фараонов…
– А львов?
– И львов!
– А ты сможешь?
– Смогу.
– Ты волшебник?
– Нет. Я скульптор, – доверительно сообщил Тутмос.
– А я… не знаю кто. Просто девочка, которая любит петь, танцевать. Играть на систрах. Бегать за котёнком. Всё люблю, понимаешь?
– И меня… любишь?
– И тебя. Но больше… Хотепа, – легко призналась Нефертити.
– Почему?
– Он спас меня…
– А тайны ты умеешь хранить? – спросил Тутмос и, не дожидаясь ответа, предложил, – хочешь, вместе будем строить для сына царицы дворец? Чтобы он не знал.
– Почему, чтобы не знал?