Нефертити, или Прекрасная пришла

История о том, что бог солнца родил бога луны Тота, призвал его к себе и сказал: будь на небе, пока я шагаю под землёй, ты – мой заместитель, с детства запала в душу. Тогда и решил он стать тайным жрецом бога луны, мудрости и счёта. Ведь именно Тот ведёт счёт жизням людей, взвешивает на весах их сердца после смерти.

А смерть интересовала Аанена больше жизни. Вот почему в каждое полнолуние он приносит богу с человеческим телом и головой ибиса жертвы – мумии двадцати восьми голенастых птиц.

Никто об этом не знает, и никогда не узнает.

У мальчика-раба, который ловит для него ибисов, отнялся язык: хватило сотой доли яда его любимой исполинской кобры по имени Ма. Бывшей… любимой.

Сейчас его сердце принадлежит песчаной Эфе.

Небольшая, упругая, с пятнами лунного цвета поперёк плотной спины. Она сворачивается двойным полумесяцем, припадает на бок и скользит по песку, выписывая острыми чешуями послания Тота.

Прибыла случайно… с возом дани. Дани, которую теперь многие забывают платить, от чего скудеет казна, а фараон – воин только в… постели.

Вот что значит, нарушить традицию: не дорога власть тому, кто назначен отцом, а не выбран, по обычаю, сестрой.

И ждать хорошего от Аменхотепа Третьего не приходится. А уж, тем более, от его сына, по вине которого поблекло солнце, отравленное клубком красных змей…

Не могло же это привидеться всем, хоть все и были пьяны?

Не приснилось же!

Неважно!

Видение змей – к приближению зла. И, скорее всего, это зло – племянник Аменхотеп, который вместо того, чтобы бегать со сверстниками, целыми днями строит города на песке.

Надо бы спросить Эфу, что она думает по этому поводу…

4

А Тутмос с утра, тут как тут! Примчался во дворец, узнав, что львы чуть не съели Аменхотепа, а Нефертити поцеловала его.

Тэйе прогуливалась по галерее, увидела юного каменотёса-оракула, приказала пропустить. Взяла за плечи, встряхнула, спросила строго: можешь построить маленький храм для маленького фараона?

– Могу, но сначала мне надо с ним поговорить, – смело посмотрел на царицу подмастерье.

– У тебя глаза, как финики, – ответила поощряющим взглядом Тэйе, и поинтересовалась, – а зачем тебе разговаривать с Аменхотепом?

– Я должен понять его «ба», узнать, чего он хочет…

– Но… это подарок. Пусть рядом с храмом, что построен в мою честь, вырастет детский дворец для сына, и пол в нём будет выложен плиткой с драгоценными бабочками.

– Хорошо. Тогда я просто поговорю о том, что он любит…

– Он любит сочинять сказки.

– А я люблю их слушать. Недавно мне гора рассказала сказку о двух солнцах, – доверчиво признался Тутмос, но спохватился, – а для дворца мне нужны инструменты и люди.

Что за дети пошли? – удивилась Тэйе, сожалея: дворец – это слишком, а трон на согнутых львиных лапах – в самый раз.

Но каменных дел подмастерью она поведает о своём решении позже: ей хотелось узнать границы его амбиций. Тех, кто о себе низкого мнения, она не любила.

– Пойдём! Аменхотеп в саду строит очередной город, – взяла Тэйе за руку Тутмоса, повела в сад за северной стеной дворца.

Сын фараона стоял на коленях, усердно укладывая камешек за камешком. Все они были овальной формы, наверно, рабы выточили их вместо игрушек. Рядом, под пальмой, сидел воспитатель Эйе. Его дочь Нефертити лежала на животе, руководила «строительством».

– У Нила нет ни конца, ни начала. Зато есть два берега. Надо построить лодки, кататься…

– Кататься будем потом, когда построим дворцы, храмы, и дома для крестьян. У каждого будет своя молельня: пусть люди разговаривают с богом без свидетелей, – ощущал себя зрелым государственным мужем пятилетний наследник престола.

– У меня тоже будет своя молельня? И свой бог? – предвкушая положительный ответ, радостно распахнула глаза девочка.

– Бог будет один на всех, – как что-то давно решённое сообщил Аменхотеп младший. – Атон. Солнечный диск. Он недавно приходил ко мне. И спас меня. – Лоб его наморщился, припоминая что-то. Но это что-то, лохматое как сто львов, ускользало, пряталось в тень, выжидая удачное время, чтобы напасть из засады.

– Хочу познакомить тебя с юным жрецом бога камня, – опустилась перед сыном на колени Тэйе. – Он знает сказку о двух солнцах.

Сын фараона насупился: не любил ни старых, ни молодых жрецов, но вспомнил урок матери: надо быть ко всему готовым, не выпускать ситуацию из рук, – собрался, медленно, от голых загорелых ступней до открытых, почерневших от солнца глаз, прошёлся взглядом по неожиданному гостю…

– Назови своё имя!

– Тутмос.

– Так зовут фараонов.

– Он сын гарема, – поспешила объяснить Тэйе.

– Тогда расскажи свою сказку!

– Только сказку, – жестом предостерегла царица Тутмоса от лишней болтовни. – А я пойду, дела.

– Двух солнц не бывает, – гордо задрал голову Аменхотеп младший, когда мать скрылась из вида.

– Раньше… были, – миролюбиво заметил юный камнерез.

– Очень интересно, – копируя няню, всплеснула руками Нефертити.

– Ладно, рассказывай.

– Когда-то, очень давно, на небе жили два солнца, одно утреннее, другое вечернее, – стал припоминать Тутмос странный сон, приснившийся ему, когда, однажды, ночь застала его в пещере, где он случайно обнаружил толстый пласт золотистого песчаника.

– Выходит, ночи тогда не было, – скептически заметил Аменхотеп.

– А людям не было времени отдыхать. Земля была лысой, приходилось много любить, мечтать и фантазировать, чтобы украсить её…

– Мечтать и фантазировать – одно и то же! – не смог перенести сын фараона восхищённый взгляд Нефертити, направленный на дерзкого сказочника.

– Мечты живут на земле, а фантазии – в небе…

– А бегемота тоже люди намечтали? – недоверчиво спросила девочка.