Время подонков: хроника луганской перестройки

– И не думает. – Откровенно ответил Семерчук. – Пыль в глаза пускает всю жизнь, показывая, что он умный и деятельный. Но народ-то это видит его насквозь, а он его нет. Сейчас хочет стать секретарем парткома института – не может жить без должности, даже самой маленькой. А его вряд ли изберут.

– Да. – Согласился с ним Попков. – Слишком хитрых не любят в коллективе.

– Все, кто хочет стать парторгом педагогического института, пооббивали все пороги в обкоме и всем приходится обещать поддержку. Они меня учили и считают, что я обязан для них сделать все, чтобы каждого из них избрали. Ну и приходится обещать. Что ж делать? – Пожал плечами Роман. – Что у вас?

– Я слышал ваш разговор о диссертации и хочу сказать, я уже заканчиваю писать свою диссертацию.

– А зачем вам это нужно на старости лет? – Несколько грубовато спросил Роман, имея в виду его возраст, а значит и невозможность дальнейшего продвижения по служебной лестнице.

Попов понял, что имел в виду его шеф и, улыбнувшись, ответил, склонив голову к левому плечу.

– Я просто предупредил, чтобы вы были в курсе. А там будет видно.

– Хорошо. – Рассеянно ответил Роман. – Что у вас?

– Надо подготовить справку…

– О чем?

– Нас просили подготовить для газеты материал, по поводу тех злоупотреблений в области, о которых написал журналист из Донецка… – Попов выжидающе замолк.

Роман знал об этом задании, которое дал его отделу первый секретарь и приказал подготовить справку Попова. Ему не хотелось самому заниматься этим «грязным делом», так он его называл. Надо бы по этому вопросу посоветоваться с тестем. А он до сих пор этого не сделал.

– А вы подготовили такой ответ? – Спросил он Попова.

– Да. Но надо, чтобы посмотрели его вы…

– Хорошо. Давайте его мне, я посмотрю.

Попков положил перед ним на стол отпечатанные листы бумаги и вроде бы ненавязчиво напомнил:

– Просили, чтобы сегодня мы дали эту заметку первому о том, что нарушений не выявлено.

– Спасибо, я передам сегодня.

Попов вышел, а Роман подумал: «Подождут до завтра. Надо все же посоветоваться с тестем». Он не любил своего тестя, иногда даже ненавидел за то, что тот хитрее и дальновиднее его и знает о Романе то, что не знает его дочь, но всегда советовался с ним по скользким и сложным вопросам. Ему самому не нравилось такое раболепие перед родственником, но ничего не мог с собой поделать – советы и рекомендации старого партийно-советского зубра были всегда ценными.

3

Через два дня Столяренко последовал звонок из ЦК Украины. Секретарь первого секретаря ЦК республики так и не позвонил ему, чтобы сообщить, когда же тот будет свободен. И вот этот тревожный звонок от одного из секретарей ЦК последовал с советом – как можно быстрее дать ответ на статью в журнале, указав, что она в основном субъективистская, ложная и инцидент ликвидировать, как можно быстрее и тише. Открытого предупреждения не было, но Столяренко понимал, что это ему последний звонок, если он не перестроится, как вышестоящие товарищи, в своей работе. А этого, последнего звонка, он не хотел более всего. Жена после тяжелой болезни умерла и похоронена здесь, дети живут в Киеве, а он, как пришлый и одинокий варяг, тоже здесь, в чужом для него городе, ставшим ему после кончины жены – родным. Но жить здесь простым пенсионером, с персональной пенсией, ему не хотелось. Да и детям помогать надо. Но надо было с Бейлиным что-то решать. Лучше будет, если журналист сам напишет опровержение, и оно будет опубликовано в центральной республиканской газете.

Его рука потянулась к прямому телефону, и палец набрал один из написанных на диске номер – генерала, – начальника внутренних дел области. Тот был на месте.

После коротких вопросов, как дела с преступностью в области и городе – а она, эта преступность, почему-то неуклонно росла – Столяренко спросил:

– Какие решения у вас созрели по поводу публикации в журнале?

– Решений нет. – Коротко отрапортовал генерал. – Наша функция в сборе материалов. А они следующие – сегодня Бейлин приехал из Донецка в Ворошиловград. Вот, что могу сообщить. Теперь пусть этим делом занимается прокуратура.

– Понятно. – Ответил Столяренко. – Но я попрошу вас проследить, что будет делать этот журналист в эти дни в городе или области.

– Это наша функция. – Согласился генерал.

Первый секретарь задумался – как добиться от журналиста опровержения. В простой беседе его не убедишь этого сделать. Принуждением – нельзя. Такого не допускали даже раньше. Теперь – гласность и журналисты совсем распоясались. Пишут, что попало, почти не согласовывая с вышестоящими органами – лишь бы поярче и злее. Хорошо, что пока областные газеты остаются под их партийным контролем, а центральные словно с цепи сорвались – все им в стране плохо. Но надо с этим журналистом поговорить, разъяснить ему, что он не до конца проанализировал ситуацию в шахтерских городах области, поверхностно отобразил существующее положение.

Но кому поручить эту работу? Столяренко долго рассматривал лист с номерами телефонов и фамилий работников обкома, лежащий под стеклом на столе и пришел к выводу, что необходимо посоветоваться с секретарем по идеологии. И он вызвал к себе Бурковского, занявшего недавно этот пост вместо выбывшего Кревского.

Пришел Бурковский. Столяренко знал, что он отличается прямолинейностью, собственным суждением и достаточно резковат в своих оценках происходящего. Поговорив о сложности политической и экономической обстановки в области, перешли к вопросу о Бейлине.

– А, что ему сейчас сделаешь? – Резюмировал Бурковский, не вдаваясь в обсуждение вопроса. – Не захочет он писать опровержение и будет прав. Зачем тогда он писал статью, чтобы потом написать, что он неправ.

– Да. – Согласился Столяренко. – Но надо бы с ним поговорить.

– Не вижу проку. – Ответил Бурковский.

Столяренко понял, что в этом деле секретарь по идеологии ему не помощник, и они расстались.

Выходные дни Столяренко решил провести на даче. Заканчивались последние теплые сентябрьские дни и скоро должен был наступить дождливый октябрь. Надо было отдохнуть, тем более за последние годы он практически не был в отпуске – только урывками по две недели отдыхал в санатории. А сейчас, когда надо смотреть в оба на вверенный ему регион и одновременно на вышестоящие органы, опасно и непозволительно была отлучаться из области, можешь слететь со своего высокого места.

Раньше жена, вместе с обслуживающим персоналом, выращивала цветы, теперь обслуга дачи занималась этим. Раньше он помогал в этом жене, сейчас просто не вмешивался в проблемы ухода дачи. Поэтому ему оставалось только спать, да руководить делами области с места отдыха.

В эту субботу, ближе к полудню, видимо, чтобы не разбудить первого секретаря раньше, ему позвонил начальник УВД, с которым он вчера разговаривал по телефону, по поводу Бейлина. Сообщение содержало важное сведение – вчера вечером Бейлин посетил магазин «Океан» и у директора закупил по десятку банок черной и красной икры, печень трески и другие рыбные деликатесы. Этот магазин за последние годы проверяли не раз, причем неожиданными рейдами, но всегда там было все в порядке, лишних деликатесов, кроме тех которые предназначены для городского и областного руководства, не имелось. Директор всегда успевал получать секретную информацию о проверке, и умело прятал «рыбные концы» в воду. А о том, что он «налево» торгует икрой, имелись точные сведения.

Столяренко задумался. Это был хороший повод для разговора с журналистом. Фактом незаконного приобретения дефицита можно было шантажировать Бейлина и заставить его написать опровержение на свою же статью. Надо использовать это обстоятельство. Но как? Поговорить с ним, а может, и припугнуть. Но кому поручить это дело? Генералу МВД и его сотрудникам? Но с ними пусть будет представитель обкома. Кого лучше пригласить? Тот, кто занимает высокую должность в обкоме, вряд ли согласится. Простого инструктора? Нельзя их допускать в это дело. Надо взять кого-то из среднего звена номенклатуры. И Столяренко стал читать список работников обкома, пытаясь найти верных людей из среднего звена. Его взгляд остановилась на фамилии заведующего отделом агитации и пропаганды Семерчуке – честолюбив до карьеризма и, кажется, готов ради этого на все. И вроде, связывает дальнейшую судьбу с ним, а значит, должен быть ему верен.

Еще с час Столяренко раздумывал над своим решением и потом распорядился, чтобы секретарь, который по штату находился с ним даже в дни отдыха, вызвал к нему на дачу Семерчука. Пусть его разыщут, где бы он ни был.

4

Эту осеннюю субботу и воскресенье Роман решил провести на даче, с семьей. Надо было вскопать отдельные участки земли после снятия урожая, готовить почву к весеннему севу. Может быть, он и отложил бы поездку сюда, но Лена была недовольна им, подчеркивала, что он мало внимания уделяет семейным делам и воспитанию детей. И он вчера, поздно вечером, чтобы Лена видела его мужественное отрешение от партийных дел, приехал на дачу. Собственно говоря, это была дача его тестя и здесь, как всегда, находилась теща. Фотин, как обычно, по субботам был на работе.

До обеда Роман копал огород вместе с сыном Владиславом. Ксюша тоже копалась с мамой в земле. Все были довольны. Особенно Лена, которая радовалась, что наконец-то, после летнего отдыха в Крыму, семья собралась в полном составе на даче. Теща уже приготовила обед и хотела звать всех к столу, как зазвонил телефон. Фотину, по должности, был положен на даче телефон.

Звонили Роману от имени первого секретаря обкома и просили его немедленно приехать к нему на дачу. Такое распоряжение поступило впервые в партийной практике Романа, и он не посмел ничего возразить против.

– Лена. – Сказал он жене. – Я должен ехать. – Увидев непонимающий взгляд жены, пояснил. – Вызывает сам. К себе. На дачу.

– Неужели он не может дать вам возможность отдохнуть в выходные? Сказал бы, что занят, не можешь. Наконец, что выпил. – возмущенно ответила на это сообщение Лена.

– Я функционер. – Как всегда в таких случаях отвечал Роман. – Мне приказали, и я должен выполнять. А сказать, что выпил означает в настоящее время – вылет с работы. Сейчас за мной должны приехать на машине. Давай я лучше пообедаю, а то, кто знает, где я буду и сколько времени там проведу. Я еще ни разу не был у первого на даче. Приглашение к нему на дачу – это большая честь. Вернусь – расскажу.

Но пообедать по-хорошему не удалось. Только он приступил к котлетам, как подъехал милицейский «Газик». Роман вначале не понял, почему машина милицейская? Но решил, что в выходной день обкомовские водители отдыхают.

Через полчаса он был на даче у первого. Там находился подполковник милиции и еще один в гражданском. Столяренко уже пообедал и пригласил всех на чай. Женщина из прислуги, отвечающая за кухню, принесла всем чай и первый секретарь, не теряя времени начал давать задание. Роману, который не успел выпить дома чая, хотелось пить, но первый секретарь не пил свой чай, а значит, и не пили все остальные. Вначале Роман не совсем понимал, о чем речь, но потом разобрал, что требуется от них троих. Подполковник согласно кивал словам Столяренко, иногда вносил уточнения. Сотрудник в гражданском молчал, но Роману стало понятно, что штатский тоже военный чин. Надо было в номере гостиницы, где остановился Бейлин, провести обыск, найти икру и рыбные деликатесы. Потом убедить журналиста в том, чтобы он написал новую статью, где говорилось бы только хорошее о Ворошиловградщине, или опровержение по своей ранее опубликованной статье. Второй вариант лучше – подчеркнул первый секретарь обкома.

Когда разговор закончился и все приглашенные пошли к выходу Столяренко остановил Романа.

– Роман Богданович! Как понимаете – задача перед вами стоит очень деликатная. Мы выбрали вас для того, – солгал Столяренко, подчеркивая этим фактом коллегиальность решения. – Чтобы вы проследили за товарищами из милиции, чтобы и они были деликатны с Бейлиным, а также, чтобы вы вели беседу от имени обкома партии. Вам понятна ситуация?