Время подонков: хроника луганской перестройки

Позже, оба голые выпили еще по рюмке и Семерчук стал подумывать о том, что пора заканчивать эту встречу, и он осторожно произнес:

– Оля, мне еще надо ехать на дачу. Дело идет к вечеру…

– Успеешь… – спокойно отпарировала Ольга. – Ты что хочешь двумя разами удовлетвориться? Все вы мужчины одинаковы – все стремитесь туда, откуда вышли. В этом ваша слабость и наша женская сила.

– Нет! Нет! – поспешно возразил Семерчук. – Я хочу снова тебя отнести в постель… Ты – прекрасна. С тобой я понимаю, что действительно существует невероятная женская сила. – В этом он был искренен.

…Вышли они из квартиры, когда действительно завечерело, и красный на закате шар солнца завис над горизонтом. Он довел Олю до остановки троллейбуса, где они дружески распрощались, пообещав звонить друг другу…

Надо было ехать на дачу, трамваем или автобусом в Зеленую рощу. До трамвая и автобуса от центра города далеко добираться и Семерчук решил ехать на такси. Но, чтобы поймать свободное такси потребовалось еще полчаса времени.

Когда он зашел в дом, то увидел тестя. Тот, поздоровавшись, сразу же спросил:

– Какая там горячка приключилась?

Семерчук стал рассказывать, а Фотин в процессе рассказа все больше хмурился и потом произнес:

– Да, закрутилось не шуточное дело. И зачем ты в него влез?

– Так мне позвонили и приказали… – стал оправдываться Роман.

– Надо было отказаться.

– А как?

– Ну, сказал бы, что у тебя гости, какое-то торжество и ты уже выпил… – он почти дословно повторил слова Лены, сказанные ему днем.

– Я об этом даже не подумал.

– Кажется, Столяренко вырыл себе яму, из которой он не выберется. И обстановка другая, не как прежде – гласность, и зря с евреями связался. Они его сомнут.

– Но Бейлин же написал плохую статью о нашей области… Надо как-то реагировать!

– Никак не надо было реагировать. Через неделю-две об этой статье забыли бы, и жизнь пошла бы своим чередом.

– Но у вас тоже есть еврейские корни, – уколол Семерчук Фотина.

– Да, – согласился тесть. – Но только корни. Но от корня идет очень крепкий ствол, а дальше развесистая крона, – веточки гибкие и помогают другой веточке жить. Не то, что у вас, – ветка ветку душит… Большая ветвь – всесильный человек. Маленькие веточки – наша дружная семья. И когда наше дерево затрясётся в гневе, – никто не устоит. Корни никто и не никогда не сможет повредить, только может пощипать ветки. Это дерево никто и никогда не сможет срубить или даже поломать… Сейчас это дерево придет в гнев в отношении Столяренко и ему в этой борьбе не устоять… – Фотин закончил свои разъяснения насчет развесистого дерева, – Зря ты в это дело влез… – еще раз повторил Фотин. – Но ты человек маленький – исполнитель и веди так себя, если начнут разбираться с этим делом, говори, – сказали мне, но я его не исполнил. Понял?

Это «понял» очень раздражало Семерчука, но он покорно кивнул головой, а тесть продолжал:

– Но надо извлечь из этого корысть. В понедельник, то есть послезавтра, пойдешь с отчетом к первому и потребуй у него за это дело новую квартиру. Боюсь, что дни его сочтены. – И Фотин огорченно закачал головой. – Снова начнутся проверки, доклады… Нет бы жить спокойно!

До Романа стало только теперь доходить, после слов тестя, что дело разворачивается не шуточное. Надо бы успеть выбить новую квартиру, тем более ему все время обещают расширение, но все откладывают новую квартиру на потом – есть более страждущие, живущие в полуразрушенных халупах. И он соглашается с этим, но теперь надо быть настойчивым.

Они сели ужинать вдвоем – женщины и дети поели раньше. Тесть ел молча и когда стал запивать ужин компотом из свежих яблок и слив, спросил Семерчука:

– Ты слышал, что комсомолу хотят дать хозяйственные функции? Разрешить ему заниматься коммерческими делами?

– Слышал. Но документа еще не читал. Пока его нет.

– Скоро будет. Дело не месяцев, а дней. Надо нам включаться в эту коммерцию.

– А нам зачем? – удивленно спросил Семерчук.

Тесть внимательно смотрел на него.

– Неужели ты не понимаешь, что этот закон не для комсомола, а для тех людей в стране, которые имеют деньги. Проще говоря, для тех, кто имеет деньги и может их больше не скрывать, а легализовать.

– А много у нас в стране таких людей? В основном, большие деньги имеет криминал.

– Хоть ты работаешь в обкоме, но к жизни не присматриваешься. Все директора заводов, другие руководители имеют хорошие деньги, которые разбросаны в сберкассах на разных счетах, кто-то хранит их у себя дома. Сейчас их можно будет не прятать, а вложить в коммерцию. Понял? – Семерчук поморщился, услышав это слово, но Фотин не обратил на это внимания. – Сейчас надо найти молодых, которые возглавят этот бизнес. – Фотин впервые употребил это слово. – А деньги мы дадим. Может, ты бросишь партийную работу и возглавишь торговый кооператив?

Роман обиженно посмотрел на тестя.

– Нет. Свою работу я не намерен менять на другую, тем более торговлю.

– Знай. Торговля – самый легкий и простой способ получения денег. Производство намного сложнее. Торговлю не уничтожат самые драконовские меры. Ладно, это я тебе предложил, просто так. Работай на своем месте, ты еще будешь нужен. Завтра я позвоню твоему отцу, и мы решим, каким образом создавать кооператив, а может банк.

– А что у моего отца так много денег?

Фотин снисходительно посмотрел на Романа.

– Достаточно.

– Я знаю, что у него достаточно денег, но чтобы открыть кооператив…

– Значит, мало знаешь своего отца. Я твоего отца знаю раньше, чем ты родился. И мы с ним с тех пор вместе работаем… Но сегодня мы в разных городах… – Фотин говорил туманно, не конкретно, видимо понимая, что пока Роман не должен все знать о взаимоотношениях их семей. – Ладно, поговорю со сватом, а потом что-то придумаем. Только все надо делать быстро. Давай укладываться спать.

«Так поэтому они меня женили на Лене?» – мелькнуло в голове Романа.

Но тесть ушел, а Роман обиженный остался сидеть, – тесть своего зятя даже за компаньона не считает. Обидно! Он вышел в сад, где в беседке сидела Лена, с матерью и детьми. Владислав и Оксана уже зевали и после небольшого, пустого разговора Лена сказала:

– Дети уже приняли душ, пора им спать.

Они с детьми спали в одной комнате. Лежа в постели, Роман обнял Лену и шепнул:

– Такой дурной сегодня день. Как я по тебе соскучился.

Лена прижалась к нему:

– Я тоже. Подожди, пока уснут дети.

От обычно равнодушной к интимной жизни Лены, он не ожидал таких слов. Кроме того, его организм, пресыщенный сегодняшней встречей с Ольгой Кирисовой, требовал отдыха. Но отвергать жену было нельзя, и он ответил:

– Хорошо.

И он своей рукой прижал ее к себе. А в голове в это время мелькали сцены любви с Олей. Вот бы так все было с Леной… А то будет буднично, как всегда…