Время подонков: хроника луганской перестройки

– Это не телефонный разговор. Зайди вечером ко мне.

Правда, душу Романа грыз один вопрос – а правильно ли он все сделал в субботу? Почему Столяренко подчеркнул, что он не говорил ему об аресте журналиста? Но, кажется, квартира будет, что его утешало. Он стал просматривать текущее делопроизводство и набрасывать перечень мероприятий, которые необходимы для углубления демократии и гласности…

Время шло к концу рабочего дня, и Столяренко просматривал нескончаемый ворох бумаг, пришедших как из Москвы и Киева, а так же из районов области. Сообщения и статистические цифры вызывали у Столяренко тревогу – продолжалось падение производства. Еще его возмущал тот факт, которого раньше никогда не было, – партийные органы должны были уступить часть своих властных полномочий другим, – например, предприятиям. Но он себя успокаивал – наступила перестройка, гласность и в условиях расширения демократии необходимо поделиться некоторыми руководящими функциями с другими органами, но властные полномочия должны оставаться у партии. В этом Столяренко был непоколебимо уверен. Так завещал великий Ленин. Сталин четко проводил эту линию, другие руководители после него, не упускали бразды партийного управления страной. Но сейчас наступили новые времена и надо влиться в перестроечную демократическую струю, хотя бы маленькой капелькой…

В самом конце дня последовал звонок из Киева. Звонил секретарь ЦК. Но не Енченко, который курировал Донбасс. Тот сразу же спросил о журналисте. У Столяренко заныло сердце в предчувствии недоброго разговора. И неожиданно для себя Столяренко по-мальчишески начал оправдываться, что обком партии здесь не причем – это инициатива правоохранительных органов. Но вопрос секретаря из ЦК опрокинул все его оправдания:

– При аресте присутствовал работник обкома и делал ему недвусмысленные предложения…

Столяренко понял, что в ЦК все знают. Но кто успел доложить? Время для раздумий не было, и первый секретарь обкома потерянно ответил:

– Я возьму это дело под свой личный контроль и разберусь…

Из ЦК телефонный голос сухо произнес:

– Мы уже в этом разбираемся.

Еще после некоторых фраз, разговор прекратился.

Столяренко аккуратно отложил все бумаги на край стола и позвонил секретарю в приемной, чтобы подавали машину – рабочий день для него закончился, и он понимал, что плачевно. Надо было все, не торопясь, обдумать.

… А Роман после работы пошел к тестю. Фотин внимательно выслушал его сообщение насчет квартиры и сделал вывод, который собственно говоря, Роман и ожидал.

– Квартиру не сдавай. Завтра-послезавтра пропишем в ней племянницу с дочкой.

– Это сложно.

– Я позвоню начальнице паспортного стола – Феодосовне – и она все сделает. Старых друзей не забывают. А ты завтра постарайся взять ордер на квартиру. Надо спешить… Что-то неприятное надвигается на область…

– Что именно?

– Пока еще толком не знаю. Но тебе надо поспешить с квартирой.

Они еще поговорили немного, и Семерчук пошел домой.

7

Но завтра выдалось горячим. Утром Столяренко сообщили, что к ним едет комиссия ЦК с проверкой работы обкома. Понятно – разбираться с журналистом. Хорошие новости распространяются быстро, но плохие их опережают. Днем в республиканской газете «Правда Украины», которую принесли Столяренко, была статья о злоупотреблениях в органах власти в Ворошиловграде. Обком не обвинялся, но демократические перемены еще в области не наступили – такой делался вывод. Столяренко понял, что руководящее кресло под ним не просто пошатнулось, – где-то дало трещину. А на поломанном кресле долго не усидишь. Только его брала злость – откуда в верху все так быстро разузнали? А он не хотел покидать свою должность до того времени, пока его торжественно отправят на пенсию. А сейчас, каким бы хорошим объяснение не было, всем будет понятно, что его сняли, как не сумевшего перестроиться к новым, демократическим условиям жизни общества. И он сделал неожиданно для себя злой вывод: «Нельзя было допускать Горбачева к руководству партией! Ведь все члены союзного ЦК знали, что он отказался в Англии возложить цветы на могилу Карла Маркса. Это делали все советские делегации. Тогда это всех насторожило и его хотели исключить из ЦК – не коммунист он. Но этот меченый гад, как по вазелину выполз из этой ситуации. Да и работники ЦК уже староваты, чтобы предпринять что-то энергичное… может надо было остановить меченного, пока все не разрушил».

И он стал думать, как можно исправить это положение. В конечном счете, пришел к выводу, что надо всю вину постараться возложить на Семерчука – он превысил полномочия. Но как это сделать?

По телефону, секретарь из приемной сообщила, что с ним хочет поговорит прокурор города. Столяренко устало согласился

– Соединяйте…

Городской прокурор докладывал четко, почти по-военному – ему пришло указание из Киева срочно освободить Бейлина и он начал его выполнять. Сейчас журналиста привезут к нему, он с ним поговорит и выпустит на свободу.

– Но он же был арестован по решению прокуратуры? – попытался возразить Столяренко.

– Да. Но это было незаконно, и я уже временно отстранил прокурора Артемовского района от работы.

Столяренко помолчал несколько секунд и ответил:

– Да. Поступайте по закону…

Разговор был закончен, но Столяренко понял, что к делу Бейлина подключаются солидные государственные и партийные органы, а он против них бессилен. Еще день назад он был полным хозяином Ворошиловградской области, а сегодня в этой области он стал зверьком, которого кругом обложили сильные, матерые охотники, готовые его прикончить. Конечно же, не убивать. Как поступать со своими врагами показал еще Хрущев, который в пятьдесят седьмом отпустил с миром Молотова, Кагановича и Маленкова. Только исключил их из партии. Но его из партии не исключат, он антипартийного проступка не совершил – только нарушил социалистическую законность, за укрепление которой он постоянно боролся. И Столяренко горько вздохнул – столько сил он вложил в развитие области, а уйдет бесславно. Он уже ясно понимал, что его «уйдут». Это дело недолгого времени. В этом шахтерском крае, он все-таки оказался чужим – не понял рабочую душу Донбасса, не осознал особый, отличный от других областей дух Новороссии. Хотя это – вроде бы Украина. Куда податься – в Киев, к сыновьям, благо они всем обеспечены – работой и жильем, и материально. Но нужен ли – пенсионер им? Жена похоронена здесь, в Ворошиловграде. «Хватит думать о плохом!» – Решил Столяренко. Пора и отдыхать, рабочий день закончился.

Но и дома его не покидали тягостные думы. И он решил, что надо комиссию из ЦК встретить очень хорошо, может, удастся смягчить их честные души, и они напишут заключение о работе обкома помягче.

Роман Семерчук в этот день был очень занят, но не партийными делами. Он оформил соответствующие бумаги в хозяйственном отделе обкома и побежал получать ордер в горисполком. Но там его пыл охладили – необходима сначала сдача старой квартиры и решение городской жилищной комиссии. А комиссия заседает один раз в месяц. Это не удовлетворяло Романа. Он помнил слова тестя, что нужно сделать все быстро. В горисполкоме он не стал заходить в кабинеты знакомых, чтобы воспользоваться их телефоном, а позвонил на улице с телефона-автомата. Фотин, выслушав его, сказал, чтобы шел он на работу, а он ему позвонит позже.

В обкоме он узнал, что к ним едет комиссия из Киева и надо подготовить всю документацию на случай проверки. Семерчук про себя выругался – нет, чтобы отдыхать в бархатный сезон где-то на юге, ищут они себе отдых на работе. Он знал, как принимают и обхаживают подобные комиссии – для проверяющих, это приятное времяпровождения. И работа и отдых. Но бумаги надо было привести в порядок, чем Роман и занялся. И тут до него дошел смысл вчерашних слов тестя о каких-то готовящихся неприятностях. «Вот, гад! – подумал восхищенно он тесте. – Все знает и чувствует раньше других!»

В дверь кабинета заглянул Попов. В руках его были какие-то бумаги.

– Можно подписать…? – как всегда осторожно спросил он у своего более молодого начальника.

– Да. Давайте. Все правильно написано? А то сейчас у меня нет времени читать. Видите, весь зарылся в бумаги.

– Да. – понимающе ответил Попов. – Эти проверки только мешают нам работать.

– С одной стороны – правильно, – ответил Семерчук, зная, что Попов «стучит» на своих коллег старшему начальству, – но с другой – контроль необходим и нам.

– Конечно! – согласился Попов.

Роман не читая, стал подписывать какие отчеты, сделанные Поповым. Когда он протянул подписанные документы обратно Попову, тот сказал:

– Роман Богданович, вы знаете, что я хочу уйти из обкома?

Роман, так же как и Попов, осторожно ответил:

– Я знаю, что вы защитили кандидатскую диссертацию и думал, что вам у нас дадут новую должность, и вы будете продолжать работать… А куда вы хотите уйти?

Попов неожиданно снисходительно улыбнулся:

– В сельскохозяйственный институт. Буду преподавать там экономику студентам.

– Но у вас же не экономическое образование, а техническое.

– Ну и что. Мы ж в институте изучали экономику.

– Я надеялся на дальнейшую нашу работу. Ну, что ж, идите на преподавательское поприще.

Внутренне Роман даже был доволен, что Попов уходит из его отдела, хотя писать отчеты и какие-то другие бумаги он был мастер. Попов серьезно ответил:

– Вы же видите, что партия теряет свою руководящую роль. Ликвидируется комсомол, сокращаются партийные штаты. Скоро в партийных органах нечего будет делать. Извините меня за такую откровенность. Надо искать что-то другое и во время найти.

– Ну, насчет партии вы не правы. Мы ж перестраиваемся, и роль партии изменится. Но руководящей она будет всегда. В этом я уверен.