Время подонков: хроника луганской перестройки

– Знаю. Но вообще-то, как складывается твоя столичная жизнь?

– Благодаря тебе, хорошо. – Съязвила Галина. – Я тебе даже в некоторой степени благодарна, что ты сделал для меня два года назад.

Роман смущенно опустил глаза – благодарность за подлость. Так может говорить только очень сильная натура, да и благородная душа. И Роман ответил:

– О твоей работе я знаю. А как складывается личная жизнь? Ты замужем?

– Снова же, благодаря тебе – я не замужем. Не буду скрывать, ты все понимаешь, я любовница своего начальника. Учусь, получила квартиру. Но не замужем. Меня секретарь всегда берет в командировку. В Киеве у него мало времени для меня – работа, семья. И сын у меня уже вырос – не могу представить, чтобы рядом с ним появился чужой мужчина. Так что в личной жизни у меня полный тупик. Пока будут только любовники. Я тебе Рома все открыто говорю, как старому другу. Все как есть. – И Галина горько усмехнулась.

Роман заметил горечь в словах Галины, и ему захотелось ее как-то успокоить:

– Галка! Я верю, у тебя все еще наладиться… Может, мы сегодня встретимся… – Роман не уточнял где и как.

Галина распрямилась, и глаза ее гневно сверкнули:

– Не называй меня больше Галкой. Не хочу вспоминать прошлые времена. Галя, Галина. Так обращайся ко мне! И никогда не смей мне больше предлагать возвращения к прошедшему. Я сейчас не дешевая проститутка, а женщина при должности. Ты мне нравился, но поезд для нас ушел…

Роман трусливо замолчал. Больше вспоминать прошлое было нельзя, и так разбередил ее душу. Он должен прикинуться обиженным на судьбу:

– А у меня сплошные неудачи. Вот освободят первого и меня тоже, – начал Роман, понимая, что надо жаловаться на свою горькую участь.

– Кто ж тебя туда посылал? – с осуждающим участием спросила Галина. Она была в курсе дела, приведшего к смене руководства обкома.

– Сам первый и посылал. Вот и сделали козлом отпущения.

Выражение «козел отпущения» уже закрепилось за ним в кулуарных кругах обкома.

– Неужели ты до сих пор не понял сущность партийной жизни, да и вообще нашей руководящей элиты. Это люди без стыда и совести. Поверь мне, я за два года в верху на них нагляделась. Здесь все друзья до поры до времени. Стоит только совершить ошибку, так эти же друзья тебя закопают.

Разговор пошел в нужном для Романа русле, и нужно было его поддержать:

– Знать-то это, я знал. Но партийная дисциплина не позволяет перечить старшему.

– Это нас губит и погубит…

– А ты не можешь чем-то помочь мне?

И Галина неожиданно для него согласилась:

– Попробую тебя еще раз выручить, хоть ты этого не заслуживаешь. Но я больше ненавижу тех, которые портят жизнь не только отдельным людям, но и всему народу. Я сегодня поговорю с Енченко, чтобы он вычеркнул твое имя из этого дела с журналистом. Только пойми – я ничего не могу полностью обещать, но я попробую.

Она замолчала, и Роман понял, что пора заканчивать разговор:

– Спасибо тебе. Я всегда знал, что у тебя добрая душа…

– Только к тебе. Я все-таки тебя, хоть ты и негодник, любила. И это чувство сейчас у меня перебороло неприязнь к тебе.

Разговор был закончен, и они пошли к лестнице, где расстались.

А следующим утром начал работу пленум обкома. Енченко, плохо выговаривая слова, мямлил о недостатках обкома по перестройке работы, особо остановился на случае с журналистом, приведшем его к смерти, подчеркнул, что это недоработка Столяренко. Роман ждал, когда он назовет и его фамилию, но Енченко о нем и не вспомнил. Что-то говорил о дальнейшем развитии социалистической демократии. Роман злился: «Сорок лет на этой работе, но так и не научился выступать!» И когда цековский секретарь закончил выступление, то Семерчука возникло чувство благодарности к Галине Давыденко. Наверное, она уговорила Енченко, чтобы он не трогал Романа. Она присутствовала на пленуме, Роман ее видел, но не подошел к ней. Потом начались выступления – вялые, но самокритичные, где каждый ставил себе и обкому политические задачи по развитию демократии. Когда объявили выступление Семерчука, то он быстрым шагом пошел к трибуне. Пытался говорить сдержанно, но иногда прорывалась злость на Столяренко. И в отличие от других выступающих он сказал, что очень хорошо, что областную партийную организацию возглавит человек, родившийся и выросший на Донбассе. Он не смотрел на президиум и поэтому не видел устало-укоряющий взгляд Столяренко, который будто говорил: «И ты здесь, Брут! А получил ты от меня более, чем другие». Потом Енченко предложил от имени ЦК освободить Столяренко от занимаемой должности, и все дружно проголосовали «за». Рассказал о новом кандидате Полякове, который некоторое время работал секретарем обкома в западной области, и предложил проголосовать за него. Все дружно проголосовали «за». Пленум закончил свою работу и в душе Семерчука пели трубы – он остается на занимаемой должности.

В коридоре он подошел к Галине, которая стояла и разговаривала с несколькими знакомыми. Улучив момент, он бросил ей:

– Спасибо, Галина!

Она улыбнулась в ответ и шепнула ему на ухо:

– Всю ночь старалась, ради тебя негодяя. Живи и помни. Прощай.

И снова стала разговаривать со своими знакомыми. Подошел Фотин, который видел, как Семерчук разговаривал с Галиной, и пожал ему руку:

– Помнишь, я говорил, что все обойдется. Обошлось, но молодец, вовремя подстраховался.

Что это за страховка, он не пояснил, но Роман понял, что тесть обо всем догадался. Теперь надо было уйти в отпуск, чтобы все, что связано с последними событиями, улеглось. Так решил Роман.

Спустя несколько дней Столяренко, сдав дела, уезжал в Киев. Он поехал на кладбище, чтобы попрощаться с женой. Зайдя в оградку, он присел на скамейку у могильного холмика. Долго смотрел на портрет жены на памятнике и неожиданно для себя стал разговаривать с ней. Внутренний голос шептал: «Сорок лет мы прожили с тобой вместе. Даже, когда ты ушла навсегда от меня, ты была рядом. Я чувствовал тебя всегда в себе. Теперь пришла пора расстаться. Думал, уйти с достоинством на пенсию и жить здесь, рядом с тобой, а потом меня похоронят в этой же могиле, и останемся навсегда вместе. А теперь я вынужден уехать. Буду далеко-далеко от тебя. И где меня похоронят – не знаю. Конечно, буду приезжать к тебе, но это будет редко, возможно, раз в году. Прости меня, любимая. Прости!» – и горькие мужские слезы просочились сквозь крепко сжатые веки. Слезы безнадежно одинокого будущего…

Роман ушел в отпуск. Ремонтно-косметические работы в новой квартире были закончены. По настоянию Лены, решили купить новую мебель. Мебель в старой квартире оставалась их родственнице Ларисе, которая уже начала заниматься продажей кассет. Денег не хватило на мебель, но помог Фотин, который просто оплатил часть мебельного гарнитура, не требуя отдачи денег.

И вот вся их семья собралась в новой квартире. Лена радостно говорила:

– Вот, Владик, твоя комната, а вот Ксюша – твоя. Будете в них жить. Но уборка комнат теперь будет вашим делом. А вот наша спальня с папой. Рома, к сожалению, тебе отдельного кабинета не получается. В зале я не хочу, чтобы были разбросаны твои бумаги, будешь работать в спальне. Я так рада, Рома, что у нас начнется новая жизнь в новой квартире!

И она сама обняла Романа. Он обнял ее, а потом устало сел на диван. После передряг последнего месяца ему хотелось не просто отдохнуть, а забыть работу и ни о чем не думать.

1989

Перестройка движется к своему логическому завершению – краху. Где в планах есть слова «быстрыми темпами», «семимильными шагами», «догоним и перегоним» и еще что-то подобное, следует знать, что это мероприятие ждет крах. Так и перестройка идет под лозунгом «ускорение», а значит, и к своему краху, которого еще не знала российская и советская история.

«Меченый совка» и партийный академик разрушают партию – становой хребет тоталитарной системы. Но, неужели они не видят, что партия так тесно срослась с государственным аппаратом и это ведет к краху государства – уникального многонационального государства, прообраза будущей человеческой цивилизации. Один – с крестьянской темной душой желает властвовать, другой – проживший и работавший долгое время в других странах, хочет перестроить Россию на западный лад. А ее на другой лад не могли перестроить ни Петр Первый, ни Екатерина Вторая, и никто другой. Забыли, что «Умом Россию не понять…» Но западная цивилизация во всю поддерживает перестройку, зная, что их модель развития никогда не привьется в СССР и у русского народа. И запад приветствует демократические процессы в СССР и кричит, что еще мало у нас демократии, ожидая краха советского общества.

А кто знает, что такое демократия? Рассуждают просто – это власть народа. Демократия – это пустое пространство, прозываемое народом, между охлократией и плутократией. Не верите? Посмотрите на европейскую или американскую демократию – сильно плутократы прислушиваются к голосу охлократов, то есть, так называемому демосу? И сделаете собственный короткий и емкий вывод – нет.

Теперь эту охлократию надо вывести на улицу – важная задача демократов. Выведем – это умеют делать демократы. Попутно надо внедрить в массы понятие – электорат. Понятие народ – вообще убрать из обихода. Быдло должно называться красивым словом – пусть будет электоратом. И, опираясь на эту амебообразную субстанцию – все ломать, крушить, но только так, чтобы была личная польза.

Демократия вышла на линию огня с тяжелыми орудиями либерализма, разрушающими все и вся. Демократия, ты сильна, пока у тебя есть враг. Пусть это будет тоталитаризм, коммунизм, интернационализм и прочие «измы» – вперед на врага, уничтожим и разрушим до основания… А затем?.. Врага – нет. Либералы развращают человечество. Придумали права человека. Неважно, что термин человек – понятие физиологическое. О понятии личность – лучше не говорить, чтобы каждый из толпы электората не догадывался, что он личность! Человек – это звучит гордо! Звучало, пока человек выходил из природы, отличался от животного зверья. Сейчас человека надо опустить до его первобытного состояния. Что же ему внушить? Что ему еще нужно подкинуть в безмозглый черепок? Надо что-то сильное, естественное от природы. Есть! Чувства и инстинкты! Это самое естественное в правах человека. Что хочешь, то и делай. Как зверь в природе. Что хочу, где хочу, как хочу… Но этого мало. Надо подкинуть самые низменные извращения, которые не предусмотрела природа. Опускайся человек ниже зверя – еще ниже… Создавай меньшинства и их узаконят. Теоретически обосновывай, что это естественная потребность человека. Так надо тем, кто управляет людьми. Не надо человеку думать – за него подумают властители мира.

Из подполья выходят самые агрессивные демократы, в виде национальных, а точнее националистических движений. Их организационные структуры начинают действовать легально. Они тоже объявляют себя демократами. Их главная цель – выделиться из СССР, а потом – натурализовать остальные некоренные народы, в рамки коренного народа. Эти – страшные демократы выступают от имени народа, но народ их пока не знает. Он скоро узнает их демократические методы по перестройке своего угла бывшей империи и будет тогда действительно страшно.

Но уровень образования у советских людей, так называемых «совков» достаточно высок, да и русский человек веками жил по-человечески, несмотря на дикий лес, болота, медведей и прочее жестокое природное окружение. Надо срочно вырвать его из обитаемой природы, понизить его советский образовательный уровень. И вот на экраны телевизоров полезли шарлатаны, вроде бы от медицины: «даю установку на хорошее», «заряжаю воду от телевизора», «оживляю умерших». В ясновидящие полезли вышедшие в тираж актеры, телеведущие и прочие известные народу проходимцы от культуры. Что самое больное у человека? Конечно же, – сама болезнь. Что может быть страшнее болезни? И вот телеведущий внушает переполненному залу – молитесь Богу и все болячки пройдут сами собой, даже не заметите. Освободившаяся от оков «советского воспитания», другая практикующая физиологические акты, рассказывает со сцены, что не умеет советский человек заниматься правильным сексом, – у него это дело проходит скучно, без ума и фантазии. Вот вам фантазии секса!.. Объясняю за деньги. За дополнительную плату обучу практически… Здесь ума не надо! Раскрепощайтесь и вводите плюрализм в секс! Пусть самое сладкое для человека, станет сладким и для «совка»! Секс – по научному!

Но этого мало. Надо народу подкинуть в его темные мозги потусторонние силы. НЛО летает, параллельные миры существуют, полтергейст буйствует, твоя судьба кем-то определена заранее. И тиражируются в газетах объявления от провидцев и ясновидящих: сниму сглаз, порчу, отворот от всех болезней – для всех. А для девчонок: присушу, отсушу, насушу – женихами и мужьями будете обеспечены. Сухими мозгами легче манипулировать в дальнейшей сушке всех желаний. А потом выносится окончательный вердикт – были бы мозги – давно бы нашла жениха! И получается в итоге – высохший от сомнений и душевных метаний народ. Туда тебе и дорога – в мир усеченных желаний: еда, секс и зрелища. Этого для тебя, народ, хватит.

Чем больше пустоты в головах, тем громче и продолжительное эхо, которым они отзываются на всякую провозглашаемую дурь.

И тут выясняется, что и культурный уровень народа достаточно высок. Действуем по нескольким направлениям для понижения этого уровня. На уровне обыденном – что приятнее слышать человеку – симфонию или песню? Конечно, – песню. Она трогает за душу и сердце, а симфонию надо не только слушать, но и думать – да и нужны некоторые знания в понимании серьезной музыки. Песней оглушим советский народ! И как из дырявого мешка посыпались в страну иммигранты-певцы. И придумали название жанру песни – шансон, произнося это слово в нос. Песня – шансон – масло масляное! Но народ не знает перевода этого слова, да и не надо ему это знать. И запела иммигрантская голытьба дворовые песни пятидесятых-шестидесятых годов, – не романтические песни бардов, – а простой блатняк. Такие песни пела сопливая молодежь, готовящаяся отправиться на зону. Серьезные люди, уже побывавшие там, пели более суровые песни. Слушай народ блатной шансон! Новое, подобное старому, мы уже написали. Слезливо, тоскливо, но быстрее трогает душу. И поющие иммигранты уже не голытьба – там, где-то на западе, они нищенствовали и пели на улицах. Сейчас для них открыты просторные концертные залы, заработки, которые на демократическом западе им не могли присниться в самом радужном наркотическом сне, и деньги потекли в их карманы тугим потоком. Теперь они очень состоятельные люди. Ничего, что они иностранцы – но Россия для них – поле для зарабатывания денег. Они, не стесняясь, говорят об этом и в интервью, и по телевидению.

А заодно надо опошлить советскую песню. И писаки-либералы со злобным воодушевлением изгаляются над прошлым. Вот песня – «Отряд не заметил потери бойца, и яблочко песню допел до конца»… Ага! Большевики не обращали внимания на потери, даже не хоронили убитых! Вот их античеловеческая сущность! «Нам разум дал в стальные руки крылья, а вместо сердца пламенный мотор!» Вот, смотрите! Вместо сердца мотор! Какую человечность можно ожидать от коммунистов!? «Звеном читаем книжки мы, звеном идем на пруд». Чувствуете, как советские воспитатели подавляли в детях индивидуальность?! С малолетства насаждался порочный коллективизм. И сердце либерала радостно вибрирует при нахождении еще чего-то «советского», отличающегося от демократического. Издевайся над советским прошлым – гуляй демократия по-русски, разухабисто, употребляй вслух народные выражения, за которые по губам бьют детей – тебе, демократ, все сегодня разрешается, на твоей улице праздник!