Осень собак

– Сегодня – необычные…

– Давай тогда останемся здесь! – Николай недовольно снял пиджак.

– Не надо. Лучше пойдем. Если останемся здесь, то через час тебе снова захочется уйти отсюда. Будешь злиться, что я спутала тебе все карты и планы, нам не о чем будет говорить, надоест любить друг друга. Пойдем на свет, на люди…

Она протянула ему пиджак, брошенный на кровать, и он молча надел его.

– Пойдем.

Она потянулась к нему и поцеловала его крепко в губы, обхватив шею.

– Это чтобы в городе не хотелось тебя обнять и поцеловать, – смущенно пояснила она. – Ты мне все же нравишься.

– Ты мне тоже, – он был искренен, как никогда. Его волновали слова Наташи – грустные и одухотворенные.

Они вышли, и он провел ее до комнаты, где она жила. Но не зашел к ней, а еще раз поцеловал.

– Жду.

– До встречи.

Ему было приятно, что о нем кто-то беспокоится, и в тоже время тревожно – может, не стоит заниматься сегодня своими вопросами?

Но он поехал туда, куда ему было нужно.

21

Николай сидел в кабинете Слизнюка уже с полчаса и никуда не отлучался, даже покурить – сегодня он должен решить все вопросы с этим чиновником – ему больше некуда отступать. Ваня Глицеренко едва заметно кивнул ему и больше не обращал на него внимания, понимая, что с человеком, чья судьба предрешена не в его пользу, не стоит разговаривать – себе и своему положению навредишь. Девицы – сотрудницы отдела, перебирали папки с бумагами и беседовали между собой о делах, происшедших вчера и намечающихся на сегодня. Слизнюка не было. Николаю хотелось курить, а может, выпить для разрядки, но этого нельзя было сейчас себе позволить. У Глицеренко постоянно звонил телефон, и он давал указующие рекомендации, иногда просто поддакивал, – видимо, вышестоящему начальству. Николай не вникал в расшифровку его разговоров. Только однажды услышал слова «Здесь. Ждет-с», но не придал им значения. Но минут через пять после этого телефонного звонка появился Слизнюк с недовольным лицом. Он прошел к своему столу, не замечая Николая, набрал телефонный номер и стал говорить. Николай вслушался, разговор шел вроде о деле. Когда Слизнюк произнес: «Едем в конце октября, визы готовы», до него дошло, что генерал Гуслярко сдержал слово. За государственный счет Слизнюк едет за границу. Звание профессора успешно продано. Видимо, Слизнюк хотел произвести этим телефонным разговором впечатление на Николая, – вот, мол, какой он высокий человек: для него поехать за границу – раз плюнуть. Но он не знал, что вчера Поронин разъяснил механизм присуждения комиссией степеней и званий, и это вызывало у него брезгливость ко всем, кто здесь работал. Теперь он понял, что это сейчас Слизнюк звонил Глицеренко. Видимо, ждал – может, Николай, как и вчера, уйдет, не дождавшись его. Но этого не произошло, и сейчас Слизнюку предстоял серьезный разговор, в котором он должен морально размазать собеседника, показать его никчемность и свою научную и национальную правоту.

Но вначале Слизнюк обратился ко всем, кто сидел в комнате:

– Сегодня, в два часа, всем предложено выйти на митинг, а потом колоннами пройти мимо верховной рады.

Девицы скорчили недовольные рожицы, и Слизнюк, увидев это, пояснил:

– Как понимаете, этот приказ отдан сверху… – он поднял палец вверх, как бы конкретизируя, откуда пришел приказ. – Кто не пойдет на митинг, к тому предложено принять организационные меры. Списки работников отдела буду проверять не я, а представители голодающих… понятно? Выйти на улицы приказано всем работникам Киева. Я думаю, вопросов ко мне не будет, все понятно. Так что, в час дня все дружно выходим и идем на митинг.

Николай знал – для того, чтобы создать толпу, высшие исполнительные органы обязывали всех выходить на улицу под угрозой увольнения, и демонстрировать этим массовость требований народа. Большинство работников учреждений не поддерживали бушующую толпу на улицах, но боялись осложнений на работе, и шли на митинги.

Потом Слизнюк обратился к Николаю, делая вид, что не узнает его и не догадывается, почему он здесь:

– Вы ко мне?

– Да.

– Вы вчера приходили ко мне. Почему не дождались? – и, не дожидаясь ответа, пояснил: – Извините, работы настолько много, особенно бумажной, что нет времени поговорить с человеком. Проходите сюда. Садитесь.

«Не бумажной, а карточной работы», – сыронизировал про себя Николай, присаживаясь на стул возле его стола.

Он заметил, как в комнате наступила тишина. Девицы прекратили пустые разговоры и стали прислушиваться к их беседе – будет интересно. Слизнюк пожал ему руку, и Николай ответил на рукопожатие, внутренне недовольный собой, – что этому подлому типу он должен отвечать на рукопожатие. Тот смотрел на него невинными голубыми глазами честного человека, – зачем ты пришел, что тебе надо?

– Как ваша фамилия, откуда вы и напомните суть дела?

– Матвеев. Из Луганска. По поводу докторской диссертации.

– А, вспомнил, – Слизнюк начал перебирать папки на столе.

Оба молчали. Слизнюк сделал вид, что углубился в чтение документов. Потом посмотрел на Николая.

– Видите, мы провели большую работу по определению качественной характеристики вашей диссертации. Вы уже знакомы с рецензией независимой экспертной комиссии?

«Всюду независимые», – с тоской подумал Николай и ответил:

– Знаком. Но у меня есть несколько вопросов для прояснения некоторых моментов.

– Пожалуйста, – бледные глаза Слизнюка глядели невинно, но в них мелькала настороженность.

– Прошло больше года после защиты диссертации, и только недавно я узнал о рецензии профессора из Львова… по фамилии Сливка. Подпись его одного, но не от имени экспертного совета. Датирована она сентябрем, то есть экспертиза была месяц назад. Почему вышла такая затяжка с рассмотрением диссертации?

– Тема вашей диссертации сложна, специалистов по этой проблеме у нас немного, потребовалось время для дополнительного изучения вашей работы, – как я сказал, качественной стороны. Поэтому вышла задержка с рассмотрением, – у Слизнюка ответ был до такой степени округлым, что ухватиться не за что. – А то, что Сливка подписал один – такое допускается в независимом совете экспертов.

Он замолчал, глядя внимательными глазами на Николая, подчеркивая этим самым, что ожидает следующего вопроса. И Николай решил ударить напрямую, в лоб – терять было уже нечего. Позиция Слизнюка была для него ясной.

– Главе президентской администрации вы утвердили диссертацию за три месяца, когда у него даже не было монографии.

– Да. На то он и глава президентской администрации, – также прямо в лоб ответил Слизнюк и покраснел от бесцеремонности такого вопроса – как этот луганчанин смеет задавать ему вопросы, касающиеся высших кругов!?

– Как вы знаете, в рецензии нет научной оценки моей работы, а политические ярлыки типа «диссертация написана с позиций имперской России», «это точка зрения русифицированного городского населения», – будто у нас есть какое-то более чистое население Украины. А в рекомендациях мне прямо указывается, о чем я должен был писать. То есть высказывать не свою точку зрения, а ту, какую желает профессор из Львова. Это не этично в научном мире. Тем более, когда диссертация защищена.

«О какой я этике ему говорю! – мелькнуло у него в голове. – Это ж люди без стыда и совести, зараженные идеей своего украинского превосходства».

– Это мнение рецензента, – лаконично ответил Слизнюк, показывая этим, что готов к следующему вопросу.

– Но Львов в лице этого профессора, выходит, дал вам указание, как со мной поступить дальше, – отклонить диссертацию.

– Это – сфера деятельности президиума. Еще неизвестно, будет ли она отклонена.

– Совет, где я защищался, проголосовал единогласно. Вы хотите отменить решение уважаемых людей, в том числе вице-премьера как члена совета, – бросил Николай в бой свой последний аргумент. – Как это понимать?

И здесь Слизнюк ответил напрямую.

– Мы знаем, что председатель совета, где вы защищались, ваш научный руководитель. Он, естественно, повлиял на мнение остальных членов совета. Вице-премьер, – как мы узнали, – не присутствовал у вас на защите. За него кто-то проголосовал. Но пусть. Так иногда делается, и мы знаем о таких нарушениях, но закрываем на это глаза. Но именно этот вице-премьер курирует нас и требует, чтобы диссертанты не искажали историю Украины. А нам известны ваши взгляды на украинскую историю по чтению лекций в вашем институте, научным и газетным публикациям. Это не могло не повлиять на оценку вашей диссертации экспертной комиссией. Понимаете?

Он прямо посмотрел в лицо Николая.

«Неужели кто-то из нашего института докладывает о нас в соответствующие органы? Все прихвачено националистами. Выходит, так», – мелькнуло в его голове. И он ответил:

– Понимаю. В нашем государстве идеология была и осталась, только в худшем варианте.