Последняя любовь Хемингуэя

–Я скоро возьмусь за эту работу.

Подобные разговоры в последние дни происходили неоднократно, в обстановке доверия и доброжелательности, но у Мэри все равно было тяжело на душе. А вдруг что-то сорвется в ее плане или сорвется сам Хемингуэй? Но ей очень хотелось, чтобы и при ней Хемингуэй создал великую вещь, а не только при прошлых женах. И удивительное дело – Хемингуэй ей не перечил. Был на все согласен, даже временами кроток, и все для того, чтобы бы увидеть Адриану. А это тревожило Мэри больше всего, и она молила бога, чтобы этот визит итальянских гостей закончился для нее хорошо, и у нее хватило сил все выдержать и сохранить семью.

За день до прибытия теплохода она нашла Джанфранко и сказала ему:

–Завтра прибывают твои мать и сестра. Ты рад?

–Очень. Я вам говорил, что соскучился без родных.

–У нас с Эрнестом будет не всегда достаточно времени, чтобы уделять им должное внимание. Ты бы, Франки, взял на себя часть наших забот, по развлечению своей семьи.

–Конечно. С удовольствием. Вы мне машину дадите?

–Дам. И деньги дам. Только у меня к тебе будет еще одна просьба…

–Я ее выполню. – Услышав о деньгах, вскричал Джанфранко, не зная еще просьбы. – Я, наверное, скоро женюсь… – Сообщил он снова, невпопад предыдущему разговору, но как-то стыдливо.

–А она хочет за тебя замуж?

–Она богатая, а я… – Он сокрушенно развел руками и Мэри все поняла.

–Если потребуется наша помощь, то мы поможем. Даже деньгами. А как твоя работа над книгой?

Джанфранко виновато потупил глаза.

–Пока никак. Нет времени, чтобы вплотную заняться ее писанием. Может, при матери сяду. – По его тону было ясно, что он никогда не напишет книги. – Мисс Мэри, а какую вашу просьбу я должен выполнить?

–Я уверена, Франки, что о моей просьбе не узнает мистер Хемингуэй. – С нажимом произнесла Мэри.

–Я никогда не говорил ему о ваших просьбах. – Покривил душой Джанфранко.

–Знаю. У меня к тебе такая просьба… – Мэри задумалась и стала четко формулировать свою мысль. – Когда Адриана будет здесь, то познакомь ее с каким-нибудь парнем. Понятно, хорошим, а не с теми, с которыми ты проводишь вечера и ночи. Чтобы был из хорошей семьи и культурен. Чтобы был интересен твоей сестре. У тебя есть такие друзья?

Джанфранко на мгновение заколебался:

–Есть! Есть из хорошей семьи, есть культурные. Какой лучше? – Задумался он, но Мэри прервала его раздумья.

–Чтобы Адриана им могла увлечься. Понятно?

–Да. А где мне их лучше познакомить? – Он раздумывал как бы про себя, но вслух.

–Вот тебе сто песо. Пока. Если надо – получишь еще. Но чтобы нашел своей сестре парня на второй день после ее приезда. Понял?

–Понял! – Четко отрапортовал Джанфранко, сжимая в руке кубинскую сотенку, равнявшуюся ста долларам.

Мэри пошла прочь от него, а Джанфранко думал. Ему мать сказала, что мисс Мэри дала ей две тысячи долларов. Сейчас что-то вновь должно было обломиться от жены Хемингуэя. Он не богат, ему надо пользоваться ее расположением.

«Твоя цена, сестренка, растет. – Думал он. – Хорошо, что ты у нас есть. Надо с мисс Мэри потребовать больше песо для твоих развлечений, сестра. – Но в тоже время в его души теплились угли совести: – Мистер Хемингуэй, так хорошо относится ко мне и все благодаря тебе сестра. Неужели он ничего не видит вокруг себя? А все ли знает Адриана?»

Эта мысль встревожила его. Неужели и сестра является игрушкой для Хемингуэя в руках мисс Мэри. Надо бы, как-то откровенно поговорить с Хемингуэем.

Так подумал Джанфранко.

4

Теплоход приближался к Кубе. Адриана с матерью стояли на верхней палубе и всматривались в приближающийся кубинский берег. Уже легкий ветерок доносит до корабля аромат тропиков. Вот и скалистый берег, поросший пальмами. Корабль входит в гаванский порт, на страже которого стоит крепость Морро. Навстречу мчится катер, он поравнялся с пароходом, на нем завыла сирена и на мачте заплескались три белых флага на фоне чистого синего неба.

Адриана смотрела на катер и увидела на его палубе, машущих руками и платками, людей. Катер обошел вокруг, идущего на причал корабля, и Адриана различила на палубе Джанфранко.

–Мама! Посмотри? Видишь на катере Франки?

–Где? – Дора водрузила на нос очки и стала подслеповато вглядываться в катер. Но тот ушел дальше от борта, чтобы еще раз обогнуть корабль.

Катер вернулся и подошел ближе к борту. Теперь и Дора разглядела сына и замахала ему рукой. Рядом с ним стояла мисс Мэри и Хемингуэй с мегафоном. Но их большой корабль, недовольный таким соседством с маленьким катером, вызывающим опасность при причаливании к берегу, дал сердитый гудок, а кто-то из капитанской рубки замахал красным флагом. Когда гудок стих, Адриана услышала в мегафон голос Хемингуэя:

–Куба приветствует вас! Увидимся в порту!

И Адриана, вроде бы, рассмотрела счастливое лицо Хемингуэя. «Пилар», успела прочитать она название катера, резко развернулся, и помчался в порт. Вскоре пришвартовался и их корабль.

На берегу их с объятиями встречали Хемингуэй, мисс Мэри, Джанфранко, слуги, с которыми Адриана познакомилась позже. Ее удивило, что Папа, обняв ее, поцеловал аккуратно в лоб. И все! Она надеялась на более открытое проявление его чувств.

Гавана звенела радостными голосами встречающих на берегу и прибывших на корабле. Острый запах чернокожих тел носился в воздухе, аромат садов и парков сливался с приторным запахом бензина, и все происходило так быстро, что Адриана не успевала за всем следить.

А потом – веселая дорога и долгая пирушка до поздней ночи. Все много пили, но Хемингуэй пил мало. Много говорили и вспоминали, но Хемингуэй больше молчал. К Адриане подошел раза два-три, а в основном, наблюдал за ней издалека. А потом они пошли с матерью спать в бунгало. Оно стало их домом на все время пребывания на Кубе.

Отправляясь в свою спальню, Хемингуэй спросил Мэри:

–Как, мамочка, я вел себя?

–Превосходно. Ты держишь свое слово, Эрни. Я знаю, что на тебя всегда можно положиться. Встречайся с ней больше на людях, чтобы все видели, что у тебя дружба с графиней и не больше. И мне так будет легче. Помоги мне хоть так, Эрни?

–Я старался сегодня помочь тебе.

–Спасибо, Эрни. Я благодарна тебе за это. Ты сегодня будешь со мной спать.

–Нет, милая. Я очень сильно устал сегодня и вообще за все эти дни. Пойду к себе.

–Хорошо. Спокойной ночи. – Глубоко вздохнула Мэри, понимая, что теперь он не ляжет вместе с ней в постель, пока не уедет итальянка. Ну что же, пусть будет так. Надо побыстрее настроить Хемингуэя на новую работу, не дать ему возможности, снова, как в Венеции, полностью увлечься своей любовью. И тревога в душе Мэри еще более усилилась, и уже не проходила до отъезда гостей.

Сможет ли она загнать джина любви обратно в бутылку?

На следующее утро, Хемингуэй по обыкновению встал рано. Побрился, одел гуаяверу – просторную рубашку. Дома он предпочитал носить шорты, но сегодня надел легкие полотняные брюки и стал прогуливаться по саду. Этот сад, можно сказать без преувеличения, посадил он своими руками. Когда в сорок четвертом году свирепый ураган повырывал с корнем деревья старого сада, сильно повредил дом, Хемингуэй решил создать сад из деревьев, росших на островах и побережье Карибского моря. Сейчас в саду цвели и плодоносили лимоны, апельсины, грейпфруты, бананы, аноны, гуанабана, тамаринд, авокадо, желтый мамей из Санто-Доминго, кокосовые пальмы с разных островов, манго девяти сортов: белое, желтое, яблочное, персиковое, филиппинское и другие. По утрам сад благоухал изысканными ароматами тропиков, и Хемингуэй любил прогуливаться по нему, именно, ранним утром. Он запретил срывать с пальм кокосы, считая, что это наносит вред дереву и кокосы покупались на рынке. Также он не разрешал срезать цветы с клумб, предпочитая купленные. Хемингуэй хотел видеть природу в своем естестве, даже в саду, насколько позволяли условия беспощадной цивилизации.

Адриана в это утро проснулась рано, когда мать еще спала. Первая ночь на Кубе оказалась краткой. Да разве уснешь, когда сквозь мелкую решетку окон рвется такой экзотический аромат, а неизвестные ей птицы распевают удивительные по красоте рулады. Адриана выглянула из окна и увидела, прогуливающегося в одиночестве, Хемингуэя. Она сразу же поняла, что он сейчас ждет ее. Завязав густые волосы узлом на затылке, и накинув на голое тело легкое платье с открытыми плечами, что-то типа сарафана, Адриана вышла из бунгало в сад.

Хемингуэй увидел ее в лучах утреннего кубинского солнца, на фоне изумрудной тропической зелени, легкой и прозрачной, просвечиваемой насквозь свежестью утра. Ее кожа, под прозрачным сарафаном, казалась белой, а оголенные плечи, матово-розовыми. Лицо – умиротворенно-счастливым. Такие лики рисуют на иконах, изображают на картинах. Стройная и легкая она, казалось, парила по аллее сада, в ореоле солнечного света.

Хемингуэй сразу же пошел ей навстречу, и они встретились на середине аллеи у тамаринда, источающего дурманящий аромат, которым должна благоухать любовь. Он обнял ее за голые плечи и впился долгим поцелуем в ее пухлые губы. Она обнимала руками его грузное тело и чувствовала мужской внутренний трепет.