Жили старик со старухой. Рассказы

Алексей больше его не слушал. Он, бросив топящуюся баню, помчался на работу. На проходной его пытались остановить милиционеры, но он, на них даже не взглянув, проскочил мимо и выбежал на перрон. До упавшего самолёта насчитывалось больше километра пути. В это время он увидел мчащуюся машину и замахал руками. Машина притормозила, он вскочил на подножку и через мгновение ехал в нужном направлении.

На месте катастрофы он увидел, что все занимаются своим делом: доктора и медсёстры осматривают людей, пожарные занимаются своей техникой и помогают пробираться специалистам в завалах, другие люди собирают валявшиеся вещи и остатки вещей, руководители координируют работу, охранники и милиция охраняют место происшествия. Алексей пошёл к частям самолёта. Ему никто не препятствовал. Он знал, чем надо заниматься. В любое мгновение пойдёт снег и покроет всё белым ковром, скрыв улики и вообще всё, что здесь находится. Он раздобыл бумагу, карандаш и стал составлять схему расположения частей и деталей, сильно удивившись, что правое крыло с двумя двигателями лежит слева. В это время он увидел инженера-инспектора по безопасности полётов, который с каким-то странным видом ходил среди обломков. Алексей сказал ему:

– Дмитриевич, надо успеть всё до снега зафиксировать, помогай!

Инженер ему кивнул, но всё так же продолжал ходить. Алексей тогда ещё не знал, что на этом самолёте среди студентов летела его дочь.

В Тайбольской районной больнице царила полная растерянность. Медицинская помощь требовалась только шестерым выжившим пассажирам, но персонал был несколько не в себе: в таёжном небольшом посёлке, где всего десять тысяч жителей, смерть и двух-то сразу человек бывает не частой, а тут целый самолёт с сорока девятью пассажирами и членами экипажа. Все ходили друг за другом, соображая, с чего начинать и что делать.

Корин приказал Ганова увезти на носилках в операционную. Его положили на стол, оставив так лежать, и все исчезли. Ганов увидел себя в зеркале: у него оказалась сломанной переносица и рассечён подбородок. Когда к нему пришли доктора и начали ощупывать, осматривать, раздевать, выяснилось, что под унтами с голеней содрана кожа.

Николая после процедур поместили в двухместную палату, где он никак не мог сосредоточится от стонов соседа по койке.

Позднее в окошко постучали: ребята из парашютного отряда припали к стеклу. В форточку они подали конфеты с печеньем, затем туда же просунулась взлохмаченная голова Сашки Рудакова:

– Колька, а Вера точно с тобой летела? – спросил он.

– Я видел её в самолёте, – сказал Николай.

Крепкий и здоровый мужик зарыдал.

Под вечер к окошку пришли жена, тесть и тётя. Так до самого вечера его в покое и не оставили. Николаю очень хотелось, чтобы этот день поскорее закончился, проснуться утром и думать, что всё ему приснилось.

Метавшийся в бреду сосед кричал весь день, вечер и ночь. На следующий день его увезли в Архангельск, но по слухам живого не довезли.

В аэропорту ждали комиссию по расследованию случившегося, причём, не просто комиссию, а представителей на самом высоком уровне. Члены комиссии собирались с утра в аэропорту Архангельска, но вылететь не могли из-за закрытого Тайбольского аэропорта. Другой транспорт, чтобы добраться в таёжную глухомань, в это время года отсутствовал.

У командира объединённого отряда, не умолкая, трещал телефон. Ему все звонили, что-то требовали, просили, угрожали, добивались, умоляли, но он, кроме предписанных документами и законами действий, ничего предпринять больше не мог. Посадить очередной внеплановый самолёт он тоже не мог. В его силах было отдать распоряжение – в максимально короткий срок подготовить полосу для приёма одного внепланового самолёта – это он и сделал.

Самолёт через некоторое время прилетел, но не АН-24, а ЯК-40. Руководители перестраховывались и послали самолёт, имеющий укороченный пробег после посадки.

Освободившись после интенсивных изнурительных аварийно-спасательных работ, все работники аэропорта находились в районе перрона, ожидая самолёт. Погода оказалась с утра хорошая, но временами, как и предполагал Боровиков, шёл крупными хлопьями снег, одевая всё вокруг тонким белым покровом.

Самолёт прилетел, но на посадку заходил он непривычно высоко и издалека. Вышел на посадочную прямую так далеко, что его никто сначала не мог увидеть. Сначала появился далёкий гул и только через некоторое время точно в створе полосы на горизонте появилась маленькая чёрная точка.

Из самолёта вышли руководители и члены комиссии, что опять привело к тому, что всем работникам пришлось интенсивно трудиться, разводя их по кабинетам, по участкам; размещая в гостинице и общежитиях. Работы хватило всем. Алексея Боровикова сразу привлекли в эту авторитетную комиссию, где он и трудился, оказавшись в полном отрыве от своей основной работы.

В последующие дни народ в комиссию всё прибывал и прибывал, и его оказалось столько, что возникли большие проблемы с ночлегом, питанием и прочими премудростями.

Через некоторое время и обнаружилось, что по спискам недостаёт одного человека с упавшего самолёта. Комиссию заверяли, что вытащили всех, но поступил приказ снова приступить к поисковым работам.

Работники предприятия вместе с членами комиссии заполонили место падения самолёта, плотно укрытое свежевыпавшим снегом, и принялись тщательно и детально осматривать место падения.

Его нашли. Тело оказалось под смятыми остатками пилотской кабины. Она была слишком громоздкая, поэтому её первоначально никто не трогал и не переворачивал. Под ней оказался Фёдор Гумнов. Такая трагическая судьба досталась самому грамотному профессионалу из экипажа.

Баранкина Тамара впоследствии попала в Архангельск, где провела полтора месяца восстановления в областной клинической больнице. Мама Тамары около месяца провела с дочерью, ухаживала, кормила с ложечки, помогала ей садиться, ложиться и опускать ноги с койки, делала массаж рук, ног. Приезжали к ней и муж Юрий, свекровь, помогали ей и тоже ухаживали. Тамаре заново пришлось учиться стоять и ходить. Ушибы и переломы способствовали проведению множества операций, а с компрессионным переломом позвоночника она живёт всю жизнь. Многое из того, что с ней произошло тогда, осталось за пределами её внимания, от удара она потеряла память, но Тамара не забыла о том, что, когда летела в самолёте, на коленях у неё находилась сумка с вязаньем, с чулочными иглами, а при ударе иглы вонзились в лёгкое…

Тайбольское авиапредприятие лишилось в этом рейсе сразу нескольких специалистов, но чудо случилось, когда пилоты проспали и опоздали на свой законный рейс.

Расследование затянулось. Несколько дней всё прибывали и прибывали специалисты. Задача комиссии не руководствоваться домыслами и догадками, а изучить досконально всё до последнего винтика, документы, материалы свидетельских показаний и косвенных участников события. На это требовалось время. Через некоторое время все разъехались, но работа комиссии продолжалась.

Примерно через месяц появились первые выводы, а окончательное заключение и того позднее.

За это время работа вошла в прежнюю колею, но люди не могли стереть из памяти всё произошедшее. Рейсы самолётов выполнялись и люди летали.

А десятого января Ганову пришлось вылетать обратно на учёбу. Билет ему вручили под заинтересованные взгляды пассажиров перед самым полётом. К самолёту он шёл, насквозь просвечиваемый людским любопытством. При посадке в самолёт все пассажиры как-то суетливо, толкая друг друга, кинулись в салон. Что происходит, Ганов понял, только когда вошёл внутрь: все места от последнего до середины самолета оказались заняты. Снова все пассажиры невольно смотрели на Николая, наблюдая, где он выберет себе место. Ганов, ни секунды не теряясь, прошёл к самой кабине лётчиков и уселся в первом ряду.

Впереди у него – долгая жизнь и десятки лесных пожаров, которые предстояло затушить!

03.2018.

Второе рождение

Рабочий день начинался не лучшим образом. Ещё по дороге на работу Иван, оглядывая хмурые осенние облака с низко висящими слоями тонких, почти прозрачных, туч, чувствовал, что никаких полётов не будет и что бесполезно он идёт на работу. Он давно получал пенсию, которую заслужил, имея высшую квалификацию инженера и, которой едва хватало на чёрный хлеб и оплату коммунальных услуг. Он продолжил работу, находясь на пенсии, в должности авиационного техника, выпуская в полёт самолёты.

В такую погоду, когда на улице всего минус один, а в воздухе держится промозглая незамёрзшая влага, самые подходящие условия для обледенения не только самолётов, но и всего, что попадётся на пути этой переохлаждённой влаги, переносимой в пространстве по воле ветра. Иван давно научился оценивать погоду не хуже синоптика и редко ошибался, оценивая высоту облачности или изменение погоды на ближайшие часы.

Вопреки его мысленным рассуждениям, самолёты из города вылетели по расписанию.

«Самоубийцы!» – подумал Иван, – «Разве после реформ совсем не осталось в авиации здравомыслящих людей?» – спросил он сам себя, поскольку рядом никого больше не было. «Нет, кое-кто остался», – мысленно ответил он опять же сам себе, – «Только правила полётов после реформ изменились, всё отдано на откуп пилоту. Он принимает решение, лететь или не лететь».

Даже школьникам известно, что самолёт АН-2 в условиях обледенения летать не должен, он не оборудован противообледенительной системой. Точнее систему он имеет и даже не одну, а целых три, но они обслуживают незначительные отдельные части самолёта, а большая часть поверхности никакой защиты не имеет.

Размышляя о ситуации, он мысленно проклинал тех, кто выпускает к нему в такую погоду самолёты. Иван заранее, с наступлением осени, предупредил своё начальство, что для удаления обледенения в аэропорту ничего нет. К зиме аэропорт готовился, но формально, только на бумаге. На самом деле из имеющегося допотопного оборудования, оставшегося с советских времён, ничего не осмотрено, не проверено и не отремонтировано, а он работает сам по себе: ни к оборудованию, ни к аэропорту никакого отношения не имеет.

Два, севших друг за другом самолёта, обледенели не очень сильно. Иван успел удалить лёд с помощью деревянной палки, постукивая аккуратно по поверхности, чтобы лёд отлетел, а поверхность плоскостей оказалась не поцарапана и не повреждена. Такой метод инструкциями не предусмотрен, но им пользуются все со времён зарождения авиации. Инструкции составляются в научно-исследовательских институтах, они очень далеки от реальности. Они, конечно же, учитывают опыт эксплуатации, но по большому счёту в крупных аэропортах, а не в таком, как этот, который за годы реформ стал площадкой с полевыми условиями труда.

Документами предусмотрено чистить поверхность воздушного судна волосяной щёткой, но разве лёд щёткой удалишь? Вот техники и колотят по самолёту, пока весь лёд не отскочит!

В аэропорту есть и подогреватель, и установка для облива противообледенительной жидкостью, но оборудование у новых хозяев после разрушительных реформ находилось в нерабочем состоянии, стояло осиротевшим.

Хотя, надо сказать, в больших аэропортах тоже в эту пору обстояло не всё гладко. Однажды, когда Иван вылетал в качестве пассажира из Внуково при сильнейшем снегопаде, сидя у окна, видел двухметровые сугробы снега на плоскостях. Ему с профессиональной точки зрения было интересно, как же будут очищать поверхность? Экипаж ходил вокруг самолёта, но ничего не происходило. Через некоторое время на плоскость, как раз напротив окна, залез техник и стал ковырять сугроб лопатой. От его усилий сугроб почти не убывал. Техник казался букашкой в этом огромном океане снега.

Затем Иван увидел, как экипаж прогнал техника с плоскости. Двери самолёта закрылись. Экипаж запустил двигатели и самолёт побежал по взлётной полосе. В процессе разбега с плоскостей стали падать огромные многотонные глыбы снега на бетон, обнажая гладкую поверхность крыла. Вот так снег и удалился! Этого ни в одной инструкции не прописано и вряд ли люди, пишущие инструкции, знают, как на самом деле происходит борьба с обледенением!

Самолёты улетели развозить по деревням пассажиров, а Иван остался их ждать, смотря удручающе на низкие тёмные плёнки облаков в той стороне, куда улетели самолёты.

Казалось, что эти цепкие чёрные покрывала протягивают свои щупальца, чтобы захватить в них самолёт и утянуть в ненасытный обволакивающий страшный желудок.

Метеослужба дала лётный прогноз, и на основании её данных выполнялись полёты.

Сомнения у метеослужбы появились, когда самолёты возвращались из деревень обратно. Аэропорт собирались временно закрыть, но из-за находящихся в воздухе самолётов этот момент откладывался и оттягивался до их посадки – это негласное правило: принять, по возможности, самолёт, находящийся в воздухе. Один лайнер совершил плановую посадку в очередную деревню, а второй был на подлёте, оставалось десять минут до его прибытия.

Минуты шли, а самолёт не показывался. Иван глядел в ту сторону, откуда он должен был появиться, но ничего не происходило. Отсутствовал даже его гул, который иногда появляется раньше самолёта.

Ан-2 внезапно вынырнул из нависшей тёмной плёнки. Он как-то неуклюже и, не спеша, приближался к торцу полосы. Экипаж убрал газ двигателю, когда самолёт поравнялся с торцом полосы, хотя обычно эта процедура выполняется несколько ранее. Лайнер как будто споткнулся о какое-то невидимое препятствие и неуклюже рухнул вниз в самый торец бетонки, приземлившись почему-то на одно колесо.

«Наверно командир доверил посадку самолёта второму пилоту», – подумал Иван, – «Давно я таких посадок не видел!» Он наблюдал, как самолёт рулит к нему на стоянку. «Должен появиться и второй лайнер», – снова подумал Иван, – «Тут лёту от деревни всего двадцать минут!»