Испытание близостью

Сзади была скамейка. На неё Вероника и решила присесть, пока сын не начал капризничать.

Она знала, сколько шагов до скамеечки, поэтому уверенно двигалась к ней спиной, не спуская глаз с Коленьки. Когда упёрлась ногой в твёрдое – присела, но опустилась на что-то мягкое.

– Странный способ знакомиться, – произнесла мужским голосом скамейка, – впрочем, я не прочь продолжить общение. Присаживайтесь рядом. Места достаточно.

Вероника вскочила, вскрикнула, – как вам не стыдно приставать к женщине… с ребёнком! Что вам нужно на детской площадке?

– Больше нигде нет скамеек. Мне сегодня лихо. Если вам не противно и не страшно знакомиться в темноте на улице, могу сообщить, что зовут меня Антон. Я немножечко пьян, есть уважительная причина. Но вы не назвали своё имя. Представьтесь, если не сложно.

– Вероника… Матвеевна. Красавина я.

– Я заметил, что красавина. Вы мне сразу приглянулись, Вероника Матвеевна. Не пугайтесь, я не клею вас, очень поговорить хочется с живым человеком. Сегодня мне предоставили полную свободу, помахали ручкой… а нужна она мне или нет, та свобода, не спросили. Вот, если интересно, свидетельство о расторжении брака. Не сошлись, говорит, характерами. А ещё недавно клялись друг другу в вечной любви, намиловаться не могли. Странно это всё. Шли вместе, шли, а в середине пути оказались по разные стороны гармонии.

Речь мужчины была плавной, правильной. Его мелодичный голос, подобный тому, каким читают проповеди, вызывал беспричинное доверие.

– Почему бы не послушать человека, которому явно плохо, – подумала Вероника, привыкшая помогать и спасать, – пусть уж выговорится. Он ведь не о себе говорит, о той, что обидела.

Вероника давно заметила, что только чужую жизнь можно рассказать своими словами. О себе по большей части как о покойнике – или хорошо, или никак. А ещё усвоила, что проще всего, чтобы успокоить человека, внимательно слушать, изредка кивать, иногда  поддакивать и не задавать вопросов.

– Вы замужем? Впрочем, о чём это я, вы же с ребёнком.

– Вот и нет, я мать одиночка, но какое это может иметь значение лично для вас? Вам нужно выговориться, я внимательно слушаю.

– Право не знаю причину моего любопытства, но раз уж вы одна, понять меня будет намного проще. Я её любил. Инициатором развода стала жена. Захотела по щучьему велению стать владычицей морскою. У её нового френда серьёзный бизнес. Только не понимаю я, не по-ни-ма-ю, как можно променять любовь и доверие на деньги?

– Не вы первый, не вы последний, – вставила женщина, которой тоже почему-то невыносимо захотелось исповедаться, – надо мной тоже посмеялся человек, которого я искренне любила. Полгода жил на мой более чем скромный доход, в стоимость своего проживания дополнительно включил право на оплодотворение и был таков. Даже спасибо не сказал. Простите, я вас перебила, просто запамятовала, что мужчины не слышат, точнее не слушают женщин, что они чувствительны лишь к своим проблемам, которые вываливают на свободные уши, чтобы утилизировать боль.

– Нет-нет, продолжайте, очень интересно. Вы не утратили чувство юмора, это хорошо. Горсть сарказма, чтобы остудить мой эгоизм, вполне оправдана. Я же ничего не знаю о вас. Расскажите.

Вероника внимательнее присмотрелась к Антону. Скорее всего, мужчина был немного моложе её. Весьма представительный, насколько можно было рассмотреть его внешность в сумерках, одет не очень скромно – скорее всего, вещи из дорогого бутика.

А какой изумительный аромат окутывал его вместе с Вероникой и всей скамейкой, просто отпад.

Даже запах алкоголя не мог перебить изысканные нотки его парфюма.

– Уже закончила жаловаться, выговорилась. Если честно, я благодарна вам. Мне просто необходимо было с кем-то поделиться своим несчастьем. Теперь мне намного легче.

– Не поверите, Вероника Матвеевна – моё настроение тоже поднялось на пару октав. Вам удалось убедить меня, что нет нужды переоценивать величину неприятностей. Если невеста уходит к другому…

– Я думаю несколько иначе. Всё отдала бы, чтобы папа Коленьки к нам вернулся. Да, он негодяй, но что я про него знаю? А если его поведение обосновано вескими причинами? И потом, он же не знает про сына.

– Стокгольмский синдром, желание, во что бы то ни стало оправдать обидчика, чтобы успокоить уязвлённое эго. Простите, а как понимать вашу странную фразу – вы действительно ничего не знали про мужчину, с которым жили, которому позволили сделать себя мамой?

– Я была счастлива настолько, насколько это возможно. Разве мне было дело до его биографии, когда весь мир сосредоточен в одной точке, центр которой – он, Семён, – раздражённо выкрикнула Вероника.

– Забавно. У вас такой удивительно мелодичный  голос, когда сердитесь. Вам говорили о том, насколько женственна  и очаровательна ваша мимика? Я вами откровенно любуюсь. Как жаль, что не встретил вас раньше.

– Когда были женаты? Пытаетесь меня соблазнить? Думаете, секс с доверчивой глупышкой подействует на вашу боль подобно транквилизатору? Не утруждайтесь. У меня был хороший учитель. Я женщина доверчивая, но не настолько, чтобы растаять от вашего грубоватого обаяния. Считаете, что я способна поверить в вашу искренность на том лишь основании, что вы оплакиваете увечье любовных иллюзий? Я готова выразить вам сочувствие, заслушать историю катастрофы, предоставить свои свободные уши, не более того. Излагайте кратко, иначе я усну.

– Вы такая красивая. Почему судьба сочла правильным направить вас по дороге разочарования и душевных страданий? Несправедливо это. Однако я склоняюсь к тому, что случайности не случайны. Вам обязательно повезёт, можете мне поверить. В такие глаза нельзя не влюбиться. Пусть это буду не я, какая разница, с кем вы станете счастливы. Сегодня я не могу работать волшебником, но кто знает, кто знает. Вас преследуют материальные трудности, я правильно понял?

– Почему вы так решили? У нас всё необходимое есть, нам ничего не нужно.

– Да-да, я заметил, что ваши сапоги требуют ремонта, что у вас пальто не по сезону, что…

– Это всё, что вы заметили? И ничего позитивного?

– Я наблюдательный, меня сложно обмануть. Издержки профессии. Не обижайтесь. Вы в любой одежде – королева.

– Хватит исполнять арию влюблённого гостя. Я про себя всё знаю. Нам с Коленькой хватает того, что имеем. Так что там не так с вашей преждевременно скончавшейся любовью? Пора уже расставить точки над i.

– Побеседовав с вами, я начал сомневаться, что любил и был любим. Вот вы, Вероника Матвеевна, вы уверены, что любили своего Семёна?

– Увы… не любила, а люблю. Если бы Семён пришёл, сейчас, сию минуту, клянусь, никогда бы не напомнила ему… о его слабости. Я сильная. Извините, нам с Коленькой пора. У сына холодные ботиночки, в них быстро застывают ноги. Не хватает ещё застудить ребёнка. Мне и без того забот хватает. Приятно было побеседовать. Не унывайте. Думаю, ваша жена не раз пожалеет о нелепом поступке.

– Секундочку, Вероника Матвеевна. Можно записать ваш телефончик? Вы такая отзывчивая, такая добрая. Не хочется расставаться на трагической ноте. Оправлюсь и обязательно позвоню.

– Записывайте. Вы мне тоже симпатичны.

– Простите, не могу записать, – Антон показал отмороженные руки, – забейте в мой смартфон, он в правом кармане. Я обязательно позвоню.

По непонятной причине, у Вероники спёрло дыхание, застучало в висках.

Она ждала, с утра до вечера каждый день вздрагивала от посторонних звуков.

Антон не звонил.

Вероника сочла жестоким его поведение. Незачем было обещать!

Пушинка легковесной, непонятного происхождения надежды взлетела при расставании с отмороженной руки Антона, таинственным образом поселилась внутри её тела и немедленно начала расти.

Чего только Вероника не делала, чтобы выбросить из головы факт случайной встречи: медитировала, применяла технику самовнушения, психотехники, усвоенные в те нелёгкие дни, когда пыталась справиться с истерическими состояниями после странного исчезновения Семёна – Антон эмигрировал в центр сознания и уверенно обживался в нём.

Несколько минут отвлечённого разговора и такая реакция. Вероника накручивала себя, всё больше и больше внушая неоправданную симпатию к мужчине, о котором она знала ещё меньше, чем о Семёне.

Он не звонил и не звонил, но изводил своим присутствием где-то внутри, или снаружи, но не рядом.

Вероника сделала генеральную приборку, перестирала и перегладила всё, даже то, что и без того лежало в чистом отделении, перебрала фотографии, документы, перечитала письма, потом начала то же самое по второму кругу.

Ей было лихо. Женщина чувствовала – если Антон не позвонит, случится истерика, которая может испугать Коленьку.

Подарок Деда Мороза Часть 2

На последние деньги Вероника сделала эпиляцию и причёску, напекла пирогов с капустой, купила шампанское и синюю курицу, раз десять утюжила и примеряла единственное платье.

Купить сыну валеночки теперь было не на что. Теперь в следующий раз.

Укладывая Коленьку спать, женщина бросалась в спортивном костюме на постель и ревела.  Завывала пронзительно, мощно, пока не начинала икать, пока горло не стискивали удушливые спазмы.