Я тебя… никогда!

Иногда из Илонки искры сыпались в Ромкином присутствии, её же и прожигали насквозь, настолько глубоко, куда она даже в мыслях забраться не смела, потому, что именно там, в глубине, обитала заветная мечта.

Пусть не Принц, у него достаточно других достоинств.

Ему, Ромке, особенному избраннику, мечтала Илонка отдать бесценный бриллиант, от недосягаемости чего страдала безмерно, но и отступиться не имела сил.

Чем дальше, тем сильнее становилось действие физиологического гипноза.

Как накатит порой: не отпускает ни днём, ни ночью.

Во сне Ромка упорно пытался её раздеть, лез ручищами под подол, расстёгивал пуговицы. Илонка сопротивлялась, однако парень добирался до девичьей тайны и…

В этом месте Илонка просыпалась, опасаясь в реальности увидеть то, о чём так настойчиво грезила.

Но нечто таинственное, волнующее, сладкое в минуты пробуждения происходило, отчего избыточное счастье водопадом выливалось из каждой клеточки разомлевшего тела, которое сотрясали конвульсии, порождающие волны сладострастия.

После таких сновидений накатывала бессонница с бесконечно сладким томлением, предвкушением чего-то особенно приятного, связанного опять же с Ромкой.

Ну чего этот Ромка к ней привязался? Даже во сне покоя не даёт.

Так ведь и она, Илонка… не даёт… отчего просыпается в поту и корчится в муках волшебного транса.

Что, если… хоть одним глазком.

Мысли о том, чтобы досмотреть хоть однажды сон до конца, лишали покоя.

Илонка принималась исследовать себя на предмет приятного возбуждения кончиками чувствительных пальцев, зажимала горячие соски, осторожно проникала во влажный эпицентр вулканической деятельности, возбуждённой смелыми ласками, в таинственную сердцевину, нажимала на заветную кнопочку… как же хорошо!

– Ромочка, миленький, ты просто волшебник, – шептала она в полузабытьи, ревниво представляя, какое наслаждение наверно испытывает подружка, чего по её вине лишена она, Илонка.

Сколько раз пыталась она досмотреть до конца, хотя бы представить, что происходит на самом деле там, за закрытыми дверями, куда её деликатно, но очень упорно не допускают.

Не Принц! Тогда кто, почему с ним так хорошо, а без него отвратительно, удушливо, грустно?

Что она знает о мужчинах, кроме того, что они точно не девочки? Ни-че-го!

Руки Илонки следуют по траектории, повторяющей по памяти контуры Ромкиного тела, содрогаясь от бесплотной мысли о прикосновении, тянется с закрытыми глазами к заветным губам, раскрывается…

Наваждение повторяется вновь и вновь, вынуждая испытывать придуманные эмоции, практически галлюцинации.

Не много ли удовольствия присвоила себе подружка?

Если Зойка немножко поделится…

От неё не убудет.

Зато Ромка узнает, поймёт, что Илонка лучше, что она его любит, что готова отдать себя без остатка.

Уж она постарается, нужно только повод придумать, ситуацию смоделировать.

– Ну, приснись, пожалуйста, – вымаливала Илонка ещё одну виртуальную встречу.

– Интересно, – думала девушка, – я его вижу во сне, а он меня?

– Где там! Спит. Наверняка спит. Зойке угождает. Не мне, а ей, ехидне. А вдруг он мне знаки посылает, а я, слепая дурёха, не замечаю? Точно. Ромканаверняка меня ждёт, манит, секретные сигналы, намёки разные, чтобы подруженька не догадалась о его сокровенном желании. Потому и приходит каждую ночь, потому и соблазняет. Он же меня хочет, а я довожу себя до судорог на пустом месте.

– Действовать нужно, – решается Илонка, – раскрываться, намекать, что разгадала шифрованные послания, что готова обсудить наедине условия романтической капитуляции.

– А как же целомудренность, мечта о единственном, о любви навсегда? Была не была! Сама из него Принца сделаю. Настоящей любви любые преграды по плечу. А подружка как? Да никак. Попользовалась моей мечтой, моим счастьем – пусть отваливает.

Илонка засуетилась в попытке позитивно изменить привычный облик, стать особенной, заметной. Преобразилась, да так, что не узнать. Не красавица, зато миленькая.

Серо-голубой взгляд Илонки уверенно излучал сияние целомудренной невинности, предназначенный теперь непосредственно ему, Ромке.

Где там недорослю без мозгов и опыта понять, что у Илонки на уме. И в голову не придёт, что она его на блесну цепляет, словно окуня, на которого жор напал.

И ведь подсекла.

Ловко так, словно всю жизнь только тем и занималась, что чужих женихов переманивала.

Подружка побежит в магазин или по иной надобности вдвоём голубков оставит, а Илонка юбочку манерно приподнимет, как бы случайно, невзначай, колготки намеренно сбившиеся поправит. То попой упругой крутит, то бока оглаживает, в гляделки норовит состязание устроить, а то и грудью притрётся. Понятно, что нечаянно.

Реснички у Ромика блюм-блюм, глаза по полтиннику, рот приоткрыт в изумлении, вот-вот слюни потекут.

Илонка ручку к сердцу прикладывает, томно вздыхает, взглядом направляя парня именно туда, куда необходимо, чтобы пообещать продолжение.

Известно же, что миром правят знаки.

Кажется, понял, принял. Теперь пусть ответ стучит.

Для верности, чтобы не перепутал, кому и чего посылать, «нечаянно» коленкой к внутренней стороне его бедра прикоснулась, пальчик при этом в рот задумчиво положила.

Глазки Илонки выражали крайнюю степень наивности, влажные губы с нанесённым заранее блеском посылали подобие воздушного поцелуя.

При появлении Зойки Ромик краснел, покрывался испариной, смущался.

Первобытный инстинкт подсказывал Илонке, что клиент созрел.

Осталось впечатлённого карася на кукан посадить, пусть пока плавает, воображение нагуливает. Вроде свободен, но не очень.

Мысли, от них невозможно избавиться, тем более такие откровенные, дающие надежду добраться до острова сокровищ.

Илонкина стройность в противовес пухленькой сопернице, прозрачно-призрачный рельеф изумительной фигурки, сочетающийся с выдающимся бюстом, стройные ножки, музыкальные пальчики… как об этом не думать, как?

Кто кого? Похоже Илонка вне конкуренции: девочка, которая готова на всё.

Ромка оказался впечатлительным, пылким и понятливым: узрел сладенькую наживку и поплыл, пуская пузыри, не ведая сомнений и страха, на запах порочной страсти.

Прискакал под Илонкины окна как истинный Принц и ну свистеть.