С тобой. Только с тобой!

Пассажир энергично жестикулировал высунутой в окно рукой, девушка качала головой, то протестуя, то соглашаясь, иногда поворачивалась к нему спиной, словно соблазняла.

Спустя пару минут из джипа удовлетворённо потирая руки, показывая большим пальцем над сжатым кулаком удовлетворение, вылез мужчина в возрасте, уверенно, даже нагло, пощупал грудь Вероники, хлопнул её по заду, открыл заднюю дверь и бесцеремонно запихал её туда.

Егор, конечно, парень наивный, но совсем не дурак: время интернета, информация бьёт ключом.

Что произошло только что на его глазах, догадался сразу, только поверить не мог.

Егор лёг в лесополосе прямо на траву и ревел до спазмов в горле, до икоты.

Минут через сорок тот же автомобиль доставил Веронику обратно. Папик поцеловал девочку, сунул в руку несколько крупных купюр и уехал.

Егор хотел было выйти, но следом остановился другой водитель, диалог с которым уложился в несколько секунд.

Следить дальше Егору сразу расхотелось. Всё было предельно ясно: вероника промышляла телом.

Состояние у парня было хуже, чем с похмелья: чугунная голова, застывшие мысли, плаксивость, желание провалиться сквозь землю.

Домой Егор отправился пешком, велосипед катил рядом.

Мыслей – ноль, пелена перед глазами, отвращение и брезгливость к Веронике, унизительная жалость к себе, смешанная с желанием наказать, отомстить.

Дома Егор сразу улёгся в кровать лицом к стенке. Ужинать отказался.

Вероника больше не казалась ему феей: она, безусловно ,была омерзительна, безнравственна, уродлива и безобразна.

Немного позже, сначала родители шептались, пришёл отец. Обнимал, гладил по голове, кашлял в кулак, кхыкал.

– Вижу, сын, не справился ты сам со своей проблемой. Давай вместе подумаем как да чего. Один ум хорошо, а два лучше. Вдруг чего присоветую? Все-таки жизнь прожил, много чего испытал, сколько всего повидал на своем веку. Что случилось-то, сын? Поверь, нет в жизни неразрешимых проблем, иначе и самой жизни давно бы не стало.

Егорка расслабился, безвольно обмяк, снова пустил слезу. Когда немного успокоился, рассказал всё как есть, без утайки.

Ему была почти безразлична Вероника, её судьба, зато щемило сердце невыносимое страдание за обманутую любовь, за преданные чувства, за себя любимого.

– Понимаешь, сын: рождается человек сам, без чьей-либо помощи, и заканчивает свой срок на земле точно так же. А в промежутке, который и есть сама жизнь, каждую секунду выбирать вынужден, тоже самостоятельно.

Решение твоё. Каким бы оно не было, никто на свете отменить не в силах. Как решил, с того и начал следующий шаг. Правильного выбора не бывает, потому что неизвестно, куда судьба могла повернуть, поступи ты иначе. Вариантов, как поступить, миллион, все как один случайные: попробуй – выбери правильно.

Слишком мало мы живём, сынок, чтобы несколько раз повторять одни и те же ошибки. Каждый раз приходится исправлять то, что уже совершили. Каждый раз!

Улавливаешь, о чём говорю?

Какое бы ты не принял решение, оно твоё. Значит, отвечать тоже самостоятельно придётся: личной судьбой.

Изменить ничего нельзя – поздно, а подправить можно на любом этапе. Слегка, немножко. Но текучка, обыденность, особенно развернуться не дадут. Обычно мы себя завтраками кормим, позднее обещаем исправить ошибки.

Так и жизнь проходит.

Нельзя, мой мальчик, жить иллюзиями, что сегодня пишешь черновик. Это бред. Живём однажды, сразу набело. Сделал что-то – словно сварным швом прилепил. Сразу намертво.

Я ведь тоже всю жизнь сомневаюсь, так ли сделал. Часто возвращаюсь мыслью обратно и переделываю. Чепуха  это. Сын! Как получилось – уже твоё. Мечтать можно, даже полезно. Голову морочить не советую.

Никому. Ей, девочке своей, тоже.

Оступиться может каждый. Хотя, в чём её вина? В том, что отца нет, что мать умирает, что брат инвалид? Разве это её выбор, её личное решение? Это брат жизнь. Да – жестокая правда, да – беспощадная, но другой у нас нет, и не будет. Так-то! Так что советов не жди. Нет их у меня. Думай. Я с тобой. Как решишь, так и правильно станет.

А теперь поспи. Отвечать мне не нужно. И так много наговорила, аж язык устал.

В обычное время, когда Вероника с братом на прогулку вышла, пришёл Егор, рассчитывая на серьёзный разговор. Непонятно о чём, но желает он выяснить до конца отношения.

Какие?

Разве они успели сложиться, оформиться?

Много чего он до этого часа передумал. И так крутил, и этак. Ничего хорошего не выходит.

Может девушка лучше знает, что делать?

Егор, Егор! Опять ты пытаешься переложить на кого-то свою ответственность.

Разговор он заранее репетировал, только ничего по сценарию не вышло.

Как подошёл к Веронике, опять слезами умылся.

Степан, братишка её, руками замахал, кричит: видно боится, как бы чего не вышло.

Девушка его успокаивает, – Егорка хороший. Он друг. Вот смотри, видишь, я его обнимаю. Посиди маленько один. Нам поговорить нужно. Мы быстро, ты даже соскучиться не успеешь.

Вытирая о рукав слёзы и сопли, – Почему, Вероника!? Почему!? Я ведь всё видел, как ты с ними ездила, всё понял. А как же я? Я-то как?

– Мне тебе и сказать нечего. Говорила же, держись от меня подальше. Ну, узнал правду, счастья прибавилось? То-то! Не нужно было этого делать. Я ведь тоже не каменная. Мне тоже любви хочется, жизни хорошей, достатка, счастья. Только не по судьбе.

Иное у меня на роду записано. Не ведаю, за чьи грехи жизнью горемычной расплачиваюсь, но иного мне не дано. Как я могу тебе сказать, почему отец нас бросил? Явно ведь моей вины в том быть не могло, если только самим фактом появления на свет его и создателя всего сущего разозлила. Так ведь и они постарались.

Не знаю я, почему мамка, несмотря на то, что ушёл, изменил и бросил с дитём, ещё и Степана от него прижила.

На что она надеялась? Батька тогда здорово на стакане сидел. Может, оттого и братишка хворает. Ну, что скажешь, может в этом моя вина?

Или в том, что мамка смертельно заболела?

Рак у неё в последней стадии. Дай бог до конца года промучается. А от государства помощи никакой.

Степану по инвалидности копейки платят, даже на хлеб не хватит, а мамку и вовсе бесплатно лечить не хотят. Такая к больным и сиротам щедрость.

Обезболивающие и вовсе отказываются выписывать, приходится у медсестёр контрабандой ампулы покупать.

Хочешь узнать, сколько они стоят?

А иначе мамка орёт от боли, не уснёшь.