Я тебя… никогда!

Наваждение

– О-ла-ла! Какие ножки, – засмотрелся Стёпка Крутов на нечто настолько примечательное,

что перехватило дыхание.

Такой уж он родился – влюбчивый. Не важно, что есть у него и жена, и безотказная чаровница-любовница.

Как увидит удалец смазливое личико или голые коленки, особенный, отмеченный сладострастием жест, сексапильную грудь или услышит вибрирующую страстью интонацию в голосе – моментально приходит в неистовство.

В Стёпкиных влюблённостях нет системы, даже логики. Чувственный экстаз возникают спонтанно, так же, впрочем, неожиданно и исчезая, почти бесследно, поскольку человек он семейный, ответственный.

Яркие эротические впечатления в его впечатлительном воображении подобны вспышке молнии. Они движутся по внезапной, запутанной и странной траектории, иногда бесконтактно разряжаясь на случайный объект, превращая его в заземление, но иногда его так накрывает, так торкает, что остаются на поверхности событий рваные шрамы и фатальные разрушения.

Хорошо хоть Маринка, супружница дорогая – дама с понятием. Треснет, бывало, сковородой по мозгам, отнимет заначенные от нетрудовых доходов в укромном тайнике денежные знаки и прощает, отлучая, однако, на период инфекционного карантина от тела.

Наивная. Стёпке того и надо, чтобы под ногами не путалась. Новизну муженёк любит, разнообразие. Гурман!

Прелестница, сводившая только вчера с ума, моментально теряет привлекательность, стоит на горизонте замаячить точёной фигурке с оттопыренным задом, потому, что растратила девица остроту восприятия и девственную свежесть: эти коленки он уже гладил.

Стройные ножки в комплекте с их обладательницей возбудили Стёпку сверх всякой меры.

Издалека они выглядели обычными, какие бегают и ходят по округе табунами, не задевая взыскательного внимания, не пробуждая древнейший инстинкт, благодаря которому человечество всё ещё заселяет Планету.

Стёпка чуть мимо не проскочил. Но талант не пропьёшь. Узрел, заценил, отметил.

Внутренний радар поймал прелестницу в окуляр романтического мелкоскопа, послал, куда надо сигнальный импульс. Дальше процесс запустился на автомате.

Сопротивляться соблазну не было желания. Глаза с вожделением рассматривали объект неодолимой страсти, буквально съедали девчонку живьём.

Стёпка непроизвольно, в привычной последовательности произвёл инвентаризацию сокровищницы.

Магические, можно сказать колдовские, бирюзовые в крапинку глаза, пронизывали насквозь до самого низа, где хранил он драгоценные для воспалённой мужской ментальности амулеты желания.

Наивно-щенячий взгляд, от которого мурашки толпой побежали по телу, раздавая на клеточном уровне командные алгоритмы, включающие программный код, зашитый в подсознании самой природой.

Рельефные контуры с выступающими, где положено упругостями, плавно-грациозная гибкость, румяные щёчки: всё, что требуется для проведения ритуального воплощения фантазий и грёз, было в наличии, даже с избытком.

Стёпка клацал зубами, обливался потом, наблюдая за недосягаемым для прямого контакта совершенством, и грезил наяву.

Девушка-мечта стояла немного поодаль, беззаботно хлопала томно трепещущими ресничками, не обращая на него внимания.

Впрочем, это к лучшему: можно внимательно, наслаждаясь безупречной конструкцией дивы рассмотреть стационарную экспозицию, достойную кисти художника. Жаль, Стёпка совсем не умеет рисовать. Зато мастер воплощать в жизнь желания самих женщин.

Да, пожалуй, тут не кисть нужна…

У девчонки поразительно аппетитная попка: маленькая, похотливая, упругая, влекущая.

Употребить бы эту таблетку по назначению…

За такой…

Не для тебя, Стёпа, сердце девичье забьётся! Не для тебя, не для тебя-а-а! Не судьба, видно.

Мужчина плотоядно зажмурил глаза, оглаживая виртуальными жестами неповторимо дивные изгибы созревшего раньше срока юного тела, смакуя предвкушение чуда, чувствуя нарастающее напряжение внизу живота, мощный прилив крови и невыносимо распирающее желание, побуждающее страдать, изнывая от неудовлетворённой похоти.

Стёпка раздевал желанную до судорог голографическую модель, грубо срывал с девственной фигурки невесомые покровы, нежно, едва прикасаясь, ласкал, лихорадочно и страстно исследовал каждый миллиметр всё более желанного тела, примерял грудь под размер ладони, пробовал на вкус капельки интимного сока.

Вот это женщина!

Какова! Наверное, первая красавица Москвы…

Обидно, досадно!

Аргумент в невостребованных тайниках, тем не менее, агрессивно восстал и требует – иди и добудь! Мужик ты или тварь дрожащая? Убей и принеси, если не покорится даром…

Девушка тем временем, словно подчиняясь внутренним музыкальным ритмам, легко переступала с ноги на ногу, заманчиво выпячивая абрис соблазнительной приманки в профиль, на который заманчиво накладывались художественно падающие светотени, играя полутонами, добавляя чаровнице объём и загадочность.

Фея, сирена, нимфа! Впечатляющее зрелище!

Какая выразительная вырисовывается картинка: иконы рисовать с подобного совершенства модели.

Мадонну с младенцем…

Нет, младенец, пожалуй, лишнее: ну его.

Изумительно симметричное лицо, малюсенький носик, вишнёвые губы…

Целовал бы и целовал. Пухленькие, удивительно яркие влажные уста, напоминающие, нет… намекающие… на очень смелый интим. Самые поцелуйные губы из всех, что встречались прежде.

Наивно-доверчивый, трогательно-бесхитростный взгляд.

Недотрога, простодушная невинность.

Застенчивая, сентиментальная, романтичная. Короче, стопроцентная восторженная глупышка…

Степка у неё первый.

Ага, миссионер широкого профиля, десантник спецподразделения по лишению…

Да, упускать такой шанс преступно, даже глупо.

Под лежачий камень вода не течёт. Нужно пробовать.

А вдруг… если очень-очень постараться…

Стёпка представил, явственно, зримо, славную диву, возлежащую на бескрайнем белоснежном ложе. Абсолютно нагую прелестницу, манящую нежным животиком, влекущим в низовье долины грёз ручейком, к ароматному, сладкому источнику вечного блаженства…

Не было у Стёпки больше сил терпеть это изнурительное испытание. Не бы-ло!