Крылья Тайболы

Попрощавшись, инженеры сели на замёрзший мотоцикл и двинулись в обратную дорогу. Брызгалову опять пришлось мотоцикл толкать до основной дороги.

– Я у него взял кусок рыбы, – сказал Якутин, – Надо для дела. При тебе я не стал просить. Я тебя знаю, а он знает плохо, мог бы и отказать, хотя этот мужик меня пока не подводил.

– Так ты и будешь меня со всеми крепкими мужиками знакомить? – спросил Виктор.

– Нет, со всеми не буду. В следующий раз буду знакомить с девками. Подберём тебе жену.

– Этим я как-нибудь займусь сам!

– Ну, сам так сам. Я не настаиваю.

Короткая дорога в семь километров заняла у них более получаса. За время их пребывания в гостях замело колеи, по которым они ехали. Мороз немного успокоился, но подул сильный ветер. Вместе со снегом получался настоящий абразив, который драл лицо. Брызгалов ещё мог немного спрятаться, а Якутину прятаться за рулём некуда. Спасало немного ветровое стекло, но сквозь него ничего не видно. Поневоле приходилось водителю вытягивать шею, чтобы хоть немного видеть дорогу.

Приехали они уже за полночь и сразу разошлись по своим квартирам.

Следующее утро в предприятии оказалось не радостным, особенно для Раева. Он составил план полётов, распределил экипажи, работу, а утром оказалось, что двух самолётов не хватает. Он понимал, что вина инженерной службы небольшая – самолёты пришли из рейса неисправными и их не успели за рабочее время привести в норму. С утра лайнеры стали восстанавливать и доводить до ума, но всё равно ему это не нравилось. Самолёт стоит в плане, значит, он должен летать!

Два экипажа с утра ходили за ним по пятам, оставшись без работы. Чтобы они ему не надоедали, Дмитрий Сергеевич отправил их домой.

– Если надо будет, вызовем, – сказал он.

Пилоты побурчали, но удалились. Раев имел семью. Ему дали в конторском доме отдельную квартиру. Маленький ребёнок являлся основным аргументом при распределении жилплощади. А площадь распределялась вопреки всем нормам и правилам. На это закрывали глаза и райисполком, и райком партии, и начальство, и профсоюз. На первых порах жильё давали так, чтобы, как можно меньше осталось недовольных, лишь бы как-нибудь заселить, чтобы люди не остались на улице. Пилоты имели преимущество, так как их профессия непременно контактировала с определённым риском, им нужен полноценный отдых перед полётами. А единственным преимуществом являлось, пожалуй, то, что жилплощадь давали на втором этаже двухэтажных деревянных домов. На первом этаже селили всех остальных.

До работы в новом предприятии Раев имел опыт работы в Нарьян-Маре. Летал за Полярным кругом, где зимой и солнца практически не бывает, лютуют морозы. А ландшафт – сплошной ровный белый ковёр, не имеющий ни конца, ни края. В пасмурную погоду вообще всё белое: и сверху, и снизу, и по бокам. Умение ориентироваться в таких условиях есть только у тех, кто отлетал на Севере определённый срок.

В Тайболе и вокруг неё стоял лес, где каждая ёлка, каждое болотце являлись ориентиром. Летать среди ориентиров немного проще и интересней, не так однообразно. Свой опыт Раев передавал молодым пилотам, набранным со всего Союза. В отличие от техников, пилотов брали всех, кто пожелает работать на Севере. Были тут и украинцы, и прибалты, и представители южных республик, а также новобранцы-выпускники лётных училищ.

Раеву предстояло каждого обучить, проверить на лётную пригодность и дать допуск к определённому виду работ. К пассажирским перевозкам допускались наиболее опытные экипажи. Своим примером командир приучал подчинённых к дисциплинированности и порядку. Раев считался одним из немногих пилотов, кто не брал на борт «зайцев». С этим распространённым явлением в гражданской авиации он упорно боролся. На самом же деле «зайцев» возили практически все экипажи. Раев это знал, но поймать нарушителей оказывалось сложно. Разве во время полётов, когда летаешь сам, за всеми уследишь?

Дмитрий Сергеевич журил попавшихся «шалунишек», песочил на разборе, но через некоторое время всё повторялось. Настроение ему это не портило, но на общих показателях по дисциплине его звена сказывалось.

Сегодняшнее настроение испортилось от отсутствия самолётов, а это для пилота главное горе. Вся заработная плата завязывалась на налёт часов: не будет налёта – не будет премии. А чтобы имелся налёт, нужны самолёты. Замкнутый и заколдованный круг, из которого мог вытащить только Якутин, а он каждый раз ссылался на объективные причины.

К инженерам Раев относился не доброжелательно, но терпимо. Он понимал, что им друг без друга существовать трудно, поэтому старался прислушиваться к мнению инженеров и иногда шёл на уступки. Мог, если надо, поменять экипаж или направить самолёт не по утверждённому, а по другому маршруту, если возникала такая необходимость, а начальник АТБ просил лично. Необходимость такая возникала. Три смежных района, где базировалось по звену самолётов, то и дело требовали запасные части или специалиста для решения сложного вопроса с техникой. Приходилось в срочном порядке направлять самолёт в нужный населённый пункт со специалистами и запасными частями. Инженер, как правило, летел один и брал с собой опытного техника. А в экипаже в таких случаях присутствовали Раев или Репанов на случай, если понадобится принимать решение по экипажу.

Инженер в последнее время для таких командировок имелся один. Зимин всегда находил причину, чтобы не лететь. Серый очень нужен на базе. Оставался единственный кандидат – Брызгалов. Виктор никогда не отказывался. Он очень любил летать, техники не боялся и мог всегда принять сам правильное решение или советовался с Якутиным по телефону.

Дмитрий Сергеевич наказывал экипажу, чтобы специалистов ждали до тех пор, пока они не освободятся, и затем экипаж доставлял их обратно на базу. Другого транспорта, кроме самолёта, чтобы вернуться, не имелось.

Кроме работы, немало беспокойства Раеву доставляло общежитие, где для организации своего досуга молодые пилоты устраивали чаепития с приглашением гостей. Чаще это оказывались гости женского пола, и в таких случаях не обходилось без спиртного. Единственным культурным развлечением в посёлке являлось кино, которое изрядно надоедало. Телевидение только-только зарождалось. Имелся единственный телевизор у местного «Кулибина», который через самодельную антенну что-то ловил и телевизор с большими помехами показывал одну программу.

Раев и Репанов проверяли общежитие регулярно, но всегда оказывалось, что во время проверки всё находилось в порядке. Пилоты, «принявшие на грудь», успевали спрятаться. Прохождение медицинского контроля утром их не сильно смущало, так как молодой организм позволял проходить его без каких-либо затруднений.

Сегодня Раев задумал осуществить очередную проверку. Отправив экипажи домой, он оказывался не очень уверен, что они будут сидеть, сложа руки, и читать газеты. Он закончил летать, но настроение за полдня не улучшилось. Запланированная работа выполнена частично, а часть её перенесена на завтра.

Чтобы не видеть этот бедлам на работе, он прогулочным шагом пошёл в общежитие. Тут тоже ждало разочарование. Отдыхающие пилоты праздновали день очередного выходного. Ещё в подъезде он услышал громкие голоса и женский визг. Его визита, зная, что командир звена летает, явно не ждали. Постучав, Раев вошёл. Прямо у входа стояла молодая девушка в расстёгнутом пальто. Она, улыбаясь, протянула руку ладошкой кверху.

– Валентина, – сказала она Раеву, нисколько не смущаясь.

Пилоты, увидев его, мгновенно протрезвели и, сделав непринуждённый вид, наводили порядок. Раев заметил, что здесь же находился женатый пилот Романов из своей, соседней квартиры. Он по возрасту старше ребят, проживающих в общежитии, но предпочитал отдыхать вместе с ними.

– Очень приятно, Раев, – сказал Дмитрий Сергеевич, игнорируя протянутую руку или просто не замечая. Его взгляд пронизывал пилотов.

– Садитесь с нами откушать чайку, – сказал второй пилот Вася по фамилии Копейкин. Василий никогда не смущался и не оправдывался. Он на пару лет старше других пилотов, по натуре весельчак и заводила.

– Ну, что за дела? Бросаете вы меня под танки! А если бы со мной зашёл Репанов?

– Но не зашёл же, – сказал Василий.

Остальные пилоты предпочитали помалкивать, чтобы не нарываться на неприятности.

– Мы ничего не делаем, – продолжил Копейкин, – Вот к нам зашла в гости девушка. Днём принимать женщин не запрещается, угощать чаем тоже. Только она чего-то стесняется и не садится. Полёты сегодня закончились, вот мы и организовали досуг. У нас все холостяки. Надо же нам когда-то жениться, заводить детей, чтобы быть морально устойчивыми! Только Валя никак не может выбрать нужного жениха. Я не подхожу, так как старый и облезлый, – он махнул рукой на темечко, где едва проклёвывалась лысина, – И не комсомолец. Эти комсомольцы, – махнул он рукой на товарищей, – Но в женихи вообще не годятся, слишком молодые и трезвые. У них ничего нет, кроме заработной платы и форменной       одежды. Для Валентины они все на одно лицо.

Пока Василий говорил монолог, со стола на кухне таинственным образом исчезли бутылка и стопки, а с пола мусор.

– Я отдыхать не запрещаю и жениться тоже. Только всему есть своё время. У вас ещё не закончился рабочий день.

– Так мы же только побаловались чайком! А полётов сегодня всё равно не будет, нам техники сказали.

– Ну, ладно, я пойду к себе.

– А чайку? – спросил Василий.

– Дома попью. Не нарушайте порядок, – напутствовал Раев, открывая дверь.

Он понял, что зря заходил. Настроение не улучшилось, а только ухудшилось. Воспитатель из него никакой, сам в своё время вёл себя точно также. Раев быстрым шагом по скрипящему снегу направился к себе домой. Старые покосившиеся дома вдоль центральной улицы подсвечивали весёлыми огоньками окон. Раев свернул на тропинку, чтобы спрямить маршрут до штаба, где он проживал в отдельной квартире, составленной из трёх комнат. Тропинка едва угадывалась. На соседней улице совсем сумрачно и неуютно. Такие же старые дома обросли здесь заборами, сарайчиками, хлевушками, отчего улица стала больше похожа на груду покосившихся домов. По пути встретились два трелёвочника, стоявшие прямо у домов, причём не очень красиво, добавляя неказистости в и без того невзрачную картину.

Новый день начался опять с неприятностей. Телефонный звонок из соседнего района взбудоражил весь личный состав. Оттуда сообщили, что у самолёта оторвалась лыжа, развернулась поперёк полёта и висела на тросах. Самолёт летел в районный центр, на базу, но это никак не успокаивало. Садиться ему надо на одну лыжу, а лёту ещё не меньше часа. Доклад в управление только подлил масла в огонь. Начались беспрерывные звонки об уточнениях всех обстоятельств. А кто эти обстоятельства знал? Самолёт летел из самой северной глуши, почти с оконечности полуострова Канин, где связь существовала, но связаться не всегда удавалось.

Оставалось только ждать и надеяться на мастерство экипажа при посадке. Выждав этот злополучный час, все облегчённо вздохнули. Командир самолёта Яшин мастерски посадил самолёт на одну основную лыжу, погасил скорость и, уже потом, опустил самолёт на другую стойку. Для такого случая посадка выглядела идеальной.

С этого момента и улучшилось настроение у Раева. Видимо до этого мучило какое-то предчувствие, хотя он за работу второго звена не отвечал. Там имелся свой командир звена Скоков. Впрочем, пилотам, кроме обсуждения посадки, нечего, по существу, больше обсуждать, с техникой разбирались инженеры, а раз ничего не случилось серьёзного, этот случай постарались забыть. Правда, впоследствии он очень много раз всплывал на разборах всех уровней.

Только после обеда Раев вдруг вспомнил, что сегодня хватило самолётов. Все экипажи по плану у него оказались задействованы. Инженерная служба делала внеочередную проверку лыж на самолётах, но выполнялось это между полётами, не отнимало много времени и никак не отражалось на работе.

Отделка здания изнутри медленно, но заметно выполнялась, преображая весь внутренний вид. Помещения стали похожи на жилые. За время этой работы Язёв и Брызгалов ближе познакомились и сдружились. Брызгалову уже не требовалось искать напарника на рыбалку. Язёв сам страдал отсутствием помощника, поэтому они быстро нашли общий язык. Осталось только дождаться вскрытия реки. Они вдвоём так и работали, но только Язёв старался это делать днём, а Брызгалов, получив конкретное задание, вечером. На общественные работы привлекались и комсомольцы, но в основном в выходные дни. На лаборатории с самого начала, как трудились два человека, так и продолжали трудиться, но они работали в своё основное рабочее время.

Виктор стал замечать, что Ефим старался лишнюю работу свалить на него.

– Гвозди есть в речном предприятии, я сам видел, – говорил он, – Обратись с заявкой к главному инженеру, даст он тебе гвоздей, только не забудь представиться, рассказать, кто ты такой и зачем нужны гвозди.

Зная всех людей, Ефим Ильич никак не хотел проявлять инициативу. Брызгалов видел в этом две причины: или была запятнана репутация, или донимала лень-матушка, но, зная его по работе, его ленивым назвать язык не поворачивался.

– А доски есть в ремстройучастке, – продолжал Язёв, – Там руководитель…, – он опять называл фамилию, – Надо обратиться к нему.

Требовалось очень много. Предприятие молодое, в запасе ничего пока не водилось. Всё приходилось просить и клянчить. Брызгалов бегал по селу, искал нужные предприятия, нужных людей, брал материалы и возвращался. Язёву он никаких претензий не предъявлял, понимая, что с простого работяги спрос маленький.

– Откуда ты, Ильич, всё знаешь, где и что лежит? – спрашивал Виктор.