Черный Карлик. Легенда о Монтрозе (сборник)

– Не случалось мне что-то слыхать, чтобы его так расхваливали, – заметил Дальгетти. – Ну да вам лучше знать маркиза!.. Да вы сами и есть маркиз!.. Лорд Аргайл, – продолжал капитан, внезапно бросаясь на переодетого сановника, – арестую вас именем короля Карла как изменника. Если вздумаете звать на помощь, я вам сверну шею.

Дальгетти напал на Аргайла так неожиданно и быстро, что мигом повалил его на пол подземелья, одной рукой придерживал его, а другой схватил маркиза за горло и при малейшей попытке кричать или звать на помощь начинал его душить.

– Ну, лорд Аргайл, – сказал он, – теперь моя очередь диктовать вам условия капитуляции. Если укажете мне потайной ход, которым вы сюда пришли, я вас отпущу, только оставлю здесь заложником, locum tenens[34 - Заместителем (лат.).], как говаривали мы в маршальской коллегии, до того времени, пока не придет сюда сторож, разносящий пленникам пищу. Если не хотите, я вас сначала задушу, – меня научил этому искусству один польский гайдук, служивший прежде невольником при оттоманском серале, – а потом сам поищу средства отсюда выбраться.

– Негодяй! За мою же доброту замышляешь убить меня! – прохрипел Аргайл.

– Да я не за доброту, милорд, – отвечал Дальгетти, – а, во-первых, затем, чтобы научить вашу светлость приличному обращению с честными кавалерами, которые к вам являются с охранной грамотой; а во-вторых, чтобы показать вам, как опасно предлагать бесчестные условия порядочному солдату и соблазнять его на измену тому знамени, которому он взялся служить на известный срок.

– Пощадите мне жизнь, – сказал Аргайл, – и я сделаю то, о чем вы просите.

Дальгетти продолжал держать его за горло, слегка сжимая пальцы, когда задавал вопросы, а потом отпуская настолько, чтобы маркиз был в состоянии отвечать.

– Где потайная дверь из подземелья? – спросил он.

– Возьмите фонарь, посветите в угол направо, там есть железная скоба, прикрывающая пружину, – проговорил маркиз.

– Это так, хорошо. Куда же ведет этот ход?

– В мой собственный кабинет, за настенным ковром, – отвечал поверженный вельможа.

– А как оттуда пройти к воротам замка?

– Через большую галерею в передний зал, затем через лакейскую и главную гауптвахту…

– Да, а там везде битком набито солдат, сторожей, прислуги, челяди? Нет, милорд, это для меня не годится… Нет ли у вас где секретного прохода к воротам, вот такого же, как в тюрьму? Я видал такие лазейки в Германии.

– Есть ход через часовню, – сказал маркиз, – а в часовню можно пройти из моего кабинета.

– А у ворот какой сегодня пароль надо сказать часовым?

– «Меч левита», – отвечал маркиз. – Но, если верите моему честному слову, я сам пойду с вами, всюду вас провожу и выпущу, и паспорт дам.

– Можно бы и на слово поверить, милорд, кабы у вас шея не так посинела от моих пальцев; нет уж, целую ваши руки, как говорят испанцы. А паспорт вы мне все-таки дайте. Там в вашей комнате есть письменные принадлежности?

– Конечно. И на столе бланки для паспортов, которые стоит только подписать – и готово. Пойдемте вместе, я вам сейчас подпишу, – сказал маркиз.

– Слишком много чести для меня, – сказал Дальгетти. – Ваша светлость пусть лучше остается под надзором моего честного приятеля, Ранальда Мак-Ифа, а потому дозвольте подтащить вас к нему поближе, благо цепь-то у него коротка… Ну, почтеннейший Ранальд, сам видишь, как у нас обстоят дела. Я, разумеется, найду способ и тебя вызволить отсюда. Тем временем поступай совершенно так же, как я делал: бери высокородного вельможу за глотку, запусти руку ему за фрезу, вот так… и, если он вздумает сопротивляться или кричать, не церемонься, мой друг, сожми покрепче; а если дело зайдет ad deliquium, сиречь если он потеряет сознание, и то беда не велика, принимая в расчет, что он и на твою глотку, да и на мою тоже хотел надеть ошейник еще потуже!

– Если станет выбиваться из рук или говорить, – сказал Ранальд, – он умрет от моей руки!

– И дельно, Ранальд… отлично сказано. Верный друг, да еще который с полуслова понимает, – золото, а не человек.

Сдав маркиза с рук на руки своему новому союзнику, Дальгетти нажал на пружину: потайная дверь распахнулась, но петли были так хорошо прилажены и смазаны, что не издали ни малейшего звука. Обратная сторона двери была скреплена большими болтами и железными скобами, на которых висели два ключа, которыми, по-видимому, отпирались замки от цепей на узниках. Узкая лестница, высеченная в толще крепостной стены, вела действительно, как говорил маркиз, к двери в его кабинет, завешенной ковровой драпировкой. Подобные способы сообщения были не редкостью в старинных феодальных замках, давая возможность хозяину крепости, наподобие Дионисию, тирану сиракузскому, подслушивать разговоры пленников или, по желанию, посещать их под видом другого лица, как в настоящем случае, окончившемся, впрочем, крайне неприятно для Джиллиспая Грумаха.

Капитан сперва заглянул в кабинет: нет ли там кого-нибудь; но, видя, что комната пуста, он вошел, поспешно схватил со стола один из паспортных бланков, перо, чернила, мимоходом снял со стены кинжал маркиза и шелковый шнурок от драпировки и пошел назад в подземелье. У двери в темницу он на минуту остановился послушать, что там делается, и расслышал задыхающийся голос маркиза, сулившего золотые горы Ранальду, лишь бы он ему дозволил подать сигнал тревоги.

– Ни за целый лес, населенный оленями… ни за тысячу голов скота, – отвечал разбойник, – ни за все земельные угодья, признающие своими хозяевами Сынов Диармида, не нарушу я слова, данного носителю железных доспехов.

– Носитель железных доспехов премного тебе обязан, Мак-Иф! – сказал Дальгетти, входя в подземелье. – Вот сейчас мы с тобой свяжем этого благородного лорда; но прежде пусть он подпишет нам паспорт на имя майора Дугалда Дальгетти и его проводника, а не то мы и без паспорта спровадим его на тот свет.

При свете потайного фонаря маркиз написал и скрепил своей подписью все, что продиктовал ему воин.

– Ну-ка, Ранальд, – сказал Дальгетти, – скинь свою верхнюю одежду, то есть давай сюда свой плед; я в него закутаю Мак-Калемора и сделаю из него на время одного из Сыновей Тумана… Уж извините, милорд, я заверну вас с головой, не то как бы вам не вздумалось слишком рано поднять крик… Вот так! Теперь он укутан как следует… Руки прочь, не то, ей-богу, сейчас пырну вас в сердце вашим же собственным кинжалом!.. Нет, вы будете связаны чистым шелком, как подобает в вашем ранге… Ну, теперь он безопасен, может так лежать до тех пор, покуда не придут к нему на помощь. Если он распорядился подать нам обед очень поздно, ему же будет хуже от этого… В котором часу, мой друг, приходил обыкновенно тюремщик?

– Не прежде, чем солнце скрывалось на западе по ту сторону волн, – сказал Мак-Иф.

– В таком случае у нас, по крайней мере, три часа впереди, – сказал предусмотрительный капитан. – Теперь похлопочем и о тебе.

Он осмотрел цепь, которой был прикован Ранальд, и отпер ее одним из ключей, которые, вероятно, затем и были привешены к потайной двери, чтобы маркиз мог по своему усмотрению выпускать пленников или переводить их в другое помещение, не призывая для этого на помощь сторожей.

Разбойник потянулся, расправил онемевшие члены и выскочил из подземелья в порыве восторженной радости, что вновь очутился на свободе.

– Захвати ливрейное платье благородного узника, – сказал капитан Дальгетти, – надень его на себя и следуй за мной по пятам.

Ранальд повиновался. Они заперли за собой потайную дверь в подземелье, поднялись по лесенке и благополучно достигли кабинета маркиза.

Глава XIV

Так вот где ход… Куда ж идти сначала?
А впрочем, если гибель так близка,
Бежим скорей, куда бы ни попало,
Мне все равно, что суша, что вода.

    «Трагедия Бренновальта»[104 - «Трагедия Бренновальта». – Эпиграф к этой главе сочинен самим В. Скоттом.]

– Поищи, где тут ход в капеллу, Ранальд, – сказал капитан, – а я покамест посмотрю, что за штуки здесь лежат.

С этими словами он одной рукой ухватил пачку самых секретных деловых бумаг Аргайла, а другой вытащил кошелек, набитый золотом: то и другое лежало в выдвижном ящике великолепной конторки, стоявшей раскрытой, что показалось нашему герою слишком заманчивым. Потом он завладел саблей и парой пистолетов, вместе с пороховницей и пулями, висевшими тут же на стене.

– Каждый честный кавалер, – говорил служака, засовывая в карманы завоеванное добро, – всегда должен собирать как можно больше сведений и добычи, – сведения пойдут на пользу начальству, а остальное может он приберечь для себя. Клинок этой сабли – настоящий Андреа Феррара[105 - Андреа Феррара – итальянский оружейник. Оружие с его именным клеймом высоко ценилось в Англии и Шотландии XVI–XVII вв.], а пистолеты еще лучше моих собственных. Но обмен не есть грабеж. Обижать воина не следует, милорд, да еще обижать-то совсем понапрасну. Тише, тише, Ранальд!.. Слушай-ка, ты, туманный человек… куда ты направляешься?

И точно, пора было остановить порыв Ранальда: не находя потайного хода и, по-видимому, потеряв терпение в этих поисках, замедлявших дело, он уже стащил со стены саблю и щит и собирался идти прямо в большую галерею, с намерением так или иначе пробить себе дорогу через все препятствия.

– Стой, пока жив, – шепнул ему Дальгетти, удерживая его за руку. – Нам надо притаиться по возможности. Запрем эту дверь, чтобы думали, что Мак-Калемор сам заперся и не желает, чтобы его тревожили… Дай я сам поищу потайную дверь.

Заглянув за драпировку стен в разных местах, капитан нашел наконец скрытую дверь, а за ней извилистый коридор, упиравшийся в другую дверь, которая, по-видимому, и вела в часовню. Но каково же было его неприятное изумление, когда по ту сторону этой двери он явственно расслышал зычный голос пастора, произносивший проповедь.

– Вот подлец! – проворчал он. – Затем и указал на этот ход, чтобы мы попали в ловушку. Хочется мне вернуться в подземелье да перерезать ему горло.

Он осторожно отворил дверь и увидел, что она ведет на особую галерею за решеткой, предназначенную только для самого маркиза; в эту минуту все занавеси в ней были спущены, вероятно, для того, чтобы думали, что маркиз присутствует на богослужении, тогда как он в это время занимался мирскими делами. В галерее никого не было, ибо так велика была важность, окружавшая в ту пору знатных сановников, что даже семейство маркиза сидело поодаль от него, в особой галерее, пониже самого хозяина. Удостоверившись в этом, капитан Дальгетти укрепился в галерее, тщательно заперев за собою дверь.

Я знаю, что употреблю смелое выражение, если скажу, что никогда ни одна проповедь не была выслушана с большим нетерпением и не производила более удручающего впечатления.

Капитан слушал в-шестнадцатых, в-семнадцатых, в-восемнадцатых и в заключение с таким чувством, которое было близко к полному отчаянию. Но, к счастью, нельзя же вечно читать нравоучения (эти богослужения назывались чтениями); пастор наконец закончил свою речь, не преминув при этом отвесить нижайший поклон по направлению к галерее за решеткой и не подозревая, конечно, кому он так почтительно кланяется. Судя по быстроте, с какой прислуга маркиза устремилась вон из часовни, можно было подумать, что и им было немногим веселее, чем нашему изнывавшему с тоски капитану; впрочем, в числе их было много хайлендеров, не понимавших ни одного слова из того, что читал пастор, но они все-таки аккуратно посещали капеллу по приказанию Мак-Калемора и, конечно, продолжали бы посещать с не меньшим усердием, если бы вместо пастора им поставили турецкого имама.

Однако, хотя публика разошлась очень быстро, пастор еще долго оставался в капелле, расхаживая взад и вперед мимо ее готических окон и, по-видимому, размышляя о том, что он только что говорил, или о том, что скажет в следующий раз. Как ни был смел Дальгетти, он не вдруг решил, как поступить. Медлить было опасно; с каждой минутой становилось вероятнее, что сторож придет в тюрьму и увидит, что пленника подменили, притом могло случиться, что на этот раз он навестит узников раньше обыкновенного.

Наконец, обратившись к Ранальду, который ловил каждое его движение, он шепнул ему, чтобы следовал за ним и не выказывал никакого смущения. Капитан Дальгетти отправился вниз по особой лестнице, ведшей из галереи в капеллу. Менее опытный авантюрист, пожалуй, постарался бы пройти поскорее мимо пастора, в надежде, что тот не заметит его. Но капитан понимал, что так можно попасться гораздо хуже, а потому преважно пошел навстречу богослову и, мимоходом раскланявшись с ним очень почтительно, намеревался тихими шагами направиться к выходу. Но каково было его удивление, когда он узнал в проповеднике то самое лицо, с которым накануне обедал в замке Арденвор!.. Однако он мигом справился со своим смущением и, прежде нежели пастор сказал хоть слово, обратился к нему с такой речью: