Когда шутки были смешными. Жизнь и необычайные приключения команды КВН «МАГМА»

Чужой любви напоминание.

Короче, люди, помните, что ваша любовь не одна такая на всем белом свете. Другим тоже бывает охота.

P.S.

Дико извиняюсь, но главный редактор мне сказал, что эта третья история не очень правдоподобна. Типа он не может поверить, что профессиональный актер может забыть все слова во всей песне. Везет ему. Он не знаком с Пашей Кабановым. Но тут он прав. Так не бывает. И не было. Под конец песни Паша неожиданно для всех, включая и меня, и Таню, и себя, и зрителей, вспомнил целых три слова из песни! И слова «Мышкой назвали доооочь!» они с Таней спели и в терцию, и в унисон, и как там еще у них называется. У Тани от такой неожиданности чуть микрофон из руки не выпал, она прямо заорала вот это «ооооо» Там дальше у нее вырвались слова «оооп твою мать!», но очень слава богу, что один уже совсем изнемогший от смеха и любви к Тане зритель выскочил на сцену и выхватил у нее в этот момент микрофон и завопил в него:

– Танюська-дорогуська! Чту тебя!!!

Поклонился и сорвал овацию, которая все же не смогла заглушить последний куплет.

Два обыкновенных чуда

У России всегда были и будут только два союзника— ее армия и флот.

    Александр III, царь

Блин, а интеллигенция?

    Сахаров, академик

Заткнись.

    Язов, маршал

Если душа человека жаждет чуда – сделай ему это чудо. Новая душа будет у него и новая у тебя.

    А. Грэй, капитан

В середине восьмидесятых косьба от службы в Советской армии приняла размеры национальной катастрофы. У кого были хоть какие-то связи – ползали на коленях, у кого были хоть какие-то деньги – совали взятки всем подряд, хоть военкому, хоть министру здравоохранения, у кого не было ни связей, ни денег, спешно женились на многодетных матерях-одиночках. Остальные бедолаги, у кого не было ни связей, ни денег, ни стыда, ни совести, шли на преступления – от нелегальной эмиграции до членовредительства. Например, мой брат, владелец культуристского подвала в Воркуте, лично переломал гирями и блинами от штанги руки-ноги всем членам своей молодежной непреступной группировки. Спрос на его услуги был так велик, что на время весеннего призыва ему пришлось взять на шахте отпуск за свой счет. В результате из всего подвала в армию забрали только одного человека – его самого. Ему-то некому уже было руку сломать – никто не мог гирю поднять.

Чтобы как-то поддержать обороноспособность страны, в правительстве СССР не придумали ничего лучше, как забирать в армию всех студентов подряд, невзирая на то, есть или нет в институте военная кафедра. А многие ведь и поступали в Горный из-за наличия военной кафедры. И тут такой обломище. Таким пренеприятнейшим образом в 1988 году после второго курса загремели в армию наши друзья Гера Позин и Лев Этинзон. Конечно, связь с ними не терялась. Они получали письма. Например, такие: «Лев, как ты думаешь, надо ли нам создавать команду для участия в КВН?» А Лев в это время думал, что ему надо за ночь начистить тонну картошки для всего экипажа авианосца «Павлик Морозов». Какой там, к чертям, КВН?! Вообще из инопланетной жизни… Гере повезло немножко больше – его часть, полк береговой авиации располагался в Крыму. Хоть и не в самой Ялте и не в парке Чаир, но на берегу все-таки Черного моря, а не Баренцева, как у Левы.

И вот теплой, вечнозеленой крымской зимой 1989 года матрос Позин под шелест кипарисов и шум прибоя чистит ветошью элероны и лонжероны МиГ-31 и мечтает о том, как он будет чистить туфли перед походом в ресторан «Арагви». И тут по громкой связи над гарнизоном раздается голос дежурного по полку:

– Матросу Позину срочно явиться на КПП!

Очень похоже на глас божий. Всякий, кто лежал полгода в инфекционной больнице, или сидел в тюрьме, или был в пионерском лагере, знает это невыразимое чувство абсолютного счастья, когда тебе кричит нянечка, или вертухай, или пионервожатая:

– К тебе приехали!

Матрос Позин срочно бежал на КПП, и к бочке счастья примешивалась ложка недоумения – кто же к нему мог приехать?! Жены тогда у него еще не было, папе с мамой незачем, ни на что он в письмах не жаловался, для Деда Мороза поздновато, февраль на носу. Может, та девочка, с которой он познакомился, когда в пятом классе ездил с родителями в Коктебель? Мысль бредовая, но послужите полгодика в армии – вам и не такая чушь в голову полезет. Гера прибегает на КПП, караульный его спрашивает:

– Ты этих ненормальных знаешь?

Гера смотрит, а там на спальниках и рюкзаках валяется, греется на солнышке агитбригада зимнего похода ВПК МГИ. Тут и сел старик. Хотя он был еще не дед, а черпак, но все равно сел. Обалдел, ошалел, остолбенел. Короче – впал в когнитивный диссонанс. Мы-то с вами давно догадались, что там не папа-мама и не девочка из Коктебеля, книжка-то про МАГМУ. А Гера же не знал. Дадим Гере время выйти из транса и обрести дар речи, а пока вернемся к началу этого эпического похода.

В том году в поход пошли всего одиннадцать человек. Была смена поколений, кто-то окончил институт, другие не освоились еще, третьих в армию забрали. Из будущей МАГМЫ были Леня Буртолик, Толя Кочанов, Гарик Толстихин, Андрей Третьяков и Юра Дацковский, командир похода. И была во всем отряде только одна девушка, Света Калмыкова. И попала она туда случайно, и потом больше нигде и ни в чем не участвовала. Но запомнилась надолго. Но не в том смысле, в каком сейчас некоторые подумали. Никто ее кадрить, в смысле ухаживать за ней, и не пытался. Во-первых, она была членом отряда. Во-вторых, была она не очень красивая. Челка, веснушки и глаза. Но приятная и компанейская. Таких называют – свой парень. В-третьих, она была девка здоровая, могла и врезать. Первым в этом убедился Юра Дацковский, после чего остальные даже и не пробовали. В первом же населенном пункте похода, где они должны были давать концерт в школе, поселили их в той же школе в спортзале. Спали на матах. Света и предложила Юре:: «Ты ж вроде борец, давай поборемся?» Юра усмехнулся, он-то был разрядником по греко-римской борьбе и вообще парнем крепким, но подумал – отчего бы не размяться и заодно народ не повеселить. Юра встал в стойку и с ехидной улыбочкой протянул руку для пожатия. Может, она и не была ехидной, а всего-навсего снисходительной, но в любом случае улыбочка была явно лишней. Света скоренько сделала переднюю подсечку, и Юра грохнулся на четвереньки.

Встал уже без улыбочки, собрался, протянул руку для захвата. И попал под бросок через плечо (мельницу с подсадом). На этот раз он грохнулся на спину. «Не сильно ушибся?» – участливо спросила Света. Юра встал уже совсем серьезный и даже грозный. И очертя голову бросился на Свету. И нарвался на боковой переворот. И воткнулся в маты башкой. Великолепное разнообразие. Хорошо, что перед началом схватки Света уложила маты двойным слоем.

– Да зачем?! – сказал тогда Юра. – Я не буду сильно кидать!

– Ты-то да, – ответила Света, – а я?

Юра полежал, встал, сказал, кряхтя:

– Все никак не залечу застарелый разрыв передней крестообразной связки. На обоих коленях. Кхе-кхе.

– Ну, тогда, конечно, ничья, – благородно предложила Света.

Команда сидела в легком шоке. Но Света еще не нарезвилась:

– Может, в футбол поиграем?

Гарик Толстихин катнул ей медицинбол. Это такой мяч, похожий на нормальный, но набит конским волосом и весит килограммов восемь. Света со всего маху его пнула. «Ай!». Надо отдать ей должное – ни реветь, ни ругаться не стала. Но играть больше ни во что не предлагала. Молодец, Гарик, отомстил за командира! Рыцарь, е-мое… Потом выяснилось, что Светин папа, знаменитый тренер по самбо Виктор Калмыков из Кургана, с трех лет брал дочку на тренировки. И к моменту поступления в МГИ Света дотренировалась до мастера спорта. Такие люди в дальнем походе по незнакомой местности всегда могут пригодиться. Вообще Света оказалась нормальным членом коллектива, все тяготы походной жизни сносила без нытья и скулежа, ела и пила что дадут, спала, где положат. Но было у нее еще одно качество, просто незаменимое. В ее рюкзаке было ВСЕ, что только могло понадобиться в походе! Зеленка? Пожалуйста, зеленка! Аспирин? Пожалуйста! Прокто-гливенол? Держите! Кипятильник? А вам какой? А то у меня два разных, большой и маленький! Конечно, пошли на эту тему шуточки, незамысловатые по большей части:

– Говорят, французский коньячок неплох!

– А ты не пробовал, что ли? Света! Налей-ка нам по писят!

Даже жаль, что она потом исчезла из нашей жизни. Но что-то я многовато про Свету, вернемся к нашим пацанам. Ближе к концу похода, уже в Прикарпатье, повезло им выступить перед любимой публикой. По разным данным – то ли в мед-, то ли в педучилище. Что почти одно и тоже. Хотя медички лучше подкованы в анатомии и физиологии, зато училки от песен просто тащатся и млеют. В общем – лучший на свете зритель для агитбригады из Горного института. Полный зал симпатичных, до ужаса смешливых и, что особенно важно – половозрелых девчонок. И при этом совершеннолетних. Эти два последних пункта особо подчеркивал Юра Дацковский, что для командира отряда вполне естественно. Ему же за все отвечать, если что. Обычно наше выступление состояло из двух частей Первая серьезная – стихи, проза, песни о войне лучших, по нашему мнению, авторов. Вторая же – по сути концерт из смешных номеров и скетчей, придуманных нами же в лесу. Между двумя отделениями в качестве переходного номера исполнялась инсценированная песня «Над границей тучи ходят хмуро». Вроде бы серьезные слова дословно иллюстрировались актерами на сцене мимикой и жестами. Получалось очень смешно. Особенный восторг зрителей всегда вызывали пограничные собаки в строчке «часовые родины стоят». Этот куплет повторялся два раза. Собаки во время второго повтора окончательно распоясывались, гавкали, бросались на зрителей, кусали друг друга и, задирая ногу, пытались использовать пограничника как столбик.

Учитывая состав зрителей, парни решили изменить программу выступления – начать со смешной части, потом показать серьезную в сокращенном виде и под конец опять вернуться к смешной. Чтобы, так сказать, сходу, сразу взять быка за рога. То есть телочек. За рожки. И еще за что-нибудь, если повезет. Трюк удался. Девчонки как начали бушевать в начале, так и продолжали до конца. Поскольку в концерте оказалось три отделения, то и связку «На границе тучи…» пришлось исполнять два раза. На втором разе пограничная собака Гарик Толстихин, здоровый такой, крепкий парень, совсем слетел с катушек и стал запрыгивать на вторую собаку. Бедная собачка Андрей Третьяков, самый маленький из нас, не знал, что ему делать, стоял на своих четвереньках, дрожал и глупо улыбался. Все как в жизни! Та еще картина Репина. Ошалевшие пограничники Леня Буртолик и Юра Дацковский, которые сами чуть не падали с хохоту, еле оттащили взбесившегося пса Гарика. Но Гарик так вошел в роль злобного кобеля, что при этом оттаскивании реально и больно укусил пограничника Леню за палец, Леня возопил: «Ах ты, пес поганый!» – и сильно пнул Гарика по заду. Зрительницы встретили эту почти порнографическую сценку из собачьей жизни бурей восторга и шквалом аплодисментов. При этом остальная часть команды продолжала на полном серьезе петь военно-патриотическую песню. Это был, конечно, апофеоз концерта. Нигде и никогда, в другом месте и при других зрителях, никто из наших такого себе не позволил бы, но там все шло на ура. При такой публике ребята выдали феерию, достойную цирка «Дю солей», и натурально выпрыгивали из штанов от усердия. Девчонки в зале тоже были не прочь выпрыгнуть из своих одежд. И если бы там не было преподавателей, то и артисты, и зрительницы прямо там бы все вместе и повыпрыгивали бы из своих текстильных изделий. А так пришлось им всем ждать вечера.

Организаторы не нашли ничего лучшего, чем поселить артистов на ночь в училищном общежитии. Правда выделили им комнату в крыле на третьем этаже, на котором еще были только хозяйственные помещения. Девчонки жили на четвертом и пятом. И чего-то организаторов не смутило, что в комнате с десятью мужиками будет ночевать одна девушка. Но история не об этом. Конечно, сразу же в комнату набилось человек пятнадцать новоиспеченных фанаток и неофиток московских артистов. Набилось бы и больше, но резиновой комнаты организаторы не нашли. Феерия продолжилась в обстановке, более подходящей для выпрыгиваний из одежд. Шутки неслись, песни лились, струны рвались, девчонки хохотали и млели, тестостерон впрыскивался в кровь лошадиными дозами. Ночь обещала быть волшебной. Все радовались, что Толя Кочанов не играл в концерте пограничника и не его укусил за палец Гарик, потому что Толя был единственным гитаристом в том составе и пришлось бы песни орать а капелла, что не очень способствует таянью и млеянью.

Но вдруг! Феерию грубо оборвали. Ровно в одиннадцать пришла строгая комендантша, такая административная женщина без возраста, и объявила, что Вечер Добрых Встреч закончен. Фанатки понуро побрели по лестнице лить горькие слезы в тощие девичьи подушки, наши провожали их тоже полными слез глазами, стараясь на всякий случай запомнить дорогу, и только Света, которой уже давно все это надоело, она уже два часа сидела в пижаме и клевала носом, радостно прыгнула в кроватку. И тут же уснула. Но мало того! Многоопытная комендантша позвала сторожа, сторож повесил на дверь амбарный замок, и они ушли. Рухнули последние надежды на волшебную ночь.

Но нет! Не последние! При тщательном осмотре двери был выявлен существенный ее конструктивный недостаток, который обернулся существенным достоинством – стекло в смотровом окошке в двери было просто закреплено гвоздиками! И если их вытащить или хотя бы отогнуть, то… Волшебная ночь возвращается! Но чем их отогнуть? Никаких инструментов, конечно, ни у кого не было. Даже вилок и ножей, поскольку питались всегда в столовых. Пошарили по карманам и рюкзакам – только у одного нашлась связка ключей. Начался штурм. Гвоздики, как назло, были забиты проклятым столяром почти по шляпку. Ни один ключ не подлезал. Но сдаваться никто не собирался, тестостерон в крови клокотал, как вулкан Эйяфьядлайёкюдль 20 марта 2010 года. Полчаса, потея, чертыхаясь, матерясь (Света крепко спала), проклиная комендантшу, сторожа и столяра, десять Ромеов, стремясь к своим Джульеттам, ломали о треклятые гвоздики ключи, ногти и зубы. «Любовь на все дерзает, что возможно, Ей не преграда каменные стены!» Все без толку. Наконец все выдохлись и в бессилии повалились на пол. Что делать?! Боже милостивый, если ты есть, помоги нам!

И боже услышал! «Ребят, а вам пассатижи не подойдут?» Все обернулись. Стоит Света, хлопая спросонок невинными глазками, и держит натуральные слесарные пассатижи. Хорошо, что все уже лежали на полу, никому не пришлось падать со смеху. Все просто стали по полу кататься и орать «Ой, не могу!» Их просто порвало, потом они говорили, что не смеялись так, наверно, больше никогда в жизни. О, Света, у которой есть ВСЁ! И ведь ей даже в голову не пришло стыдить и ругать этих похотливых негодяев. Она совершенно искренне предложила помощь. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы отсмеяться, отдышаться и перестать икать, еще секунд десять – чтобы вытащить гвоздики чудоявленными пассатижами. Снова здравствуй, волшебная ночь! Первым полез самый худенький Андрей Третьяков. Прошел! Полезли остальные. Самый плотный Юра Дацковский с волнением ждал своей очереди. Он должен был лезть последним. Все остальные должны были тянуть его за руки, за одежду, и Юра даже разрешил за волосы, нос и уши. Все ради любви! А добрая Света была готова толкать его сзади.

Но! Опять это проклятое «вдруг»! Как только пролез пятый дверолаз, вдруг из-за угла вышла комендантша. Хитрая и коварная, она не зря сорок лет проработала на этой вулканической должности. Она уже давно заметила подозрительную суетню за дверным окошком и спряталась за углом, чтобы поймать всю компанию с поличным. И ей было глубоко плевать, что от такого нервного потрясения кое-кто мог заработать пожизненную импотенцию. Компания с позором была возвращена в казематы, комендантша позвала сторожа, сторож поставил у ворот тюрьмы два стула, и они на них сели с явным намерением не вставать до утра. Прощай, волшебная ночь!

Но нет! Не прощай! Ребята, возясь с гвоздиками еще в допассатижные времена, так напотели в комнате, что Свете пришлось распахнуть все окна. И они услышали тихий свист. И тут же сверху спустился сплетенный из простыней спасательный, точнее спасительный канат. Да, не только у мальчиков бушевал тестостерон, у девочек эстрогены тоже буйствовали.

Самый сообразительный, командир Юра метнулся к двери:

– Ничего, если мы окошко занавесим, а то Света стесняется сторожа?

Комендантша разрешила, не подумав, чего это Света дряхлого сторожа стесняется, а десятерых молодых мужиков – нет. Окошко заткнули подушкой и долгожданный процесс пошел. Первым, для проверки, полез, как обычно Третьяков. Но быстро выяснилось, что и карабкаться не надо, девчонки в шесть рук за две секунды буквально вдергивали красного молодца к себе в комнату. Итого через восемнадцать секунд внизу остались только Света и Дацковский. Юра сказал, что он не полезет, что он, как командир, должен прикрывать войско, и если комендантша все-таки вломится с проверкой, кто-то должен ей все объяснить. Или, если не поймет, придушить. Когда девятым подняли Толю Кочанова с гитарой и он сказал, что все, канат можно поднимать, одна симпатичная девочка резко погрустнела и спросила:

– А где же Юра?

Толя не придумал, что сказать, кроме как:

– Он плохо себя чувствует.