Потусторонняя одиссея

Таинственный Незнакомец склонился над телом убитого майора полиции и привычным уже движением выдрал ему лицевую часть, оголив внутренность черепа. Сердце этого человека на тот момент уже не нагнетало в жилах давления, поэтому кровь брызнула один раз, после чего стала вытекать неспешным плотным потоком. Между тем одинокий Странник спокойными неторопливыми движениями стал вычищать изнутри серое вещество, разбрасывая его по коридору участка. Он так увлекся своим необычным занятием, что не заметил, как по лестничной клетке крадется опытный следователь. Услышав, что внизу завязалась стрельба, он, действуя по установленному регламенту, осторожно двигался на выручку своим сослуживцам. Мужчина несколько замешкался у себя в кабинете, так как ему было необходимо поставить в известность о совершенном на полицейский участок вооруженном налете ответственного от руководства, который в этот момент занимался проверкой наружных нарядов, что он и сделал, передавав информацию по мобильному телефону. Только, закончив с передачей важнейших сведений, этот сотрудник выдвинулся к месту событий.

Как уже сказано, он медленно крался по лестнице, когда перед его взором предстала ужасающая картина: странный Тип, одетый в кожаный плащ и скрывавший лицо за широкополой высокой шляпой, склонился над мертвым телом старшего оперуполномоченного и своей левой рукой прямо из кармана верхней части удлиненной полы скрупулезно вычищал черепную коробку бездыханного уже человека. Опытный следователь повидал в своей продолжительной службе всякого – но такого! – что предстало сейчас перед ним не поддавалось никакому нормальному восприятию. Маркин невольно замер и его чуть не стошнило от представшего его взору жуткого вида. С большим трудом ему удалось взять себя в руки и наставить пистолет на безжалостного убийцу. Ему была видна только голова и небольшая часть верхнего корпуса, поэтому он стал целиться в середину широких полей.

Мрачное Существо в то же самое время так усердно предавалось своим отвратительным действием, что совсем упустило из виду этот, как не говори, немаловажный момент. В этот момент прозвучал оглушительный выстрел, повредивший верхнюю часть шляпы этого странного Типа и не причинив ему самому какого-либо существенного вреда. Игорь Сергеевич, несмотря на свой многочисленный опыт, тем не менее был живой человек и, нажимая на спуск, рука его чуточку дрогнула, смазав так необходимое всем попадание. Таинственный Незнакомец резко повернул свою голову – направлением на стрелявшего – и стал медленно выпрямляться, плавно двигаясь в его сторону. Застучавшие в невидимую преграду свинцово-стальные предметы возвестили о том, что он уже понял допущенную собой большую оплошность и теперь готов достойно встретить любое противоборство. Противник еще не приблизился к стрелявшему на необходимое для него расстояние, как у того полностью опустел магазин. Дрожащей рукой он стал копошиться в своей кобуре, пытаясь нащупать там запасной. В это мгновение прямо перед ним предстал одинокий Странник, который в свою очередь выставил наружу длиной полы другую, едва ли не детскую, руку, сжимавшую ржавый металлический серп. Полицейский в тот миг смог разглядеть лицо приблизившегося убийцы, и глаза его округлились до невероятных размеров. Было очевидно, что он узнал этого страшного человека, но сказать по этому поводу ничего не успел, так как был сражен уже отработанным до автоматизма ударом, отделившим верхнюю часть его черепа от своего основания, избавив терзателя от продолжительной и кропотливой работы, направленной на удаление из тела серого вещества. Освободившаяся кровь под огромным давлением хлынула фонтаном наружу, превращая полицейское отделение в одно сплошное кровавое месиво.

Таинственный Незнакомец, избавившись от очередного препятствия – на этот раз не совсем уж и просто, – продолжил движение по участку, направляясь прямиком в сторону кабинета, где находился не устраненный накануне и выбранный им в качестве жертвы преступник. Наверное, у него существовал некий неписаный кодекс, что все свои планы и действия необходимо доводить до конца. Лишь только оказавшись в коридоре второго этажа этого здания, в пяти метрах перед собой мрачное Существо увидело бегущего на выручку сослуживцам капитана Горячева. Не зная того, что происходило чуть раньше внизу, он действовал наиболее хладнокровно. Резко остановившись, полицейский сотрудник наставил на врага свой пистолет и грозно скомандовал:

– А ну-ка давай-ка подними свои руки вверх и двигайся к стенке, а не то я вынужден буду стрелять.

Но тот его словно не слышал. Оно – по-другому не скажешь! – начало медленно приближаться, одновременно извлекая наружу уже ставшее грозным орудие и представляя его на обозрение внезапно возникшему неприятелю. Как и всегда в последнее время, одинокий странник прятал свое лицо за раскинувшимися полями широкополой шляпы, не давая таким образом себя распознать. Он продолжал плыть на некотором возвышении от полового покрытия, что не осталось незамеченным оперативным сотрудником, поселяя в его сердце некую неуверенность и довольно большое смятение. «Это еще что за «херня»?» – думал он про себя, наблюдая за происходящим перед ним самым что ни на есть необычным явлением.

– Последний раз говорю – стой! – не совсем уверенно гаркнул Горячев, стараясь придать голосу металлических ноток, что, однако, у него получалось достаточно плохо, выдавая определенное нервное напряжение. – Или я открываю огонь!

Буквально в то же самое время в небольшом закутке, располагавшемся этажом ниже и куда можно было попасть только минуя коридор верхнего помещения, оставленный в одиночестве, в небольшом кабинете, Кентюрин лихорадочно думал, как бы ему освободиться от железных браслетов, накрепко приковавших его к кирпичной стене. «Вот «гад», – думал он про себя, относя эти слова к недавнему собеседнику, – взял и не оставил ключи. Сам побежал погибать и меня здесь оставил на уготованную мне жутким «монстром» погибель». В этот момент он заметил на столе, располагавшемся от него на расстоянии чуть более метра, металлическую продолговатую скрепку, довольно большого размера. «Вот что мне сейчас нужно, – подумал он, оценивая одновременно возникшие в связи с этим перспективные шансы, – но как мне ее достать? Рукой я до нее, точно, не дотянусь». Для пущей уверенности он все же попробовал это сделать, поднявшись со стула и вытянув вперед свободную руку. До спасительного предмета оставалось каких-то пять или семь сантиметров, когда другая конечность четко дала понять, что сцепное устройство является достаточно прочным.

Мгновенно оценив ситуацию, несостоявшийся похититель маленькой девочки оголил свою правую ногу и, изогнув тело так, что ему позавидовал был любой прославленный акробат либо гимнаст, вытянул вперед приготовленную конечность и уверенно коснулся большим пальцем металлической скрепки. Резким возвратным движением он скинул ее со стола, попав прямо под стул, на котором он и располагался все время, пока проходила их «задушевная» беседа с оперативным сотрудником. Соответственно, поднять скрепляющее устройство в дальнейшем труда не составило. «Можно, конечно, попробовать открыть сам замок, – лихорадочно думал преступник, – но на это уйдет какое-то время, которого у меня попросту нет, значит, надо действовать по-другому». Отодвинув более длинный конец от общего основания скрепки, Максим получил прямой игловидный металлический штырь, снабженный маленькой ручкой. Загнав его между сдерживающими зубцами одетого на его руку браслета, он смог разомкнуть запирающий механизм. Резко дернув освободившуюся накладку, задержанный, наконец, смог скинуть с себя удерживающее его от свободных передвижений металлическое устройство.

Это случилось одновременно с раздававшимися в коридоре второго этажа полицейского здания пистолетными выстрелами. Горячев, не дождавшись от странного Типа нужного понимания и убежденный, что тот проржавленный серп, находившийся в ее правой руке, будет использован исключительно для нападения, открыл прицельный огонь, одну за другой, выпуская из своего пистолета все смертоносные пули. Однако, как нетрудно понять, Существо в это мгновение не расслаблялось и было готово к такому повороту событий, поэтому и смогло выставить впереди себя тот непонятный нормальному восприятию невидимый щит, спокойно остановивший предназначавшиеся ему свинцово-стальные заряды.

На этот раз таинственный Незнакомец не стал экспериментировать с соединением всех металлических продолговатых предметов в единый снаряд, а сразу позволил им, не достигнув выбранной цели, попадать спокойно на пол. Наверное, ему все же стало каким-нибудь образом очевидно, что отделять мозг от головы единым ударом намного проще, менее проблематично, а главное, что на подобное воздействие не требуется дополнительно отвлекаться вниманием. Одинокий Странник все время, пока полицейский вел беспрестанный огонь, продолжал сближение, оказавшись на момент окончания в магазине патронов не более чем в одном метре от предполагаемой жертвы. Вот он уже начал заводить руку со смертоносным серпом, чтобы нанести последний в жизни Павла удар, но вдруг внезапно остановился, словно невольно узнал того, кто находился сейчас перед ним. Полицейский зажмурил глаза, ожидая страшного окончания своей жизни, Существо же первый раз со времени своего появления в этом провинциальном небольшом городке, издало громогласный, наполненный зловещей жутью, ужасающий крик, словно тысячи хищных зверей слились в едином продолжительном рыке. Стены этого здания невольно зашевелились, давая полное основание полагать, что и они не способны долго выдерживать подобную звуковую волну. Как и следовало ожидать в таких случаях, основной поток воздуха, изрыгаемого страшным чудовищем, был направлен на стоящего прямо перед ним полицейского, отбросив его в конец длинного коридора и больно ударив головой о заштукатуренную изнутри кирпичную стену. Воздействие было настолько сильным, что офицер почти сразу же лишился сознания.

Освободившийся от железных браслетов несостоявшийся похититель маленькой девочки в эту секунду поднимал с пола ботинок, который скинул для того, чтобы достать со стала спасительную железную скрепку. Услышав над собой этот наполненный жутким ужасом крик, раздавшийся словно из самой Преисподней, он невольно вжал голову в плечи, бросил свой предмет обуви и, не исключая матюгов, полушепотом молвил:

– Ну его, на «хер», эту «мусарню».

Больше ни мгновенья немедля, он прыгнул на стол, стоявший возле окошка, открыл пластиковую створку и оказался на подоконнике, готовый немедленно прыгать вниз. Хотя по проекту здания он и находился как бы на первом его этаже, но фактически, поскольку земля здесь шла под уклон, освобождая тем самым подвальные помещения, молодой преступник оказался на значительном возвышении. Но разве такая мелочь могла остановить этого перетрусившего уже человека? Конечно же, нет. Осенив себя крестным знамением, он, продолжая оставаться в одном только ботинке, как и был спрыгнул вниз, упав на асфальтированную дорожку. На тот момент он совершенно забыл про поврежденную ногу и вспомнил об этом лишь в ту минуту, когда во время приземления почувствовал острую боль. Удивительно, но и на эти неприятные ощущения он не обратил никакого внимания и побежал к забору, огораживающему территорию отделения, только немного прихрамывая. Воспользовавшись тем, что задняя часть забора была дощатой, он легко перемахнул на ту сторону и устремился прочь, стараясь как можно дальше удалиться от этого ужасного места.

Ночи летом короткие и на улице уже занимался рассвет. Таинственный Незнакомец выглянул на улицу через оконный проем, освобожденный от створки недавним удирающим беглецом, определил его направление и не спеша двинулся следом, словно черный лебедь плывя по воздуху над землею. В ту роковую ночь в здании смогли выжить только содержавшиеся в подвале подозреваемые в совершении преступлений, административно-задержанные и охранявшие их конвоиры, согласно инструкции занявшие оборону исключительно только в своем помещении, да разве еще по непонятной причине оставленный жить оперуполномоченный уголовного розыска Павел Горячев.

Глава V. Нечаянная встреча

Коняев Андрей Геннадьевич занимал в этом отделе должность заместителя начальника полиции по охране общественного порядка и носил звание подполковника. Это был старослужащий, достигший сорокасемилетнего возраста и обладавший неисчерпаемым опытом в организации служебной деятельности. Высокого роста с худощавым телосложением, он тем не менее среди своих подчиненных обладал непререкаемым, можно даже утверждать, абсолютным авторитетом и имел надо всеми сотрудниками безграничную власть, а любое его маломальское указание никогда не оспаривалось и выполнялось точно – и в срок. Такого солидного положения он смог достичь исключительно в результате многолетней кропотливой работой, и сам неоднократно побывав в многочисленных переделках. Его худое, продолговатой формы, лицо обычно обладало сосредоточенным выражением и выделялось гладкой и смуглой кожей; серо-голубые глаза были наполнены неимоверным умом, проницательностью и способностью логически мыслить, не исключая при этом жесткой, самоуверенной и твердой натуры; прямой нос и худощавые, плотно сжатые губы еще больше добавляли этому человеку определенной убежденности в неограниченных способностях собственных сил.

Именно он и заступил в эти сутки дежурить по городу и району ответственным от руководства. Согласно установленного регламента ровно в половине двенадцатого спустившейся на районный центр ночи он поехал осуществлять проверку наружных нарядов. В последующем, получив от следователя Маркина необычное сообщение, гласящее, что на их отдел совершено вооруженное нападение, он уточнил «находятся ли нападавшие снаружи или уже оказались внутри», после чего только начал координировать свои действия. Он являлся очень опытным и грамотным полицейским руководителем, поэтому узнав, что стрельба слышится уже внутри здания, Коняев разумно предположил, что такое вряд ли под силу одному человеку и совершенно очевидно, что в отношении них действует организованная преступная группа, которая, скорее всего, первым делом захватит оружейную комнату. Поэтому он и не бросился, сломя голову, на верную смерть, а доложил о случившемся в область и принялся ожидать прибытия более профессионального в таких делах подкрепления. Вдруг! Перед самым рассветом воздух их города «разорвал» громогласный крик тысячи звериных, лучше даже сказать, демонических глоток, словно бы слившихся воедино, будто все они в едином порыве единовременно вырвались из самой Преисподней. Бывшие с ним полицейские стали судорожно креститься, да и у самого подполковника рука невольно потянулась ко лбу, и только огромным усилием несгибаемой воли он смог удержать себя от этого проявления обычной человеческой слабости. Через полтора часа показался ОМОН и спецназ, и вместе с ними высокий начальник проследовал к полицейскому отделению, обеспечивающего безопасность жителей этого провинциального городка.

На улице уже полностью рассвело, а время перевалило за пять часов нового утра, когда наконец на подмогу оборонявшимся прибыло долгожданное подкрепление. Даже не заходя в здание, становилось, без всякого сомнения, очевидно, что здесь все уже кончено и в живых вряд ли найдется много народу. Однако, даже несмотря на столь трагичное обстоятельство, бойцы спецподразделений действовали согласно общепринятых правил: окружив вначале все здание, они постепенно стали проникать внутрь помещений, осаждая их по всем правилам военного дела. Никто из штурмующих не тешил себя надеждами, что их возмущенным взорам, кроме видимого спокойствия, предстанет еще и порядок, так как, увидев на улице то, что осталось от дежурного по отделу и подчиняющегося ему помощника, само собой разумеется, можно было предположить, что и внутри окажется нечто подобное. Тем не менее даже такая уверенность не уберегла их от тех жутких, отвратительных ощущений, которые мгновенно охватывали всех, кто невольно оказывался в эпицентре ночной беспощадной, жестокой бойни: всюду валялись окровавленные, отделенные друг от друга людские останки; полы и стены обильно залиты еще не высохшей, мрачно блестящей, кровавой жидкостью, местами все еще медленно стекавшей с тех мест, где продолжала оставаться в огромном избытке. Все это перемешивалось с частичками серого вещества, в котором без труда можно было распознать остатки людского мозга. Многие даже видавшие виды сотрудники начали опустошать свои желудки от оставшейся с вечера и еще непереваренной пищи, добавляя в общий жуткий состав еще и рвотные массы, наполняя помещения таким всепроникающим удушающим запахом, что многим сразу захотелось на воздух.

Изо всех сотрудников только Коняев не мог позволить себе никакой, даже малейшей, человеческой слабости, поэтому, окружив себя наиболее стойкими, по возможности немолодыми, бойцами, он стал обследовать помещения вверенного ему отдела вплоть до самого последнего кабинета. На верхнем этаже один из омоновцев обнаружил Горячева, находившегося только лишь без сознания.

– Один, кажется, еще жив?! – крикнул он сопровождавшему их подполковнику, проверяя пульс, приложив два пальца к сонной артерии.

Андрей Геннадьевич тут же поспешил к выжившему в страшной «мясорубке» сотруднику и убедился в правдивости изречения.

– Несите его вниз, – распорядился он, обращаясь к двум другим, подоспевшим к этому месту, сотрудникам, – там, наверное, уже приехала скорая.

– Не надо скорой, – промолвил Горячев, начинавший уже приходить в себя от чрезмерной активности хлопотавших возле него полицейских, – я в порядке, – сказал он, трогая поврежденную голову, где в результате столкновения со стеной лопнула кожа и неспешным потоком струилась кровавая жидкость, заливая волосы и нижнюю часть одетой на него гражданской одежды.

Тут же Коняеву кто-то сунул толстый платок и его приложили к поврежденному месту. Чтобы усилить эффект от тряпочного тампона пришлось увеличить его еще парой точно таких же – ну, или просто похожих. У одного из омоновцев оказался с собой бинт, и он тут же наложил с его помощью тугую повязку. Когда с оказанием первой помощи было закончено, офицер-подполковник помог раненому подняться и сопроводил его к своему кабинету, располагавшемуся почти рядом, лишь за небольшим ответвлением. Оставив изучение остальной части полицейского отделения более профессиональным в этих вопросах сотрудникам, заместитель начальника полиции по охране общественного порядка решил из первых уст выяснить, что же приключилось в вверенном ему отделе внутренних дел. Как только они остались вдвоем, он обратился с вопросом к выжившему в ужасной мясорубке оперативнику:

– Так, а теперь, капитан, расскажи мне подробно: что же здесь все-таки приключилось и кому, вообще, такое под силу?

Оперуполномоченный, склонив книзу голову, на какое-то время задумался, словно соображая, с чего ему стоит начать и, в конце концов победив нахлынувшее смущение, он вполне твердым голосом вымолвил:

– Я не знаю – вы можете считать меня сумасшедшим! – но, по-моему, гаишники и тот несостоявшийся вымогатель сказали нам правду. По городу, действительно, ходит что-то такое, что неподвластно нормальному восприятию, а главное, его совершенно невозможно убить: пули от него отлетают, словно от металлической сковородки. Мы, товарищ подполковник, находимся в полной заднице, и как бороться с этим ужасным явлением я просто не представляю, ведь, попросту говоря, от одного только его громогласного рыка я был отброшен на несколько метров назад и ударился головой в стену так, что, как Вы сами изволили видеть, надолго лишился сознания.

– Но почему ты выжил? – резонно выразил свой интерес высокий начальник, вперив в говорившего немигающий взгляд. – Судя по остальным, у этого, скажем так, Неизвестного нет никакого желания оставлять кого-то в живых, и основной его целью является освобождение наших тел от нашего головного мозга. Так почему «Это» не убило тебя? Может ты его знаешь?

Это было настолько естественно, что и контуженный сыщик склонился к этой же мысли и теперь молча перебирал в голове всевозможные варианты. Несмотря на простоту этого, как следует понимать, вполне логичного рассуждения, полицейский никак не мог найти ответ на волновавшую всех загадку. Ни о ком из знакомых, кто бы мог обладать такими сверхъестественными способностями, в его памяти, к общему сожалению, информация так и не прояснилась.

– Никто даже на ум не приходит, – выдал он после пятиминутного размышления, – Такое! – мне пришлось увидеть впервые.

– Возможно, – как бы выразил согласие высокий начальник, – но все равно, Горячев, я в некоторой степени убежден, что происходящее вокруг как-то связано с тобой, и разгадку необходимо искать, скорее всего, только через тебя.

В то же утро Витя Горячев просыпался, как и накануне, в холодном поту, отчетливо помня, что ему снилось той ночью. Отца до сих пор не было дома, на кухне же хлопотала соседка. Мальчик это понял по шаркающим звукам старческих ног, еле передвигавшихся в соседних с его комнатой помещениях и недовольному брюзжанию, сопровождавшему, как и обычно, все ее телодвижения. Находясь под впечатлением от пережитых кошмаров, ребенок долго не мог собраться и вылезти из кровати, надеясь, что все его страхи рассеются сами собой. Однако, картина ночного ужаса, происшедшего в полицейском участке, отчетливо стояла перед взором десятилетнего пацана, никак не желая избавить его от жуткого наваждения.

Из глубокой полу- задумчивости, полу- какого-то забытья его вывела зашедшая в комнату Агрипина Евлампиевна, пришедшая сообщить, что ему пора вставать и что завтрак давно готов и ждет его на столе. Выполняя инструкции ответственного родителя, позвонившего ей с утра, сразу же после выхода из кабинета Коняева, она пришла будить своего юного подопечного ровно в половине седьмого. Увидев, что Витя уже не спит, а, внимательно изучая, смотрит в одну точку на потолке, она скрипучим голосом молвила:

– Давай, Постреленок, – так она его всегда называла, – вставай, умывайся и иди быстренько завтракать. Ты спросишь: почему опять нет отца? Все очень просто – как и всегда! – у них там какой-то аврал, и он опять сегодня останется на работе, что-то у них там случилось слишком серьезное, так что ты снова поступаешь в мое старушечье ведение, а, как ты, не сомневаюсь, знаешь – со мной шутки плохи. Поэтому сейчас быстро – в ванну, а затем – марш на кухню.

Спорить с этой престарелой женщиной было все равно бесполезно, тем более что они оба недолюбливали друг друга. По этой же причине не хотелось делиться с ней своими ночными кошмарами. Был бы дома отец, испуганный сын, возможно, и открыл бы ему «душившие» его изнутри чудовищные переживания, но делиться ими с вредной старухой, нет! Такого желания у ребенка, уж точно бы, не возникло. Он решил сам побороть в себе свои страхи без чьей-либо помощи. Потому-то резко стряхнув с себя остатки ночного кошмара, еще державшего под впечатлением его неокрепшую психику, он ловко спрыгнул с кровати и устремился на кухню, где дымились свежие блинчики: что-что, а готовить у бабушки получалось. Умяв сразу десяток, макая их в топленое масло, мальчик, постепенно «освобождая» свой детский мозг от лишнего «груза», уже через полчаса практически не помнил всего того, что так мучило его утром. Лишь смутное воспоминание продолжало сидеть где-то в глубине его подсознания, так до конца и не отпуская его мальчишечьи мысли.

Быстро расправившись с завтраком, Горячев поспешил на улицу, чтобы встретиться там со своими преданными друзьями – на этот счет от родителя запретов не поступало, в связи с чем старушка и не стала этому воспрепятствовать. Единственное, ей непременно захотелось узнать, стоит ли готовить к обеду первое блюдо:

– Ты есть днем заявишься или, как и всегда, останешься мыкаться? Если так, то я не буду себя утруждать готовкой никому не нужного супа.

– Вы все правильно рассуждаете, бабушка, – ответил ей мальчик, обувая кроссовки, – я сегодня останусь у друга.

Остальная его одежда, соответственно времени, составляла серую футболку и черные трико с белыми лампасами по бокам. Вот в таком простеньком одеянии юный мальчуган выходил в тот день из квартиры. Его обычно многочисленная команда к концу июня значительно поредела, «раскидав» его верных товарищей – кого в лагеря, кого к так называемым «пращурам», а кого с родителями в отпуска, в основном на Черное море. В городе оставались только два пацана, с которыми Витя и проводил все свое свободное время, а его у него было предостаточно – с раннего утра и до позднего вечера. Первым делом он отправился к Борцову Ивану, жившему в соседнем подъезде его же пятиэтажки. Тот еще находился в кровати, так как правила в его доме были намного менее строгие. Его родители не старались вырастить из своего сына кого-то особенного, предоставляя ему самому распоряжаться собой по своему детскому усмотрению. Его «предки», как их промеж себя называли неблагодарные детки, к этому времени уже ушли на работу, и Горячеву стоило большого труда дозвониться до своего лучшего друга. Наконец, после десяти минут усердных звонков перемежающихся с активными стуками в дверь, мальчик услышал полусонные причитания не выспавшегося и крайне недовольного хлопца.

– Хватит бурчать! – крикнул Виктор сквозь металлическую преграду, – Открывай уже и впускай меня внутрь. Опять, наверное, просидел в компьютере до утра.

В этот момент дважды щелкнул вполне прочный замок и железная преграда стала отодвигаться наружу, запуская пришедшего внутрь. Перед ним предстал вид полусонного ребенка десятилетнего возраста, который активно пытался протереть свои карие заспанные глаза. Он водил по ним кулачками так энергично, словно бы хотел просверлить в этом месте огромную дырку. Если судить о его росте, то он был чуть выше своего верного друга и значительно превышал его в физической силе, выделяясь крупными формами. Однако, и в том числе, несмотря на такие его возможности, авторитет Горячева перед ним был непререкаем, ведь даже невзирая на значительное внешнее превосходство, у этого человека характер был более мягкий, добрый и абсолютно покладистый, без особого стремления занимать какие-то главенствующие позиции. Его в основном круглое, но чуть вытянутое книзу лицо напоминало добродушного медведя из старого мультика; пышные щеки, обильно усыпанные веснушками, маленький не выпирающий нос и пухлые губы – все это выдавало уравновешенную натуру, с невероятной тягой к сладкому и более спокойному образу жизни. Тем не менее, вопреки таким своим, не имеющим склонности к руководству, качествам, значительно отличающим его от остальных членов «пацанской» команды, он имел в ней значительный вес и слыл для Вити одним из самых верных товарищей. Действительно, в каких бы переделкам им не приходилось участвовать, на этого еще небольшого, но уже достаточно сильного человечка всегда можно было бы положиться, не опасаясь, что в трудную минуту он кого-то сможет предать либо оставить на произвол не всегда любезной судьбе. Вот и сейчас, верный их мальчишеской дружбе, он, будучи в одних синих семейных трусах и когда-то белой, но уже до серости застиранной майке, стоял, готовый сопровождать лучшего друга в любой, даже самой авантюрной, затее.

– Опять, что ли, играл в свои «танчики»? – спросил его Виктор, разглядывая потрепанный вид заспанного товарища.

– Было дело, – не стал оспаривать второй ребенок это предположение, – ничего не могу с собой поделать: сяду играть – не могу оторваться, а не прикасаться к «компу» совсем – этого я не могу.

– В таком случае я могу посоветовать только одно, – заключил посетивший эту квартиру подросток, – тебе надо заниматься или легким бегом, или тяжелым приседанием, и вот тогда охота к «стрелялкам» в один миг пропадет.

На такой, не совсем торжественной, ноте их приветствие было закончено, и ребята прошли в детскую комнату, где хозяин, уже окончательно избавившись от остатков захватившего его сна, принялся одеваться, чтобы отправиться с товарищем на обычную в этой команде прогулку. Его одеяние мало чем отличалось от вновь прибывшего и включало в себя спортивные широкие трико, сплошь синего цвета, и клетчатую рубаху, с короткими рукавами и объемными грудными карманами, в один из которых удобно помещался небольшой телефончик. Облачившись в одежды, парень прошел на кухню квартиры, где принялся с аппетитом уплетать приготовленный ему завтрак. Горячев, естественно, отказался, памятуя о том, что не прошло еще одного часа с тех пор, как «умял» вкусные старушечьи блинчики. В тот момент, когда более крупный ребенок допивал уже горячий утренний чай в их квартиру опять постучали.

На пороге стоял их третий друг-одногодка, запыхавшийся от быстрого бега. Кощеев Леша, их одноклассник, отличался от обоих очень худощавым телосложением, и, несмотря на общее соответствие росту, его щуплость была до крайности необычной. Тем не менее он не жаловался на нехватку физической силы и, как и все его сверстники, мог спокойно проделывать все те атлетические приемы и упражнения, что и его более развитые товарищи. Лицо его вытянутое и довольно худое не было привлекательным, но и не выглядело столь уж отталкивающим; голубые глаза всегда бегали, будто бы предупреждая, что их обладатель вечно куда-то спешит и при этом непременно боится туда опоздать; прямой нос выпирал несколько больше чем надо, предупреждая об избыточном любопытстве этого небольшого еще человека; губы были широкие, всегда плотно сжатые, выдавая излишнюю непримиримость и где-то даже какую-то беспощадность; короткие, светлые волосы и торчащие лопоухие ушки завершали внешний облик этого вполне обычного городского ребенка. Одет он был, как и все остальные, в спортивное, но уже серое, сплошное трико, белую футболку и такого же цвета кроссовки; в левой ноздре виднелась неприятного вида сопля, что, в принципе, у этого мальчика было нормально. Остальные друзья давно смирились с такой необычной особенностью этого мальчугана и не придавали ей никакого значения, лишь изредка напоминая в своих детских шутках.

– Вы слышали новость? – закричал он, едва переступив порог этой квартиры. – В полицейском участке нашего города сегодня ночью перебили всех полицейских.

– Как? – невольно вздрогнул Горячев, вспоминая приснившийся ему этой ночью кошмар. – Но там же находился мой папа?

Непроизвольная тревога за единственного родителя невольно пересилила все остальное, и Витя, достав из кармана трико небольшое сотовое устройство, сразу же стал пытаться связаться с отцом. Гудки шли, а ответа не следовало. После третьего срыва сигнала мальчик не на шутку начал переживать, прокручивая в голове страшные картины посетившего его в ночи наваждения. Он отчетливо помнил, что тот ужасающий Незнакомец не стал во сне убивать Горячева-старшего, а лишь отбросил того к стене, но ведь не могло же все соответствовать досконально, и его возбужденный мозг мог чего-то попросту не принять и показать совсем по-другому. Находясь в невероятном смущении, он уже хотел было немедленно бежать в местное отделение, чтобы там воочию убедиться в страшной трагедии, и уже даже направился к двери, но тут родитель сам перезвонил ему на мобильник и обозначил, что у него все в порядке.