Дети вечного марта

– Скажи своим людям, чтобы ушли, – прогудел Чалый. – Надо поговорить.

– Они не люди, и они останутся.

– Тебе виднее.

– Как ты?

– Так себе.

– Пошли к нашему костру. Посидим, – предложил Шак.

– Пошли. Пусть мои считают, что я торгуюсь. Да, оттащи, олухов, которых ты поймал подальше. Им ни к чему слышать наш разговор.

– Эд, Саня, – обернулся Шак. – Волоките пленных в лес на травку.

Собака молчком двинулся в сторону телег, Саня – следом.

Людей пристроили под деревом, связав спина к спине. Так теплее и веревок меньше ушло. Когда возвращались, изведшийся от любопытства кот, спросил:

– Они действительно братья?

– Нет. Просто лошади. Слушай, не задавай вопросов, пожалуйста. Сам до всего дойдешь, если успеешь.

– Ты о чем?

– Не знаю, – загадочно отозвался собака, и глухо замолчал до самого костра.

Лошади глотали чай из огромных кружек. Солька выложила на походную скатерку сало и хлеб. В стороне, привалившись к тележному колесу, сидела Цыпа. Сердобольный кот примостился рядом.

– Ты как?

– Уже лучше.

– Сильно испугалась?

– Чего? – удивилась девушка.

– Ну, Фасолька говорит, ты с испугу в обморок упала.

– Нет. Это… так. Со мной бывает.

– Тебе чаю принести?

– Ага.

Надо же – засмущалась. Саня пошел к костру. Страшненькая и совсем ему не нравится, но – жалко – сидит одна под телегой. Вон Солька и плечами трясет и задом виляет – выплясывает перед Чалым. Щеки горят. Волосы струятся по спине, а в них – редкие синие цветочки. Собака смотрит на нее, не отрываясь, однако, слушает чужака. Чалый что-то сказал, собака аж головой дернул.

– …оттуда не возвращаются.

– Иногда мне тоже так кажется, – согласился Шак.

– Ладно, – поставил точку в разговоре Чалый. – Давай о наших делах покалякаем. Ты где кота подхватил?

– В Кленяках.

– А прежний куда девался?

– Женился.

– Да ну! – вскинулся цыган. Чай плеснул ему на колени. – Мать-перемать! Солька, дай тряпку. Он в Кленяках остался?

– Нет, еще раньше от нас ушел. В ничейных землях. Представляешь, путешествуем мы себе, горе мыкаем, по тому как в лесу заблудились. Вдруг нам на встречу выходит из чащи прекрасная… вернее, прекрасно вооруженная кошка. Я говорит, выведу вас отсюда, но котика придется оставить. Я, было, в драку: да мы, да за нашего кота! А он, подлец, в ноги мне бух. Отпусти, говорит, меня с ней. Не хочу больше скитаться. Предатель. Я ж его под забором нашел, когда он в Асуле от голода загибался.

– Отпустил?

– Разумеется. И пошли коты, обнявшись, в светлое будущее, а мы дальше покатили. Девчонки два дня ревели. А ты, смотрю, опять с цыганами кочуешь?

– Привык. С ними весело.

– Да и безопаснее.

– Это, как сказать. Чистюки в последнее время распоясались. В половину западных княжеств не сунешься. Кстати, не подскажешь, что за шум в окрестностях?

– Не понял.

– Какого кота ловят? Не твоего?

– Уже и в Венсе слух прошел?

– Значит, твоего, – заключил Чалый. – Мой тебе совет: или сдай котяру, или мотай вдоль границы к ничейным землям. Может, проскочите. Пока здешние раскачаются, пока соберутся ловить чужого кота, вы успеете перейти границу.

– Александр, – позвал Шак. – Колись, что ты такого натворил, что на тебя по всему околотку травля?

Саня от неожиданности задумался. Ничего кроме девки он за собой не помнил. Ну, не было! Не состоял, не участвовал, не привлекался, не крал, не убивал, не скрывал. Да, чтоб им там всем пусто стало! Чем он им так досадил?

– Ничего! – зло выпалил кот. И слегка пригнулся. Если обе лошади разом на него попрут, останется, удирать. С такими противниками лучше не связываться.

От тележного колеса раздался продолжительный вздох:

– Шак, я же говорила, ничего за ним нет, – прошелестела Цыпа.

– Я тебе верю. Не напрягайся, девочка. Фасолька, отнеси ей супу. Пусть поест.

– Я не хочу, – отказалась курица.

А саму на сторону клонит. Сейчас свалится. Но Солька не дала подруге упасть, подхватила, села рядом, обняла за плечи.

– Странно сие и непонятно, – заключил Шак. – Может, нашего кота, с каким другим перепутали?