Мастер и Марта

Не спалось. Марта еле дождалась утра и вышла в полутемный сад. Здесь тоже было холодно, да еще роса. Кутая пальцы в рукава кофты, Марта шагала по тропинке, она хотела пройти через сад в поле. Вдруг она заметила, что на скамейке под деревьями сидит человек, и сразу поняла, кто это – Бэзил Морт.

– Привет, Марта! – сказал ей Бэзил и помахал рукой, словно старой знакомой. Марта с удивлением обнаружила, что уже его не боится, она даже не обратила внимания, как он сегодня выглядит. Немного покопавшись в себе, поняла почему: у нее было такое чувство, что ей уже нечего терять.

Она раздумывала над этим, усаживаясь на скамейку рядом с Бэзилом – конечно, по зрелом размышлении становилось ясно, что у нее есть Лили и матушка, и тетя Агата, и все равно отчего-то было такое ощущение, что уже нечего терять.

– Ты отлично держишься, – сказал Бэзил тоном друга.

– Спасибо, – равнодушно отозвалась Марта.

– Что ты собираешься делать?

– Ничего, – пожала плечами Марта и содрогнулась от холода. – Я даже уйти отсюда не могу из-за Лили.

– И что, ты вот так просто возьмешь и отдашь его Майе? И ничего не будешь делать?

– А что, по-твоему, я должна сделать?

– Да ты его вообще-то любишь?

Марта бросила на Бэзила выразительный взгляд и отвернулась.

– Вижу-вижу, что любишь, – примирительно произнес Бэзил, – вон какого холоду напустила, у меня зуб на зуб не попадает. Тогда ты должна бороться за свою любовь!

– Да?

– Конечно! Кстати, у меня тут есть отлично зельице, сам сварил на досуге, могу подарить по старой дружбе.

В ладони Бэзила появился красиво ограненный хрустальный пузырек, похожий скорее на флакон духов.

– Капнешь ей немного в чай, и она сразу облысеет. Конечно, ненадолго – все-таки Майка неплохо колдует – но ты успеешь посмеяться.

– Идиот! – с чувством сказала Марта.

– Ну ладно-ладно, согласен, шутка вышла дурацкая, – Бэзил спрятал хрустальный флакон в карман пиджака. – Я просто хотел немного тебя развеселить, а то очень холодно. – Он вынул из другого кармана термометр. – 14 градусов. А если серьезно – конечно, за любовь надо бороться. Покажи ему, что ты лучше.

– Чем? – кисло спросила Марта.

– Всем. Для начала приоденься.

Платье Марты стремительно укоротилось, и некоторое время она с недоумением разглядывала собственные коленки.

– Холодно, – объявила она наконец.

На коленках появились теплые полосатые гольфы.

– Во-вторых, будь поактивней. Покажи ему себя, какая ты есть. Ты же умная, талантливая. Хочешь, я научу тебя таким заклятьям, что он упадет от удивления и восторга?

– Нет, – ответила Марта. – Бесполезно.

– Но нельзя же сидеть, сложа руки! Надо что-то делать! В конце концов, невеста – это еще не жена, от нее не грех избавиться. Есть много приличных способов.

– Конечно, отравить Майю какой-нибудь дрянью и жить счастливо, – съязвила Марта.

– А что, тебе ее жалко?

– Тебе этого не понять.

– Неужели тебе не хочется наброситься на нее и зубами вцепиться в горло? – Бэзил резко развернулся и впился взглядом в лицо Марты.

«Как внимательно смотрит», – подумала Марта и столь же внимательно заглянула внутрь себя.

– Нет, – сообщила она, покопавшись, – не хочется.

– У-у-у, – протянул Бэзил, продолжая вглядываться в нее, – да ты еще и побежишь спасать ее, если понадобится. Тяжелый случай. – Он развернулся в профиль, задумчиво подбросил термометр, ловко поймал его и подбросил снова. Термометр улетел и не вернулся. – Тем интересней. Да, это уже интересно, – сказал Бэзил, вставая со скамейки. – Очень интересно, – повторил он, не глядя на Марту, пошел по тропинке в направлении к полю и растворился в полутьме.

Глава 2

– Ой, Марта, какое платье! – сказала Лили, увидев сестру. – Откуда у тебя такое?

– Что?.. Ах да, платье, – Марта повалилась на диван. После разговора с Бэзилом она еще долго бродила в поле и выбилась из сил.

– Ты устала, да? – холодная невидимая ладошка коснулась руки Марты. – Уже пора на урок.

– Я не пойду. Скажи, что я заболела.

– Флоран спрашивал о тебе за завтраком. Он говорит, что без тебя ничего не получится – для работы с пентаграммой нужно шесть человек.

– Пусть вместо меня будет Майя.

– Она уже уехала.

– Черт, – не сдержалась Марта. – Я не хочу идти. Я вообще ничего не хочу.

Ее взгляд упал на аквариум, и она вдруг поняла, что не помнит, когда последний раз кормила своих рыбок, и, что хуже того, ей и теперь не хочется их кормить. Марта перевела взор на корзинку с вязанием – вид ее вызывал теперь отвращение. Цветы на окне и цветы в саду раздражали своей яркой пестротой и крупными размерами.

«Все-таки в одном Бэзил был прав, – подумала Марта, – так жить нельзя, с этим надо что-то делать».

– Ладно, придется пойти. Не жди меня, мне надо покормить рыб.

Дверь открылась и закрылась, Марта осталась одна.

«Вот, матушка, оказывается, как это бывает – ничего не хочется. Совсем ничего».

Она медленно встала с дивана. Закинула в аквариум корм и даже не стала смотреть, как его съедят. Полила цветы. Не глядя в зеркало, завязала волосы в хвостик. Потом, не найдя больше уважительных причин тянуть время, подошла к двери, но, повинуясь внезапному порыву, вдруг повернула обратно, к комоду, туда, где стояла корзинка с вязанием. В руках ее сами собой оказались ножницы. Не особенно задумываясь о том, что делает, и глядя куда-то сквозь, Марта разрезала почти готовый свитер на несколько неровных частей.

В коридоре было тепло, и Марта расправила сжатые плечи. Впереди шел Эмильен, и она пристроилась следом. Она могла бы окликнуть его и поздороваться, но ей совсем этого не хотелось. Ковер милосердно заглушал звук ее шагов. Эмильен спешил, он, не оборачиваясь, миновал коридор и скрылся за дверью. Марта, погруженная в свои невеселые мысли, как могла медленно, вошла в комнату за ним.

Но это была не учебная комната. Несколько секунд Марта не понимала, где она находится. Это была совсем крохотная комнатушка, посреди которой возвышалась огромная, похожая на цветок, красивая чаша на высокой узорчатой ножке. Возле чаши, спиной к двери, стоял Эмильен; чаша высотой достигала его груди. Услыхав Марту, он обернулся, при этом вид имел такой, словно его оторвали от важнейшего дела, отчего Марта сразу почувствовала себя неловко, словно подсматривала за чем-то сугубо личным. Пробормотав какое-то неразборчивое «извините», девушка ретировалась обратно в коридор.