Асмодей нашего времени

– По вс?мъ правиламъ искусства. Отъ маленькихъ противор?чiй, дяденька, зависитъ интересъ разговора.

– А если она узнаетъ, что вы солгали?

– Скажу, пошутилъ.

– Съ дамой-то?

– Н?тъ, съ барыней.

– Дурно, ?едоръ Степанычъ, не хорошо!

– За тожь, какъ оп?шила моя барыня! Вдругъ опустила голосъ н?сколькими нотами ниже. Она принялась уб?ждать меня въ самыхъ краснор?чивыхъ выраженiяхъ, что незнатность происхожденiя совершенно ничего не значитъ, что это не должно меня безпокоить, что у нихъ есть въ Петербург? знакомый генералъ, который тоже изъ поповичей, и что порядочные люди бываютъ во всякомъ сословiи. Я, разум?ется, совершенно согласился съ этимъ и усердн?йше сталъ просить, тоже въ краснор?чивыхъ оборотахъ, призр?ть мое ничтожество и бросить взглядъ благосклоннаго вниманiя….

– Что вы мн? толкуете? Какъ же таки можно, чтобъ она не догадалась изъ словъ, изъ тону вашего, что вы такъ дерзко шутите?

– Куда ей дур?! Напротивъ, моя всеуниженн?йшая просьба произвела самое лучшее впечатл?нiе! Съ важностiю театральной герцогини госпожа Соломонида представила меня своей дочери старшей, не преминувъ однакожь тонко зам?тить, что я не изъ т?хъ Племянничковыхъ, которыхъ, видите ли, они знали въ Петербург?, а изъ другихъ какихъ-то.

– Какихъ-то?

– Да, какихъ-то; такъ и сказала.

– Видите? Ктожь васъ виноватъ? Не болтайте пустаго!

– Мамзель однакожь ничего. Мы съ ней сошлись во взглядахъ. Она, изволите вид?ть, дилетантка, – ну, это и мой конекъ. Мы перебрали съ нею вс?хъ артистовъ и всякому изъ нихъ дали надлежащую оц?нку. Кстати, дяденька, что это за штука такая генералъ-басъ?

– А что такое?

– Да она зам?тила мн?, что я должно быть хорошо разум?ю генералъ-басъ. Натурально, я сказалъ, что очень хорошо. А между т?мъ, позвольте узнать, дяденька, что это птица какая, опера или книга чтоль?

– За ч?мъ же вы берете на себя знанiе того, о чемъ и понятiя не им?ете?

– Д?йствительно, чортъ знаетъ за ч?мъ. Такъ вотъ съ языка сорвалось. Да спасибо Жоржу, подосп?лъ на выручку.

– Ну, что же, какъ вы его нашли?

– Прекрасный молодой челов?къ! Посл? двухъ-трехъ словъ мы сошлись съ нимъ на короткую ногу.

– Стоило!

– И очень стоило. Такихъ папиросокъ и у васъ, дяденька, никогда не приводилось мн? курить. А главное, не стань я съ Жоржемъ въ дружескiя отношенiя, то врядъ ли бы госпожа Содомонида пригласила меня бывать у нихъ запросто.

– По д?ломъ вамъ! не болтайте пустяковъ!

– Разсказывайте! Пустяками-то, дяденька, и св?тъ держится.

– А меньшой вы не видали? какъ-то отрывисто спросилъ Софьинъ, закуривая сигару.

– Кого, это меньшой, дяденька? сказалъ Племянничковъ, плутовски прищурясь.

– Кого меньшой! Marie.

– Marie… протяжно произнесъ Племянничковъ. Н?тъ-съ, не видалъ-съ.

– Почемужь?

– Нездорова.

– Нездорова? сказалъ Софьинъ съ значительнымъ повышенiемъ голоса.

– Ухъ!

– ?едоръ Степановичъ! серьезно сказалъ Софьинъ, вставая съ кресла и начиная ходить по комнат?: я не люблю такихъ шутокъ.

– Виноватъ, дяденька, ей-богу, не буду. Вид?лъ, вид?лъ!

– Говорите о чемъ нибудь другомъ.

– Н?тъ-съ, надо это кончить.

– Оставьте, пожалуста!

– Не могу, дяденька, порядокъ требуетъ.

Владимiръ Петровичъ быстро пошелъ и хлопнувъ дверью, заперся въ кабинет?.

– Вотъ оно и вышло-дышло! сказалъ Племянничковъ, оставшись одинъ. Однакожь, какъ это странно! В?дь вотъ и умный челов?къ дяденька-то, а не съум?лъ схитрить, попался. Мудренаго впрочемъ въ этомъ я ничего не вижу. Marie, нечего сказать, милая добрая и прехорошенькая д?вушка, не чета этой… хоть и та ничего себ?…. еслибъ не этотъ проклятый генералъ-басъ, который совс?мъ сбилъ меня съ толку, мы усп?ли бы очаровать другъ друга. Marie, кажется, зам?тила, какъ я сконфузился; за то какъ ловко лавировала она между аристократическимъ хвастовствомъ своей мамаши и дилетантизмомъ сестрицы! Главное то хорошо, что не хитрила и подъ часъ проговаривалась, какъ настоящая институтка. Я это люблю. Сколько я могъ зам?титъ, дяденька-то у ней на счету. Жаль, что я не усп?лъ сказать ему этого. Дяденька! дяденька! заговорилъ онъ вслухъ, приложивъ ухо къ дверямъ кабинета.

Не дождавшись отв?та, Племянничковъ зап?лъ жалобно: "Отворите мн? темницу".

Какъ ужь они тамъ поладили, Богъ ихъ знаетъ, только на вечеръ къ Онисиму Сергеевичу оба явились вм?ст?. Зала, въ которую они вошли, была осв?щена съ собственномъ смысл? блистательно, если принять въ соображенiе огромную люстру, гор?вшую, словно большой костеръ, и н?сколько св?чей на стол?, заваленномъ нотами. Въ зал? кочевало н?сколько фрачниковъ и губернаторскiй адъютантъ съ подержаннымъ и в?чно-улыбающимся лицомъ. Въ гостиной сид?ло н?сколько дамъ и мужчинъ солиднаго свойства. Откланявшись Соломонид? Егоровн?, разряженной въ пухъ и въ прахъ, Софьинъ с?лъ въ незанятое кресло; Племянничковъ пом?стился близъ него, и на минуту прерванный разговоръ продолжался.

– Только чтожь бы вы думали? говорила Соломонида Егоровна. Подъ?зжаю я къ театру, гляжу: Тютюевъ генералъ. Я была совершенно изумлена, полагая его въ Тифлис?. Онъ провелъ насъ въ ложу и разсказалъ намъ объ этомъ происшествiи.

– А мн? говорили, сказалъ господинъ съ владимiромъ въ петлиц?, что напротивъ, Лермонтовъ вызвалъ.

– Совс?мъ н?тъ! Комужь лучше знать, какъ не генералу? Тютюевъ говорилъ, что Лермонтовъ бывало у него по ц?лымъ часамъ дожидается прiема.

– Ахъ, maman! подхватила Елена, такой великiй поэтъ – и въ прiемной! Это ужасно!

– Да, это д?йствительно, подтвердила Соломонида Егоровна, Селифанъ Никифоровичъ престранный челов?къ; никакого не обращаетъ вниманiя на высшее вдохновенiе.

– Онъ смотритъ только на пуговицы да на пригонку мундировъ; я знаю его! зам?тилъ какой-то отставной военный въ преогромными усами.

– Это р?шительно проза! подтвердила Елена. Imaginezvous, maman, онъ даже не знааетъ "Демона."

– Демона? сказалъ господинъ съ владимiромъ въ петлиц?: какого это демона?

– Какъ, Порфирiй Карповичъ, и вы не знаете Демона Лермонтова? съ изумленiемъ спросила Елена.