Никто не хотел воевать

– Поверьте, если вы здесь на что-то надеетесь, то глубоко ошибаетесь. Думаете, я не понимаю, что вас сюда привело? То же самое, что и тех, кто с подобными целями приходил сюда до вас. Их было немало, и многие превосходили вас внешностью, были гораздо моложе и, что-то мне подсказывает, несравнимо богаче. Так, что вы в этой череде не можете котироваться в качестве, ни каков он, ни кто он. Ну, а я же пока не опустилась до уровня – где он. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась?

И опять, на это достаточно прозрачное предложение «выйти вон», Богдан отреагировал растерянным молчанием. Но, тут же сообразил, что дальше молчать никак нельзя и попытался что-то из себя «выдавить»:

– Признаться эээ… мне кажется вы ошибаетесь на мой счет.

– Да что вы говорите? Я ошибаюсь, что считаю вас очередным соискателем руки некрасивой, немолодой москвички, но имеющей небедных родителей? Не смешите меня,– Татьяна снисходительно улыбнулась, именно улыбнулась, а не усмехнулась, что имело место до того, и та улыбка приподняла уголки накрашенных губ, обнажив ровный ряд отличных, ухоженных зубов.

– Вы конечно вольны мне не верить, но я ценю в человеке, прежде всего не внешность, и сюда я пришел просто потому, что в Москве недавно, мало кого знаю и хочу пообщаться с интересными людьми примерно моего возраста. Наиболее вероятно, что именно с ними у меня найдутся точки соприкосновения, сходство мировоззрений и так далее. Возможно, и у нас найдутся общие интересы, а может и нет. Вот и все. Я совсем не собираюсь, например, делать предложение девушке, с которой почти не знаком и ничего о ней не знаю. Что же касается внешности… вы верно заметили, я далеко не красавец и здесь мы с вами, если можно так выразиться, на равной ноге,– последние слова имели цель понизить внешнюю привлекательность Богдана до уровня Татьяны, что было далеко от истины.

Тем не менее, его ответ, хоть и вызвал гримасу недоверия, но заинтриговал Татьяну:

– Очень интересное рассуждение, хоть и не оригинальное. Ну, а если ваш, так называемый, внутренний мир и мой не совпадут?

– Ну что ж, насильно мил не будешь. Если мне с вами, а вам со мной будет совсем не интересно, я больше сюда не приду, – Богдан пытался говорить как можно более равнодушно.

Скепсиса во взгляде Татьяны становилось все меньше, а интереса – больше, что она и выразила следующими словами:

– Ну, что ж, надо признать, в находчивости вам не откажешь. Мне уже неудобно даже указывать вам на дверь. Так и быть, попробуем выяснить содержание вашего богатого внутреннего мира и сравнить его с моим. Ведь вы это предлагаете, не так ли? – Татьяна вновь уголками губ беззвучно рассмеялась, явно показывая, что разговор ее просто забавляет, но не более того. – Мне мама говорила, что вы увлекаетесь поэзией?

– Скорее увлекался, давно уже в студенческие годы, до того как вплотную занялся бизнесом, – с готовностью поддержал это направление Богдан.

– А я вот сама стихи не пишу, но поэзию очень люблю и в ней разбираюсь. Хорошие стихи от графоманских сразу отличу. Почитайте, что-нибудь свое, а я вас оценю.

Богдан вроде бы начал оправляться от первоначальной растерянности, но от этого предложения вновь впал в некий ступор. Вспомнить вирши, что сочинял почти двадцать лет назад, он не мог, ибо сестра не успела переслать ему тетрадь с теми стихами. Богдан решил не изворачиваться и сказать все как есть:

– Вы знаете, это было так давно и я просто не помню своих стихов. Хотя мне тоже кажется, что я отличу хорошие стихи от плохих.

– Жаль, что не помните, – лицо Татьяны вновь стало выражать недоверие. А вот мне, например, из современных поэтов нравится Дмитрий Воденников? А вы, какого мнения о нем?

– Первый раз слышу это имя. В последнее время я в основном интересовался современной украинской поэзией. Но имена таких поэтов как Оксана Забужко, Игорь Павлюк, Андрей Бондарь в России, как правило, неизвестны и они вам ни о чем не скажут. А из современных русских поэтов, тех кого я знаю, мне более всего нравится Илья Ивантер, – Богдан вновь вошел в «свою колею» и говорил со спокойной уверенностью в голосе.

– Какой же Ивантер русский… он еврей, – с явным пренебрежением ответила Татьяна.

– Вы считаете, что этот ваш Воденников пишет лучше Ивантера или Линор Горалик? – вдруг перешел в «атаку» Богдан.

Татьяна, пожалуй, впервые за все время беседы перестала улыбаться-усмехаться. Теперь уже она по-настоящему задумалась и ответила не очень уверенно:

– Пожалуй, здесь вы правы. Вполне возможны, что Ивантер из всех ныне здравствующих один из лучших поэтов России. А Горалик… да очень сильная поэтесса, но она не только еврейка, но даже не россиянка, она гражданка Израиля. И вообще ее поэзия – это не моя поэзия.

– Да какая разница пишет то она на русском. А что касается евреев… Да, если брать последние сто лет, то почти все лучшие поэты писавшие на русском языке – евреи. Пастернак, Мандельштамм, Левитанский, Бродский, сейчас Ивантер, Горалик, – в словах Богдана чувствовалась легкая издевка.

– Неправда, лучший поэт 20 века Есенин, которого евреи убили в 30 лет. Еще Павел Васильев был, которому вообще не дали встать на ноги они же, в 27 лет его в тюрьме убили. А те, которых вы назвали, все кроме Мандельштамма жили и творили подолгу и умерли своей смертью, увешанные премиями и наградами, – Татьяна приняла вызов и заговорила откровенно зло.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но вам не кажется, что два больших таланта за сто лет из более чем ста миллионнов русских – это маловато. А евреи из двух – двух с половиной миллионов вон сколько выдающихся поэтов выдвинули и продолжают выдвигать, хоть их сейчас в России, наверное, от тех двух миллионов десятая часть осталась, – Богдан все более входил во вкус дискуссии.

– Потому и выдвинули, что для этого им создали условия. А русских… интеллигенцию, дворян – перебили и выгнали, самых умных и трудолюбивых крестьян раскулачили и выслали в малопригодные для жизни места. Вот евреи остались тут жить с прочими революционерами типа родителей Окуджавы, на Арбате поселились, а их детишки уже поперли всюду, в литературе, музыке, в науке. До самых семидесятых они тут вне конкуренции были, когда их начали понемногу выдавливать, и до сих пор никак выдавить не могут.

В голосе Татьяны уже явно звучало недовольство, что разговор потек в этом «русле». Тем не менее, она решила на явный негатив в отношении «национальной гордости великороссов», ударить в ответ по украинской:

– Вы тут явно пытались мне доказать, что русские малоталантливый народ. Но вам ли об этом говорить. Чего такого выдающегося выдвинул за те же сто лет украинский народ. Назовите хоть бы одного поэта, равного вышеназванным хоть русским, хоть евреям, или хотя бы не столь значимым, а где-то на уровне Твардовского или Вознесенского. Надеюсь, Евтушенко вы не будете относить к украинским поэтам.

Богдан понимал, что на его «выпад» скорее всего последует, что-то типа им услышанного и спешно обдумывал как ответить:

– Нет, Евтушенко никакого отношения к Украине не имеет, да и большим поэтом я его не считаю, скорее большим пиарщиком. А что касается украинской литературы… Да, я согласен, после Шевченко чисто украинских выдающихся поэтов в общем-то и не было. Но для этого имелись объективные причины, все наши таланты были вынуждены развиваться в лоне русской культуры и её же обогащали. Гоголь, украинец, а считается великим русским писателем, а если бы имел возможность писать на украинском языке, то стал бы великим украинским, но не имел. Для литературы фактор языка основополагающий в первую очередь для поэтов. Потому у нас и не появились выдающиеся поэты, ведь наш язык в тени русского не мог полноценно развиваться, да и сейчас еще не может.

– Интересное суждение. Признаться, я знакома с некоторыми украинцами – москвичами. Они хоть и скрывают свои националистические настроения, но нет-нет, это в них прорывается. Но вот такого анализа украинского языка и литературы обоснование их отставаний, я слышу впервые. Обычно они чуть не кричат, что все ваши поэты и писатели на голову лучше не только русских, но и всех в мире. Безо всякого обоснования конечно. А вот вы… Да, очень, очень интересно, – Татьяна вновь задумалась.

– Я вижу, тема поэзии, она у нас как-то сползла в область истории и политики. Вы не хотите несколько сменить тему и вообще поговорить о чем-то другом, о той же политике, раз уж мы ее затронули? – Богдан уже уверенно чувствовал себя, даже фривольно закинул ногу на ногу.

Впрочем, предлагая сменить тему, он не был уверен, что Татьяна согласится говорить на эту совсем не женскую тему. Но Татьяна вновь усмехнулась, обнажив свои идеальные зубы:

– Ну что же, можно и о политике поговорит. Например, о ситуации на Украине. Об этом вы, наверное, хорошо осведомлены? Давно хотела поговорить с человеком оттуда, чтобы судить не по журналистским репортажам, а из первых рук. А то, если послушать наших политологов, то виной всему какие-то бандеровцы, они всю эту бучу подняли. А ваши в интернете во всем Россию обвиняют. А вы как на все это смотрите, на чьей вы стороне?

– Интересный вопрос: на чьей я стороне? Да ни на чьей. Мне никто не мил, ни западенцы, ни кто за Януковича глотки рвал, ни эти, которые сейчас в Донбассе затеяли беспорядки. Ну, а то, что случилось, должно было рано или поздно случиться. Янукович со своей семьей заворовался в край, вот народ не выдержал и на майдан вышел. Он главный виновник всего случившегося, и того что происходит на Донбассе. Помните, в феврале 17-го царь отрекся от престола в критический момент, бросил страну, и в России началась революция с гражданской войной? Ситуация один в один, Янукович сначала все развалил, разворовал, а потом бросил пост и убежал. На Украине сейчас то же самое, как в России в 17-м, пожинаем плоды деятельности предыдущего руководителя, – попытался, как можно более нейтрально ответить Богдан…

Мать Татьяны с прислугой на кухне мыли посуду и время от времени, не открывая дверей в гостиную, подходила к ним, видимо, прислушивалась и так же тихонечко отходила. По всему, она очень переживала, надеясь, что, наконец, хоть кто-то понравится ее привередливой дочери.

– Из вашего ответа совсем не ясно ваше личное отношение к событиям. Вы можете сформулировать вашу позицию поточнее? Например, как вы относитесь к присоединению Крыма к России. Я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому, что и сама не могу к этому событию относиться однозначно, – в словах Татьяны явно прослеживался подтекст: я русская, но не знаю, права ли Россия, а ты, украинец, как к этому относишься?

Богдан вынужденно взял небольшую паузу. Нет, он не колебался, его позиция была твердой и непоколебимой: Россия поступила по-свински, воспользовалась политическим кризисом на Украине, и в наглую оттяпала Крым. Но столь прямолинейный ответ, наверняка, вряд ли добавит ему «очков» в глазах Татьяны. В то же время врать, изворачиваться, изображать аполитичность он не хотел.

– Видите ли, я хорошо знаю, как на это смотрит большинство россиян. Типа, Крым это исконно русская земля, которую некогда Хрущев, пользуясь своей властью, оторвал от России и подарил Украине. Потому это большинство и приветствует действия Путина. Дескать, свое вернул. Но знаете, действовать так же беспардонно, как когда-то поступил Хрущев, в нынешних условиях, когда Россия и Украина два разных суверенных государства никак нельзя. Это противоречит всем нормам, как международного права, так и морали, – вновь как можно тактичнее попытался ответить Богдан.

– Ну, а волеизъявление населения Крыма, референдум, где подавляющее большинство проголосовало за Россию, это разве не законный акт соответствующий международному праву. Ведь большинство жителей Крыма русские и они хотят жить в России, – лицо Татьяны раскраснелось, она уже всерьез, а не со скепсисом спорила с Богданом.

– Татьяна, вам кроме Москвы приходилось где-нибудь бывать? Я имею в виду не загранпоездки, а российскую провинцию? – вроде бы ушел от прямого ответа Богдан.

– Конечно. Я не такая уж рафинированная москвичка, для которой кроме Москвы существуют только Лондон и Париж. Я не раз гостила у маминых родственников в Нижнем Новгороде. Да и в турпоездки не только за границу езжу. Я и по Золотому Кольцу ездила и по Волге.

– Ну, и как вам понравилась та Россия?

– Не стану спорить, неважно выглядит. Но при чем здесь Крым?

– Да при том, что я точно знаю, как думают о России многие русские, живущие на Украине. На Украине и не только в Крыму много русских, которые там родились и выросли. Поверьте, подавляющее большинство из них вовсе не горит желанием жить в России. И знаете почему? Нет, они не диктатуры какой-то боятся, или слишком любят Украину. Все дело в удобстве жизни. На Украине удобнее жить, там элементарно теплее, намного плодороднее земля. И еще, на Украине, чтобы не болтали, никто не притеснял и не притесняет русских по национальному признаку и почти все население говорит на русском языке и большинство газет тоже выходит на русском. И так обстоит везде, кроме крайних западных областей. И уровень жизни у нас конечно не высок, но примерно везде одинаков. Ну, в Киеве немного повыше, чем был в Крыму, или том же Донбассе. А что в России? Если ты не житель Москвы или Петербурга, если не обличенный властью чиновник, то ты, как правило, живешь на порядок хуже, чем в столицах. У нас пенсии низкие, у вас в провинции, где нет московских доплат они тоже низкие, зарплаты низкие, ко всему холодный климат и скудная земля. В сельской местности за исключением Кубани и еще пары тройки мест жить почти невозможно. Вот ваш народ и валом валит с этих мест в Москву, Питер, или на Кубань. А на Украине хоть тоже живут не богато, тоже низкие зарплаты и пенсии, но в крайнем случае от земли можно прокормиться – везде тепло и везде чернозем.

Богдан словно поймал вдохновение, вспомнив молодость, когда слушал лекции Порубайло и дискутировал с другими студентами. Он чуть перевел дух, чтобы продолжить, но Татьяна успела вставить реплику:

– Я со многим из сказанного вами не согласна, к тому же какое это имеет отношение к Крыму, там как раз, и климат, и земля хорошие.

– Как же, да в Крыму думают точно так же как везде на Украине. И если бы там имело место настоящее волеизъявление без всяких «зеленых человечков», результат голосования был бы совсем иным. Ну, сами посудите, население Крыма в состоит из 55% русских, 25% украинцев и 15% крымских татар. Со всей ответственностью заявляю, что все украинцы и татары при полной свободе выбора голосовали бы против присоединения к России. То есть 40% уже против. И если из 55% русских хотя бы 10% тоже против, что вполне вероятно, то получается уже половина. А я не сомневаюсь, что таковых наберется гораздо больше 10%. Даже население Севастополя далеко не все бы проголосовало за Россию. И знаете почему? Потому что там много потомственных моряков, их семьи, их дети. И кто из них в здравом уме захочет служить на Баренцевом море или где-нибудь на Камчатке, где холодно, сыро и никаких условий жизни. А в украинском флоте одно море, Черное, теплое, вокруг обилие фруктов и прочих продуктов, служи и радуйся. В России уж очень много малопригодных для жизни мест. Потому я и не верю результатам референдума, таким каким его представляют российские СМИ. Ну, и еще одно неудобство проживания в России, которое замалчивается, но имеет место быть, наличие кавказских автономий, молодежь из которых постоянно, если не терроризирует, так очень напрягает, как соседние так и дальние русские области. Это я точно знаю, – Богдан не стал уточнять, откуда он это знает. – И иметь контакты с этими молодыми людьми, так как их имеют и терпят в России, многие русские на Украине тоже не хотят. Так что референдум в Крыму это не свободное волеизъявление, а спектакль. Да и в Донбассе все не так как ваше телевидение показывает. Вся эта буза результат действия кучки отморозков, которых подбивают нечестные на руку политики, рвущиеся к власти. Ну, и конечно же главная ударная сила этих, так называемых, ополченцев это наемники которые приехали туда из России. Вы же в курсе, что все это воинство возглавляет не какой-нибудь местный, а профессионал, опытный солдат удачи Стрелков, москвич кстати. И вокруг него в основном выходцы с России. Все это само за себя говорит.

Длинный монолог Богдана явно озадачил Татьяну. Теперь уже она не могла сразу подобрать слов для быстрого ответа, явно не ожидавшая такой «эрудиции» собеседника. Однако так просто сдаваться она не собиралась.

– Да, а вы действительно очень интересный человек, Богдан, – она впервые назвала его по имени. – Хотя, в общем, ничего нового вы не сообщили, разве что теперь я могу представить, что есть теоретическое обоснование позиции украинского националиста.

– Вы считаете меня националистом? Да Бог с вами. Я сам тех уродов ярошевцев и иже с ними ненавижу, как и тех дурней, что проповедуют чушь о каких-то великих древних украх. Поверьте, моя позиция умеренного патриотизма, позиция во всех отношениях среднего украинца, – в тоне Богдана слышался явный призыв к примирению.

– Среднего?… Ну что же возможно так оно и есть. Средний украинец это тот, кто видит в России только самое негативное, плохое, но в то же время не прочь от нее поживится. Он, конечно, отличается от тех, кто жаждет вообще порвать с Россией и перейти на евросоюзовские хлеба и которых вы назвали настоящими националистами, не так ли? – в голосе Татьяны вновь зазвучал вроде бы уже утраченный сарказм.