Цикличность

– Ее ты больше не увидишь, в любом случае. Но от твоих решений зависит то, как сложится ее судьба.

– Зачем вы мучаете нас? Чем мы заслужили эти издевательства?

– Это не ответ на мой вопрос. Я не отвечаю за эти зверства. Я не злодей. Хотя, вряд ли ты мне поверишь.

– А зачем ты сжег мамино платье? Ведь за это-то ты отвечаешь!

– Это не я. – Хитро улыбнулся мужчина.

– А кто же?

– Ты.

– Конечно!? Только «белые» могут сотворить такое, а «белых», кроме тебя, я в комнате что-то не заметил.

– Да, манерам тебя придется подучить, Джесс. Ты слышал что-то о «красных»?

– Нет. Новые прихлебатели Столицы? Готовы есть младенцев и целовать «белых» в зад?

– Есть люди, которые могут творить чудеса с помощью предметов, в которые «белые» перенесли частицу своей души. Я применил чудеса к тому куску платья, до того как ты пришел. Ты воспользовался им и сжег, сам того не понимая.

– Зачем ты рассказываешь мне весь этот бред?

– Потому что хочу, чтобы ты до конца понимал, что я тебе предлагаю.

– И от чего зависит жизнь моей сестры!

– Брось, я ни в коем случае не буду ей вредить. Но я могу просто оставить ее здесь. С другой стороны я могу дать ей еды, денег и навсегда вылечить ее грудь.

– И что ты хочешь?

Меня донимала неприятная мысль. Неужели, извращенец.

– Я хочу, чтобы ты стал моим учеником.

– Стать одним из вас? Из «белых»?

– Ты никогда не сможешь быть «белым», мальчик. Ведь ты не можешь творить чудеса при помощи души. Но сможешь творить их при помощи вещей, которые я буду тебе давать.

– Если я откажусь?

– Твоя сестра сейчас на улице. Если ты откажешься, то мы просто оставим вас и уйдем. Ты же сам понимаешь, что грядущая зима окажется непростой… Особенно для нее.

– А если соглашусь?

– Я не могу взять ее с собой. Я не буду тебя обманывать. Но я вылечу ее и дам средств, достаточных чтобы пережить грядущую зиму. Я рекомендую ее в портняжные мастерские, обслуживающие солдат. Да, погоди кричать! Там всегда тепло, есть еда и питье. Главное в том, что она выживет. Если ты откажешься, то этой зимы она не переживет. И умрет на твоих руках, захлебываясь мокротой.

– Странный выбор.

– Ты еще не понимаешь, что я предлагаю тебе. Понимаю, трудно принять помощь от того кто кажется тебе злейшим врагом. Но я вытащу тебя из этого ужаса, и покажу огромный новый мир, клянусь!

– Ага, а если я откажусь, то моя сестра умрет. Выбор, которого нет.

12. Исан

«Восточнее Лимфиса, высоко в горах, спрятался город под название Коготта. Достоверно известно, что его основали выходцы из Металлической долины. Давным-давно бароны Лимфиса обратились к Деандиру VI дабы тот отрядил разведывательную экспедицию в горы, что растянулись от Оберна и практически до самого Лимфиса. Люди Деандира охотно отправились на разведку за щедрую награду. Рекой Глубокой они добрались из долины до Оберна, потом прошли Граничным морем на запад вдоль горной цепи и нашли на скалистом берегу Граничного моря удобную бухту. Они основали там город под названием Армэ, где базировались первые годы. Затем они углубились в горы и там организовали большой перевалочный пункт, который со временем стал носить имя брехливой собаки, принадлежащей главе разведывательной партии – Каготта. Со временем Армэ захирел и сейчас лишь мореплавателями, которым надо переждать непогоду, используется его гавань. А Каготта пережил настоящую рудную лихорадку, ибо обнаружились подле него богатые золотые жилы. С истощением этих жил город покинули многие рудокопы, но по сей день там живут тысячи детей рудокопов. Женщины Коготты славятся своим твердым нравом, а мужчины свирепы и жестоки, видеть их в своей дружине рад любой из баронов Лимфиса.»

Гаррет Гозмо «Города Граничного моря».

862 год со дня Возрождения. Митарр.

Командир гарнизона был краток:

– У вас два дня на сборы. Приятного пути.

После чего он просто дал мне по зубам со всей силы. Он сделал это от всей своей широкой души. Выбил несколько зубов и сильно разворотил губы. Он не мог не знать, что меня быстро подлатают местные чудотворцы, но, видимо, не мог отказать себе в этом удовольствии. И я могу его понять. Ведь благодаря мне он и его люди сполна хлебнули вина Копецки.

Пожалуй, даже, надо отдать должное самообладанию командира. Ведь он вполне мог заковать меня в кандалы и отдать судьям. Да он даже мог бы меня убить или объявить изменником и четвертовать. Братство скорбело бы об этой утрате, но вряд ли бы кто-то кинулся из Столицы в Митарр, чтобы нести правосудие. Чудотворцы нередко погибали на севере. Я бы стал лишь еще одной цифрой в статистике. И то, что я отделался парой зубов, говорило о том, что командир зол, но вполне признает, что злого умысла у меня не наблюдает.

Смерть Веллеса внесла смуту в размеренную жизнь Митарра. Стража выбивалась из сил, ликвидируя последствия той ночи. Кошмар был так близко, что даже в Харресе почувствовали, что что-то не так и срочно выслали дружину. Чудотворцы Харреса так переполошились, что лично прибыли в Митарр. Но и здесь, собственно, никто не понимал что происходит.

Я, безусловно, погорячился, когда думал, что мои защитные чудеса спасли Митарр. В городе весь следующий день после смерти старика тушили пожары и ловили тех, кто не выдержал давления Кошмара. Местные жители тщетно пытались успокоить животных, которые без разбора нападали на все что движется. По поводу изменений касающихся моего внешнего вида, я решил обрить голову, это вызывало скорее насмешки, нежели вопросы, чего я и добивался. Но, по всему городу творился такой бедлам, что всем было глубоко плевать на мою прическу. Даже мои наемники особых перемен не заметили.

Началось скоротечное расследование. Местные чудотворцы при помощи коллег из Харреса попытались что-то выведать из тела старика при помощи чудес. Но их талантов хватило только на то чтобы признать, что старик мертв. Ждать от них большего было глупо, Цитадель отправляла служить за перевал тех, кто был несколько искуснее клирика, но при этом едва-едва справлялся с другими практиками.

Джесс, конечно, был убит горем. Парень пришел в дом Веллеса уже утром, уже после того как с телом чудотворца поработали «белые», и теперь женщины готовили останки старика к погребению. Я же все это время был подле тела, для уверенности. И, если я скажу, что для парня это был удар, то сильно преуменьшу. Джесс едва не потерял сознание при виде мертвого учителя.

Такое я видел впервые. Всем, кто имеет что-то общее с чудесами, чужды родственные связи. Нас слишком рано отнимают у матерей и слишком сурово тренируют, чтобы мы могли привязаться к кому-то. Таков наш рок.

Джесс же прожил обычной жизнью слишком долго и познал родственную привязанность. Он часто что-то рассказывал о своей сестре, которую Велллес отправил работать подмастерьем в Терриале. Рассказывал о семье, об отце, обо всех тех, кого он потерял во время восстаний. Он всегда относился с излишним почтением к Веллесу. Так относятся скорее к учителю в гимназии, а не к наставнику-чудотворцу. Джесс полюбил своего учителя, он видел в нем человека.

Мои же воспоминания включали в себя лишь размытый силуэт матери, да образ ее могилы, помеченной красной лентой. Моим наставником стал член Братства. Он был стар и невыразимо строг. После того как мое обучение было завершено, мы больше не встречались. О его смерти я узнал лишь спустя пару лет. Моих эмоций в тот момент хватило лишь на то, чтобы в горле образовался неприятный комок, который я тут же проглотил. У нас в руках невероятная сила и глупо не понимать, почему чудотворцев лишают человечности.

Очевидно, в этой странной привязанности был виноват и сам Веллес. Он вытащил парня с самого дна Терриала, в самое мрачное время сразу после восстаний. Видимо старик проявил к парню элементарную жалость. Потом эта жалость переросла в некоторое подобие отеческих чувств. Джесс же, уже знавший, что такое отец и мать, со временем сроднился со стариком, восстановив привычную для себя картину мира.

А теперь Джесс был сломлен, он был не готов к этому. Видя то, как ему плохо, я ясно понимал первых людей, что надели белые накидки. Привязанность к человеку дает некий душевный покой. Но теряя этого человека, ты вместе с ним теряешь не только покой, но и ясность мыслей. Чудотворец всегда ответственен за то, что делает. Привязанность приводит к ошибкам.

В тот момент, когда с Джессом случилась истерика, я мысленно поблагодарил себя за то, что убил старика своими собственными руками. Как бы жестоко эта похвала не звучала. Если бы Веллес просто высох, то, скорее всего, подле него был бы только Джесс. И могла бы случиться беда. Парень мог сотворить какую угодно глупость. Например, потащил бы высохшего учителя к клирикам. Или, в своем безутешном горе, лично попытался бы вернуть душу учителя назад. Наверно нехорошо так думать, но ни сами ли Веллес и Джесс виноваты в той трагедии, что я сейчас наблюдал?

Веллеса похоронили в тот же день после обеда. Тихо, без помпы. Обычно «белые» удостаиваются шикарных похорон. И, если бы Веллес не прикоснулся к Кошмару, то его ждала бы именно такая церемония. Процессия, штандарты, куча высокопоставленных «белых», пытающихся изобразить интерес, может даже плакальщицы. Но, не повезло.

Останки чудотворца были упокоены в скале, что была основой Митарра. Именно там, в темном подземелье, где эхо искажало удары молотов каменотесов, при свете всего двух факелов, Веллес нашел свой покой.

Я держал факел как можно выше над головой и смотрел, как крепкие подмастерья каменотеса прилаживают на место тяжелую плиту. Тело Веллеса, укрытое белым саваном, навсегда скрылось за массивной глыбой, на которой было выгравировано лишь имя старика. Я попросил не оставлять никаких отметок о том кем был Веллес. Я знал, что на севере не любят тех, кто может творить чудеса. Поэтому пусть это будет просто могила мужчины из Столицы, что умер здесь в разгар холодов. Так его вечный покой точно не потревожат.

После похорон Джесс укрылся ото всех, спрятался в том доме, где провел последние дни его учитель. Он даже не пришел на «прощание» со стариком. Я начал беспокоится, что Джесс может что-то выкинуть. У парня еще оставались вещи Веллеса и он мог кому-нибудь навредить. Я просто не знал, что делать в таких ситуациях, успокаивать людей, переживших тяжкую утрату, не в моей компетенции.

Однако, самый благоприятный выход из ситуации организовался будто бы сам собой. На второй день после похорон, весь в заботах о предстоящем отъезде, я шел по городу в поисках хорошей харчевни, и тут ко мне неожиданно подошла дочь купца. Она, стараясь не подходить ко мне близко, и не смотреть мне в глаза, лишь растерянно поинтересовалась, где же собственно ее жених.