Лицо порока. Роман-истерика

От этих слов меня еще сильнее пробрал мороз. Господи, куда я попал? Ах, да…

Мы споро движемся по длинному, узкому коридору. Его стены выложены

из грубо отесанных каменных глыб, покрытых зеленой и серой плесенью. Лампочек нигде не видно, однако же в этом каменном мешке отнюдь не темно. Темно было только в начале пути. Ага, понятно: на потолке, он метрах в шести от пола, в нишах пылают небольшие факелы.

Когда же закончится сей мрачный коридор?

– За что казнят обитателей ада? – спрашиваю не из любопытства, а, скорее, для того, чтобы не молчать: тишина угнетает меня.

– За особые провинности. – Макар легко шествует рядом, помахивая, посохом. – Но казни случаются редко.

– А что это за особые провинности?

– Дерзость, ложь, ненадлежащее исполнение своих обязанностей, злостное невыполнение предписаний и распоряжений начальников и командиров…

От холода у меня уже не попадает зуб на зуб.

– Ну и холодрыга! Так и замерзнуть можно.

– Да, не скажешь, что жарко! – охотно соглашается мой провожатый. – Температура на первом горизонте никогда не поднимается выше пяти градусов. А здесь так и того меньше. За стеной справа – морозильник. Там хранятся невыделанные шкуры. Придем на место, я тебя одену во что-нибудь.

Наконец коридор заканчивается. Мы упираемся в две двери. Макар тянет за ручку левую дверь, которая поменьше. Снова попадаем в коридор. Делаем несколько шагов и подходим к ступенькам, ведущим вниз. Они неплохо освещены. Сколько их? Сотни две, три? Пожалуй, не меньше трех. Начинаем неспешно спускаться. Потрескивают факелы,

тут они гораздо больших размеров. В их неровном свете поблескивают лужицы воды на полу.

– Что находится на первом горизонте? – любопытствую.

– Тебе что, Устин не объяснил устройство ада? – вопросом на вопрос отвечает Макар, взирая на меня с некоторым удивлением. – На первом обитают черти.

Ступеньки заканчиваются быстрее, чем я ожидал. Внизу, куда мы спустились, открывается ровная площадка, довольно обширная. И снова перед нами – металлическая дверь, выкрашенная на сей раз серой краской. Макар тянет за ручку.

Дневной свет. Я бы назвал его светом октябрьского утра. Мы стоим на небольшой возвышенности. Внизу – панорама холмистой местности. Деревьев нет, травы – нет. Лишь каменистая почва. Пустыня. Серо-свинцовое небо завалено копнами белесых туч. Вдали, низко над горизонтом висит диск желтоватого солнца. Совсем неяркого, вроде светит оно сквозь пелену тумана. Почти так же холодно, как и в коридорах спуска. Этот

желток что, ни капельки не греет?

– Солнце только дает свет, но не тепло, – говорит Макар, каким-то образом угадав мои мысли.

– Это чувствуется!

Стою, озираясь по сторонам, и пританцовываю, чтобы не окоченеть вконец.

– Ну, Иван, пойдем! – Макар делает несколько шагов вперед, увлекая меня за собой. – Не так много живущих ныне на земле имели возможность лицезреть эти места.

– Ты хочешь сказать, что здесь бывают люди? – удивляюсь я.

Макар осторожно ступает по камням, опираясь на трость, и поддерживает меня под руку.

– Если не считать колдунов, ведьм и прочую паству, то побывали у нас немногие.

– Но как же человек может к вам попасть? – спрашиваю, пораженный услышанным.

– А как ты сюда попал? – кривит губы в ухмылке мой проводник. – Вот так же и другие попадают. С помощью таких, как Устин.

– Устин, он кто – колдун?

Макар отрицательно качает головой:

– Да нет, он не колдун. Он человек, которому дана такая сила свыше. У него и здесь, и гораздо ниже – на других уровнях – много знакомых и приятелей. Устин многое может. Он, конечно, грешен, как любой человек, как все земные твари. Но осознает свои грехи. И поборол самые страшные свои страсти.

Ступая с камня на камень, мы медленно сходим вниз. Впереди – лишь валуны да гравий. Мрачная пустыня.

Извилистой тропинкой молча шагаем к самому высокому из видимых отсюда холмов. Вдруг совсем рядом раздается шорох и стук мелких камешков. Поворачиваю голову на звук: из-за потрескавшейся глыбы во все глаза на нас, точнее, на меня смотрит ребенок лет четырех-пяти. Чумазый, нагой, с копной черных, будто сажа, спутавшихся волос. В желтых, выразительных глазах – испуг и любопытство. Мальчик, наблюдая за мной, сам того не заметив, полностью показывается из-за камня. Останавливается, складывает грязные ручонки на вспученном животе. Рядом возникают еще двое детей – две девочки. Такие же махонькие, чумазые, с черными волосиками и глазенками, исполненными пытливости.

– Это кто? – спрашиваю Макара.

– Наши дети, – отвечает он, и в его голосе отчетливо звучат нотки умиления. Приостановившись, он с улыбкой окликает малышей.

Они робко делают несколько шагов к нам. Макар, порывшись в карманах узких штанов, достает горсть лесных орехов и бросает на землю – под ноги детям. Те тут же кидаются разыскивать гостинец среди мелких камешков.

Вскоре мы добираемся к подножию холма. Прикрытый с двух сторон огромными каменными глыбами, стоит домишко. Он тоже каменный. Высотой около двух метров, с плоской черепичной крышей, без дымохода. Домик совсем маленький. К нему пристроена веранда с не застекленными крохотными оконцами. Перед входом в веранду, у самой дощатой, некрашеной двери – кадка с кустом черных бархатных роз.

– Это мое жилище! – Макар, опершись на посох, любуется своим домиком. – Уютное и просторное!

– А где другие дома? – интересуюсь, удивляясь, потому как, кроме этого незавидного строения, других нигде не видно.

– Таких домов, как у меня, на всем горизонте только триста шестьдесят, – не без гордости сообщает Макар. – Это пенаты чертей-бригадиров, здешних начальников. У каждого из них в подчинении тысяча простых. Есть еще дома сотников и другой старшины, но они попроще.

– Но где же живут все остальные?

– Совсем простые – в пещерах, те, кто имеет регалии, – в хижинах. Я потом покажу. А пока постой здесь, подожди, я тебе тулуп вынесу.

Макар идет в дом, а я остаюсь стоять у пригорка. Нигде ни души.

Тишина. Небо – застывшая, как студень, масса бело-серых комков. Кругом – камни, камешки, валуны. Черные, зеленоватые, коричневые, даже розовые…

Долго Макара ожидать не пришлось. Вот и он. В руках – тулуп из овчины.

– Надевай!

Накинув на себя одежку и застегнувшись на все пуговицы, чувствую, что стало гораздо теплее. Правда, тулуп мне не по размеру – широкий, но короткий, еле прикрывает бедра.

– Согрелся? – мохнатые брови Макара, опущенные вниз, прикрывают глаза до половины, он явно что-то обдумывает. Топчется на месте, оглядывается по сторонам. В конце концов, вскидывает голову, брови тоже взлетают вверх: – Ступай за мной! Покажу тебе, как живет наша чернь.

Прогулочным шагом ступаем вдоль холма. Обогнув его, оказываемся перед другим – почти таким же большим, с прямовисными, словно стены, боками. Они, эти стены, безусловно, рукотворные. В них, в самом низу – углубления, следующие в ряд один за другим. Я пристально вглядываюсь в их черные пасти. Но к ним еще далеко и что-нибудь разглядеть трудно.

– Эти пещеры – жилища простых чертей. – Макар тычет посохом в направлении холма с прямовисными склонами. – Большинство пещер сейчас пусты, все на работе. Только в некоторых отдыхают старики, беременные, дети и те, кто трудился ночью.

– А что у них за работа? – задаю вопрос, хотя, конечно, можно было и промолчать: догадаться ведь не трудно.