Мельница времени

Кругом, куда ни глянь, расстилались бескрайние снега. Вдруг показалось, что они плавно и неспешно, чтобы не обескуражить стремительным вращением поплыли вокруг нее, словно на этот раз кто-то повел зеленой ветвью по часовой стрелке, продвигая время и ее вместе с ним вперед. С каждой минутой пейзаж менялся и становился более узнаваемым. Словно она переносилась от Запрудов, где в прежние времена пролегало старое русло Коломенки, к городу.

Вот навстречу девочке выскользнуло сегодняшнее русло, сверкнуло узкой ледяной полоской и скрылось за спиной. Вот под ногами раскинулась обширная, почти идеально круглая площадка, излюбленное место городских гуляний, звавшаяся в народе «Блюдечко». Вот следом за ним взметнулся крутой берег Москвы-реки, увенчанный короной сторожевых башен древнего кремля. Вот в конце прямой, как стрела, Успенской улицы широкоплечим стражем замаячили Пятницкие ворота.

Миновав их огромный створ, Катя очутилась на расходящейся лучами развилке улиц Пушкина и Посадской. Метрах в трехстах впереди угадывался родимый дом.

«Тут теперь и пешком дойти можно», – приободрено решила девочка.

Лишь только она об этом подумала, как движение разом прекратилось. Будто оно, не желая навязываться, замерло и с дружеской усмешкой хмыкнуло: «Ну, давай сама, коли так удобнее».

Катя сноровисто двинулась вперед, как вдруг за спиной из идущего перпендикулярно Москворецкого переулка послышался частый цокот когтистых лап. Она вздрогнула и затаила дыхание. Скорее всего, звуки походили на поступь пса, которому почему-то ни свет, ни заря вздумалось прогуляться за пределами двора. Но ее воображение нещадно рисовало тревожную картину, которая предстала ей сквозь окно перед выходом из дома. Сразу вспомнилась толпа человечков со злобными лицами, Шиликунов, разверзнутые рты которых пыхали пламенем. Девочка оторопела и остановилась.

«Вот ведь, – укоряла она себя, – в несусветных далях в поисках Истока, куда только не забредала, страшно не было. А сейчас возле дома на знакомой улице пасую. И надо же было про «пешком» не вовремя подумать!».

Стук когтей о выстуженную мостовую неумолимо приближался. Вот сейчас он достигнет угла и …! С замиранием сердца Катя собралась, было, обернуться, как вдруг … ее окатила волна тепла! Ощущение было такое же, как тогда на болотах, когда она спасалась от Аржавенника и Жабалаки. Будто кто-то заботливый трепетно подхватил ее на руки и понес дальше. В этих объятиях она почувствовала себя настолько успокоенной и защищенной, что даже не обратила внимания, как в такт шагам мелодично позвякивают на каблуках алмазные подковки звездной россыпи. Не успела девочка опомниться, как очутилась перед родным домом. На фоне царящей темноты его покрытый светлой бежевой краской фасад выглядел торжественно и чинно, как долгожданный праздничный пирог. А окна обоих этажей в богатых морозных узорах были словно присыпаны сахарной пудрой. Меж замершими в сладкой полудреме каменными столбами покоились ворота, в одной створке которых располагалась никогда не замыкавшаяся калитка. Стоило только потянуть ручку, как можно было оказаться во дворе перед парадным подъездом. Но достигнуть калитки девочке не представилось возможным. Неожиданно ее приподняли чуть выше, разместив между оконными проемами первого этажа, слегка подтолкнули и … погрузили в стену! Да-да, это было именно так, никак иначе!

Катя с удивлением огляделась. Разве такое быть может?! Но получалось, может. Между плотно уложенного столетия назад известняка было совершенно не тесно, словно камни в этот миг сдвинулись и высвободили пространство специально для нее. При этом, как казалось, они слегка вибрировали, будто внутри них клокотала какая-то мощная скрытая энергия. Кругом витали едва слышные, но, тем не менее, отчетливо различимые звуки. Вон старческой походкой зашаркали шлепанцы со стоптанными задниками, вот радостно протараторили новенькие детские сандалики, подаренные ко дню рождения. Наплывали и тут же оттекали голоса, ведшие неспешные разговоры за круглым столом под ровным светом оранжевого абажура с кисеей. Гудела печь, свистел самовар, постукивал фарфор чашек, позвякивало серебро столовых приборов. Стены жили своей обыденной жизнью, трепетно храня в себе память о каждом из предыдущих жильцов.

В этом все старинные дома между собой схожи. Они много о чем могут поведать. Только не громко, не во всеуслышание, а тихо, проникновенно. И лишь тому, чье сердце готово этому внимать.

Катя стояла и посматривала по сторонам, ожидая, что же произойдет дальше. Но пока ничего особенного не происходило. Всюду лишь высились стены, которые, словно радуясь долгожданной гостье, щедро делились с ней доброй энергетикой, впитанной от предшествующих поколений. Тут она сообразила, что вокруг почему-то все достаточно хорошо видно и подняла голову. Над ней палитрой цветов сиял какой-то прозрачный проем, походивший на узкое вертикальное окно. Только девочка остановила на нем свой взгляд, как тесаные камни кладки зашевелились, поползли и выстроились уходящей вверх удобной лестницей. Не колеблясь ни секунды, она взошла на первую ступень и … очутилась в комнате!

В лицо тут же пахнуло плотным теплом печи, настоянном на густом аромате свежей хвои. За спиной раздался легкий скрип, заставивший Катю обернуться. Застекленная дверца старинных напольных часов с легким стуком сама собой затворилась. Висящий на ней маленький бронзовый крючок крутнулся и, негромко щелкнув, вошел в петельку, надежно замкнув проход, через который она только что явилась. Девочка покосилась на него и подумала:

«Мог бы так плотно и не закрывать. Я больше сюда ступать не собираюсь. Мне и без того всей этой путаницы с входами, выходами за глаза хватило».

Электрическая гирлянда елки ярко сияла, хотя Катя четко помнила, что выходила из комнаты в полной темноте. Кто ее включил и когда, было непонятно. И, главное, зачем? Чтобы указать путь к возвращению? На пушистых ветвях по-прежнему висели игрушки. Но в их застывших позах чувствовалась какая-то необычность. Девочка пригляделась. По раздутым донельзя щекам, плотно сжатым ртам и выпученным глазам можно было предположить, что они едва сдерживаются, чтобы не выплеснуть распиравшие их восторженные эмоции. Наконец, рыжеволосый клоун не выдержал, растянул в улыбке свой яркий от уха до уха рот и скосил взгляд на висевший под вершинкой будильник. Тот сверкнул круглыми желтыми боками, чуть вздрогнул и без труда передвинул нарисованную стрелку еще на одно деление. Игрушки сразу принялись раскачиваться, словно радостно запрыгали на своих местах. Тут по комнате пробежал легкий ветерок. Катя посмотрела на циферблат часов. Его местами облупившаяся поверхность занялась крутящимся вихревым потоком, из которого постепенно начал проступать лик Числобога. Он тряхнул своими пышными усами, благодарно склонился и пропал.

С кухни донеслось позвякивание дужек поставленных на пол ведер. Послышались легкие шаги, створ двери приоткрылся, и в комнату осторожно заглянула бабушка. Увидев бодрствующую внучку, она покачала головой и озабоченно произнесла:

– Как ни старалась не шуметь, вижу, все-таки тебя разбудила. Говорила же вчера, в дальней спальне надо было ложиться.

– Ой, что ты, нет! – воскликнула Катя. – Я сама проснулась!

Бабушка взглянула на елку и понимающе кивнула.

– Вижу, не терпится тебе елочкой налюбоваться, – сказала она. – Вон даже гирлянду включила.

– Ага, – нашлась девочка. – Думала, тебе, когда она из окна светит, возвращаться веселее будет.

– Что правда, то правда, – согласилась бабушка. – Еще и дорогу ближе к дому лучше видно стало. До того шла в темноте, все поскользнуться боялась. Какие-то безобразники ее ночью так накатали, лед сплошной!

«Понятно, – сообразила Катя, – наверняка Шиликуны».

И спросила:

– Но все хорошо закончилось?

– Замечательно! – ответила бабушка. – Ни в чем обряд не нарушила: ни звука по дороге не произнесла, ни капли не расплескала! Так что пирог у нас теперь на славу получится!

– Тогда пойдем печь! – оживилась девочка.

– Что ж ты неуемная такая?! – рассмеялась бабушка. – Торопишься, словно времени у тебя нет. Сначала тесто по всем правилам замесить надо, потом дать ему взойти и уж только после взбивать, раскатывать и печь. Так что не спеши, поваляйся пока, понежься. Как все будет готово, позову. Раскатывать и взбивать вместе будем. Заодно сама и украсишь. Уж очень ладно у тебя получается!

С этими словами она повернулась, вышла в кухню и плотно, чтобы не беспокоить внучку, прикрыла за собой дверь. В комнате воцарилась дремотная тишина. Елка мерцала разноцветными огоньками, которые отражались в темных стеклах окон множеством приветливых, раздробленных морозными узорами, искорок. Мягкие складки светлых тюлевых занавесок никли с карнизов, точно укутанные пышным снежным покровом ветви берез. В прогретом воздухе неспешными волнами перетекали запахи печного дымка и смолы.

Катя опустилась на диван и только теперь поняла, что очень устала. Шутка ли, такой путь проделать! Даже скинуть спортивный костюм сил не было. Да и зачем? Все равно ведь через короткое время: через час-другой, – вставать надо будет, бабушке с праздничным пирогом помогать. Она уютно устроилась на широком, мелодично поскрипывающем пружинами мягком ложе и смежила веки. Сквозь навалившуюся дремоту девочка уловила, что на елке возникло оживление. Ее ресницы дрогнули, и она приоткрыла глаза. Оказалось, это игрушки повскакали со своих мест и сгрудились вокруг будильника.

– Как здорово у тебя получилось! Стрелка будто сама собой сдвинулась! Так легко, вжик и все! Совсем без усилий! – слышался приглушенный восторженный гомон.

Будильник гордо пыжил свои сияющие бока и победно поворачивался из стороны в сторону.

– Тихо вы! – вдруг шикнул чей-то напористый шепот. – Совсем стыд потеряли, такой гвалт устроили! Катя ради вас старалась, старалась, а вы ей покоя не даете!

Девочка без труда узнала голос Дзяда и мысленно улыбнулась:

«Вот ведь умница какой, и впрямь обитателей дома оберегает».

– Не только ради нас, – слегка надула губки картонная танцовщица в яркой пышной юбочке, которой, по-видимому, не очень понравились прозвучавшие укоризненные тональности. – Она для всех старалась. Чтобы у каждого праздник состоялся и не только этот, чтобы солнышко продолжало светить, весна на смену зиме приходила, чтобы …

– Ну, все, все, угомонись, – ласково прервал ее Дзяд. – Совершенное ею добро заслуженно до бесконечности перечислять можно. Только давай потом. Пусть она сейчас отдохнет.

Игрушки, поняв невольную бестактность своего поведения, сразу примолкли и, аккуратно ступая, отправились по местам. Танцовщица, распушив яркую юбочку, как на парашюте, бесшумно спланировала; рыжеволосый, улыбающийся во весь рот, клоун, обхватив колкую ветку, как школьник перила лестницы, стремительно скользнул; а маленькая плюшевая лошадка в золотистых блестках, едва касаясь упругой хвои, поспешила на цыпочках. Через миг все стихло.

– А ты поспи, поспи, время еще есть, – обратился Дзяд к девочке. – Я покараулю. Как у бабушки все будет готово, непременно разбужу, не сомневайся.

Катя благодарно кивнула и, устроившись удобнее, вновь прикрыла глаза. Уже погружаясь в сладостный сон, она радостно подумала:

«Как же это все-таки здорово, когда есть Время!

Февраль – октябрь 2014

Москва-Коломна-Москва

Краткий пояснительный словарь

• Аржавенник – в представлении славян, проживавших на территории современной Белоруссии, властелин болот, насыщенных железными рудами. Все его тело с ног до головы было покрыто коричнево-красными космами: то ли густой шерстью, то ли обильной ржавчиной.

• Багник – злой дух, повелитель безжизненного торфяного болота, которое называлось багня.

• Баюн – огромный кот, персонаж славянских и русских легенд и преданий. Считался злым существом, склонным к людоедству. Своим волшебным чарующим голосом рассказывал приблизившимся путникам сказки, тем самым усыпляя, убаюкивая, а затем и умерщвляя их. Обычно восседал на высоком столбе, откуда видел и слышал приближение странников аж за семь верст. Столб тот располагался или где-то за тридевять земель, или в безжизненном лесу во владениях Бабы Яги. Если какому храбрецу удавалось изловить Баюна, тот служил ему верой и правдой, сказывая сказки, которые уже исцеляли и избавляли от болезней.

• Берендеи – один из мифологических народов славян, способных оборачиваться медведями.

• Блудички – по верованиям славян, проживавших на территории современной Чехии и Словакии, болотные или водяные духи, появляющиеся в виде блуждающих огоньков. Иногда помогают людям найти путь через трясину. Но в большинстве случаев, наоборот, заводят в топь, освещая неверную дорогу в отместку за то, что их побеспокоили своим приходом. Считалось, что блудичками становились души тех, кого утопил водяной. Болотник – злобный дух болот. Большую часть времени проводит на дне, зарывшись в ил. Но нередко поднимается и на поверхность. Тогда принимает вид старика, который бродит вдоль берега и жалобными стонами и причитаниями подманивает путников, чтобы затянуть в трясину. В этом ему активно помогает жена, Болотница, до пояса – женщина, от пояса – лягушка. Она усаживается на лист кувшинки, чтобы скрыть лапы и громко взывает о помощи. Со стороны кажется, что это стоящая в воде девушка. Лишь только какой сердобольный человек приближается с намерением выручить, как она цепко его хватает и утаскивает на дно.

• Борона – сельскохозяйственное орудие, игравшее в жизни славян большую обрядовую роль. Наши предки искренне верили, что оборонив землю вокруг поселения, они надежно защитят его от нападения врагов, болезней и других бед. Нередко бороны оставляли на ночь прислоненными к стенам хозяйственных построек зубьями наружу, чтобы отпугнуть нечисть и не дать ей возможность проникнуть внутрь двора.

• Босоркун – в поверьях южных славян, горный дух, способный поднимать сильный жаркий ветер. Невидимый в его горячих потоках, он низвергался на равнины, где отгонял дождевые облака, сушил землю и губил посевы. Порой бывало, что после таких прилетов Босоркуна у коров напрочь пропадало молоко.