Мельница времени

– Да ничего, ничего, – начала успокаивать его Катя, – оттуда до нужного места, наверное, недалеко останется, вмиг добегу.

Хотя, если говорить честно, ощущала она себя не очень комфортно. Во-первых, наверное, потому, что кругом окончательно пала тьма. Русло и заснеженные берега едва виднелись, поскольку небо затянулось плотными тучами, полностью скрывшими свет луны и звезд. Во-вторых, поднялся ветер, который принялся гнать навстречу вьющуюся многочисленными злыми змейками колючую поземку. Та, постепенно набирая силу, катилась отовсюду, со льда реки и с откосов, возвышавшихся над руслом берегов. В-третьих, в темноте снова стали угадываться сонмы мрачных, дергающихся в дикой разнузданной пляске мрачных теней.

Впереди на правом берегу из круговерти мечущихся снежинок начало проглядывать нечто монументальное. Подойдя ближе, девочка увидела царящую над рекой глыбу известняка, схожую по форме с пирамидой. На каждой из ее плоскостей было вытесано изображение шестилучевого коловрата. Катя замедлила шаг и задержалась на нем взглядом.

«Удивительно, – невольно подумалось ей, – прямо, как к родному городу подошла. И камень такой раньше в его окрестностях добывали, и знак символом ему служил».

И тут же мысленно улыбнулась: вот выдумала! Да какой там город! В таких несусветных далях, куда она забралась, его, наверное, еще и в помине не было. А известковый камень и знак испокон века и в других местах существовал.

Поравнявшись с камнем, воины остановились. Псарь еще раз тяжело вздохнул и промолвил:

– Все, дальше – ни шага, прости!

– Спасибо, что проводили, – стараясь выглядеть бодрой, сказала девочка. – Возвращайтесь. А то вас там уже заждались.

– И тебе спасибо за помощь, очень ты меня выручила, – поклонился псарь. – Вот, науз свой забери.

Он отвернул рукав кафтана и принялся развязывать узелок. Но тот никак не поддавался. Катя, понаблюдав за его тщетными усилиями некоторое время, прикрыла своей ладошкой его запястье и произнесла:

– Пусть у вас останется. Если не хочет распутываться, значит, решил, что он вам нужнее.

После этого девочка развернулась и поспешила вперед. Она уже отошла на приличное расстояние, а за спиной все слышался преисполненный теплотой голос псаря, который неустанно повторял:

– В добрый путь, девонька, в добрый путь, милая!

Глава XII

Необычная мельница, замерзающее время и праздничный пирог

Встречный ветер все более усиливался и будто из вредности заглушал напутственные слова. В конце концов, они перестали доноситься, сменившись тоскливым завыванием студеных потоков. Но в душе девочки наперекор всему эти оберегающие звуки продолжали слышаться, придавая ей сил и мужества.

«Путь будет добрым! Обязательно! А иначе и быть не может!», – в такт шагам бодро стучало ее сердце.

Вдруг откуда-то послышались гулкие раскаты, словно кто-то колотил молотом о железный лист: бум-м, бум-м, бум-м. Ветер на миг замер, а потом вновь набросился, но уже неистовей. Как огромным помелом, он смахивал с сугробов верхние слои снега и, тут же подхватив на лету, закручивал и возносил их стремительными спиралями. Те беспорядочно носились вдоль и поперек движения девочки, во что бы то ни стало, пытаясь сбить ее с пути. Но она продолжала упорно следовать дальше. Не в силах совладать с ней одни вихри, полностью обессилев, осыпались рыхлым покровом, уступая место другим, яростным и энергичным. С каждым шагом идти становилось все тяжелее, поскольку ноги начали вязнуть в пребывающем снегу.

Неожиданно Кате показалось, будто окружающая темнота сгустилась еще больше от возникшей сверху тени. Она вскинула голову и увидела силуэт, который находился как раз над ней. Это был взлохмаченный тощий старик, сквозь разодранные одежды которого проступало отталкивающе бледное тело. Он, выпучив глаза, завис в воздухе, словно в ожидании приказа. Тут где-то невдалеке прозвучала короткая и неразборчивая команда, которую отдал противный голос, показавшийся девочке знакомым. Но сообразить, кому он принадлежит, она не успела – старик сорвался с места и принялся нарезать в воздухе неистовые круги. От этого сверху сразу же низверглась пелена острого, как осколки стекла, града. Катя, прикрываясь вскинутыми руками, что было сил, бросилась вперед, стараясь, как можно скорее, миновать коварный шквал.

«Все понятно, – на бегу подумала она. – Это – злюка Позвизд. То по поднебесью в сопровождении бурь носится, то градом старается все поломать и разрушить».

Из-за разыгравшейся непогоды вокруг почти ничего не было видно. Наклонив голову и пристально вглядываясь под ноги, чтобы не оступиться, девочка бежала так быстро, как только могла. И совершенно не заметила, как перед ней возникло нечто. Скорее чисто интуитивно, чем осознанно в последний момент она вильнула в сторону и в замешательстве замерла. В нескольких шагах спиной к ней нетерпеливо, словно изведясь в ожидании, топтался невысокий крепкий старикашка в белых портах и рубахе. В порывах ветра неопрятные волосы его непокрытой головы трепались из стороны в сторону, а длинная борода закручивалась то с одной стороны туловища, то с другой.

Ничего более подробно девочке разглядеть не удалось, потому что в воздухе раздался тот же гнусный голос. Старик мгновенно подхватился, вскинул небольшую, но тяжелую булаву, которую до того держал на плече, и принялся охаживать ею осыпавшиеся градины. От ударов они мгновенно смерзались, превратившись в нагромождение, набегавших друг на друга, ледяных торосов. Пока тот в сладостном злорадстве создавал труднопреодолимую преграду, Катя осторожно бочком, поминутно оглядываясь, двинулась дальше.

«Совсем нехорошо, – размышляла она по пути. – Теперь еще и лютый Зимник объявился. Этот, где ни пройдет, такую стужу напускает, только держись!».

Вскоре и старик, и ледяные наплывы остались позади, и девочка снова пошла быстрее. Правда, теперь она старалась соблюдать осторожность – мало ли кто из нечисти еще на пути встретится. Науза-то при ней уже нет!

Лишь только она об этом подумала, как отвратительный голос отрывисто каркнул в третий раз, и впереди возникла высокая фигура. Даже сквозь пургу Катя разглядела, что та, неспешно приближаясь, внимательно поводила головой по сторонам, точно выискивала кого-то. Ее руки были широко раскинуты в стороны, как при игре в жмурки: только кто подвернется, сразу же вцепится. Девочка решила не рисковать и, поспешно отбежав в сторону, укрылась за небольшим сугробом. Вскоре мрачное создание, окидывая леденящим взором все окрест, проплыло мимо буквально в паре шагов от нее.

Провожая взглядом удаляющийся силуэт, Катя с облегчением вздохнула: хорошо, что спрятаться догадалась. С таким вообще шутки плохи! Потому что это – жуткий Карачун, самый жестокий из зимних духов. Ни одного встречного мимо не пропустит: сдавит в своих объятиях, проморозит насквозь и жизни лишит.

Девочка выбралась из укрытия и поспешила дальше. В висках частым пульсом стучала только одна мысль: время на исходе, время на исходе, время на исходе! А ну, как коварный план нечисти удастся, и оно остановится! Тогда все хорошее закончится?! Совсем?! Ни весна не наступит, ни капель не зазвенит, ни проталинки не проклюнутся! Птицы петь перестанут, листва – зеленеть, солнце – щедрым теплом одаривать! Б-р-р! От таких дум ей стало еще холоднее.

Тут по полям и косогорам опять покатился гнетущий гул. Бум-м, бум-м, бум-м слышалось отовсюду. Следом за ним снова возник визгливый голос. Правда, на этот раз произносимые им слова прозвучали вполне отчетливо.

– Сильнее заковывай, сильнее! Все и вся! – с истеричными нотками звучал он откуда-то из темноты. – Мороза наддай, мороза!

Расслышав тональности голоса, Катя, наконец, поняла, кому он принадлежал. Озему!

– Разве в облачную погоду настоящий мороз дашь? – донесся в ответ сварливый голос Деда Трескуна. – Небо вон сплошь затянуто.

– Эй, Позвизд! – тут же завопил Озем. – Хватит градом развлекаться, времени совсем не осталось! Запрягай живо свои бури и ураганы, тучи разгоняй!

Шелест рушившейся сверху ледяной крупы разом прекратился. Вместо него что-то взвыло, взревело и понеслось вверх. Под напором буйных ветров плотная облачность дрогнула и, будто спасаясь бегством, поспешно подалась в стороны. Не прошло и минуты, как небосклон прояснился.

Его по-зимнему черный бархат был сплошь усеян звездами, которые выглядели кристалликами льда. В центре с царственным видом распласталась луна. Окутанная морозным ореолом, она светила так ярко, что девочка после долгого пребывания в темноте и снежной круговерти остановилась и ненадолго зажмурилась.

Когда она снова открыла глаза, то увидела завораживающую картину. Все окрест было белым-бело. Снега, укутавшие землю и реку, переливчато искрились в лунном сиянии. Стоявшие по берегам ветлы отбрасывали пронзительные узорчатые тени, а их кроны бугрились шапками пышного покрова. Кругом стояла изумительная звенящая тишина. На короткий миг девочке даже почудилось, что ни беспроглядной темени, ни пурги, ни зловещих теней вовсе и не было. А была лишь только эта упоительная зимняя благодать, которой она не раз любовалась сквозь окна уютного и пронизанного теплом бабушкиного дома.

Бум-м, бум-м, бум-м – выводя ее из радужных воспоминаний, вновь покатилось по-над берегом. От ударов ледяного молота Трескуна холод резко усилился. Катя встрепенулась и поспешила дальше. Но не успела сделать и полдюжины шагов, как была вынуждена замереть. Под ее ногами промороженный снег захрустел так, что, казалось, звуки шагов были слышны за версты вокруг. Она настороженно огляделась. Нет, все вроде бы продолжало оставаться по-прежнему. Ни Озем из-за сугроба не выскочил, ни Трескун не набросился. Понимая, что время неумолимо истекает, и праздники вот-вот закончатся, девочка бросилась вперед во всю прыть. И только сейчас заметила, что берега значительно сблизились, превратив речку в речушку.

«Значит, скоро исток», – решила Катя и, собравшись с силами, побежала быстрее.

Заснеженное русло, плавно вильнув из стороны в сторону, принялось загибаться резкой излучиной. Следуя им, девочка обогнула мыс берега и тут же невдалеке перед собой увидела какое-то сооружение. Но разглядеть его более подробно не было никакой возможности, потому что нависшая за ним луна светила прямо в глаза и превращала его в неразборчивую высокую тень. Желая понять, что это такое Катя приблизилась.

Подойдя почти вплотную, она сообразила, что перед ней – мельница. Девочке показалась, что эта точь-в-точь похожа на ту, которая была изображена на старинной почтовой открытке, хранившейся в бабушкином комоде. В прежние времена она располагалась на берегу неширокой речки Коломенки в пригороде, звавшемся Запруды. Хотя, конечно, вряд ли. Столько подобных мельниц было установлено по берегам рек и речушек необъятного края, не перечесть! Но все равно от этой мысли на душе потеплело – будто снова в родном городе очутилась.

Складывалось впечатление, что мельница была очень старой и, по-видимому, давно заброшенной. Ее покосившийся остов с трудом выдерживал скопившийся на крыше снег, а потемневшие от времени выщербленные доски кое-где расходились, образуя широкие щели. В выступавшей над поверхностью реки части колеса не хватало нескольких лопастей. Уцелевшие же были настолько источены от неустанной многолетней работы, что местами едва превосходили толщиной бумажный лист.

Но странное дело: колесо, прочно вмерзшее нижней своею частью в лед, время от времени подергивалось, точно из последних сил старалось вытолкнуть что-то вовне, в Мир. Да и сама мельница стояла необычно. Не у кромки воды, как положено, погрузив в реку лишь колесо, а прямо в сузившемся русле, перекрывая его от берега до берега. Даже, вон, судя по торчащим над поверхностью двум третям дверного полотна, она основанием аж вниз опустилась. На неглубоком дне стоит, что ли?!

«Вот это да! – удивилась Катя, хотя и не была знатоком в возведении таких сооружений. – Интересно, а за ней что?».

Она забежала за угол мельницы и растеряно застыла. За ним ничего не было! Вернее, не было русла, которое следовало ожидать. Вместо него сразу у задней стены высился берег. Девочка в замешательстве потрясла головой, будто желая избавиться от наваждения, и обогнула мельницу с другой стороны. Но и там было то же самое. Пораженная от увиденного, она вернулась на прежнее место и задумчиво воззрилась на мельницу. Но внимательное разглядывание только усугубило ситуацию.

Получалось, что колесо вращалось не силой воды, бегущей откуда-то с верхнего течения, а крутилось по своей воле и создавало поток, берущий начало именно от передней стены мельницы.

«Ну, это уж совсем! – мысленно всплеснула руками девочка, еще раз окидывая взглядом берега, плотно подступившие к сооружению с трех сторон: с боков и сзади. – Как такое быть может?! Где же тогда Исток, внутри что ли?! Или где-то рядом скрывается?!».

Желая проверить свое предположение, Катя подошла к двери и принялась размышлять, чем бы обколоть лед у ее основания, чтобы приоткрыть полотно и проникнуть внутрь. Но придумать ничего не успела, потому что вдруг все окрест огласилось громким хохотом и визгом. Девочка от неожиданности вздрогнула и, не теряя ни секунды, юркнула за заднюю стену строения, где и притаилась. Осторожно выглянув из укрытия, она увидела, как с берега на припорошенный лед реки скатилось несколько дюжин нелюдей.

В центре толпы находились безобразные косоглазые старухи, Святочницы, которые появляются на земле именно в эту пору. Их тела с головы до пят были покрыты густыми и длинными неопрятными волосами. Они, ни разу не мытые и не чесанные, издавали такое зловоние, что даже на расстоянии Кате приходилось невольно морщиться и прикрывать ладошкой нос. Неспособные говорить, эти создания лишь злорадно завывали и, раскинув руки, кружились в непрекращающемся танце. Растопыренные пальцы закачивались длиннющими когтями, которые в лунном сиянии отблескивали, как остро отточенные ножи. Именно ими безжалостные Святочницы были готовы расправиться с каждым живым существом, кто встретится на пути.

У их ног, буквально утопая по уши в рыхлом снегу, нарезали несусветные зигзаги маленькие чертики, Хухлики и Кулешата. Хотя они и были с кулак ростом, но так истошно вопили восторженными голосами, что у Кати начало звенеть в ушах. От их безобразий и в обычное время спасения нет. А в период этих праздников в них вообще, словно безумие вселяется. Такие пакости творят, что ни в чем зловредным Шиликунам не уступают! Да и то: они все между собой и обличьем, и мерзким характером схожи.

Разномастная нечисть все пребывала и пребывала. Судя по охватившему ее возбуждению, она в предвкушении чего-то ждала.

«Наверное, когда Время окончательно замрет, – догадалась девочка и забеспокоилась: – Что же предпринять?! Истока-то я пока не обнаружила, не видно его нигде!».