Мельница времени

Ей сразу вспомнились зимние улочки родного города, седые от мороза тротуары с прямыми, как стрела, языками ледяных дорожек, накатанных безудержной от восторга детворой. Почти все без исключения взрослые, стараясь не наступать на них, почему-то хмурятся и постоянно делают замечания: дескать, пройти невозможно. Странные они все-таки, эти дяди и тети, будто недавно сами такое же не вытворяли. Или их так время изменило?

Время, время, время – застучало частым пульсом в голове девочки. Сколько его у нее осталось? Много ли, мало? Может, замедлив свое течение и почти перестав журчать, оно дает шанс добраться до Истока? Или скованное коварным льдом замерло навсегда, полностью исключив возможность достичь долгожданной цели?

Отвлекшись от своих мыслей, Катя вдруг с удивлением осознала, что окружающий пейзаж значительно изменился. Небо начало затягиваться грозными снежными облаками. Прибрежные заросли густо покрылись инеем, по льду побежала белая поземка. А вдалеке берега и вовсе утонули в глубоких сугробах. Она недоуменно захлопала глазами и затрясла головой, желая освободиться от привидевшегося морока. Но все оставалось по-прежнему. Девочка никак не могла понять, что же произошло, но, наконец, кажется, догадалась. Здесь снова раскинулись владения Трескуна. Она же его в отличие от Снежевиночки за Край Земли в бездонный колодец не изгнала, только из леса выпроводила. Он отступил сколько-то, а потом, когда пение прекратилось, успокоился и остался царствовать.

«Ну ладно, – убеждала себя Катя, – по крайней мере, лед не растает. Просто надо будет к притокам внимательнее присматриваться и прислушиваться».

Именно в этот момент на противоположной стороне показались заросли камыша, довольно глубоко врезающиеся в берег. Было очень похоже на то, что там мог находиться приток. Девочка, не раздумывая, двинулась в том направлении.

Но только лишь она миновала середину реки, как за ее спиной раздался противный, как зубовный скрежет, звук. Девочка резко обернулась. Было видно, как вдалеке река встала высоким мрачным горбом, внутри которого на миг смутно мелькнуло что-то разноцветное: то ли какие-то непонятные огоньки, то ли драгоценные камни. Катя вгляделась в возникший холм и обмерла. Оказалось, это так неимоверно вздыбился покрывавший реку лед.

Находящиеся на вершине хребта льдины стали сползать вниз и обрушиваться на распростертый внизу прозрачный покров. Тот сначала пытался сопротивляться такой тяжести, но потом не выдержал и, лопнув с громким хрустом, пошел извилистыми трещинами. Их частая паутина стремительно двинулась в сторону девочки. Не успела она опомниться, как слева и справа от нее на льду начали образовываться глубокие щели, которые к тому же с каждой секундой неумолимо расширялись. Понимая, что через короткое время она будет отрезана от берегов, Катя попыталась перепрыгнуть через ближайшую трещину. К счастью, это ей удалось. Потом собралась с силами и преодолела следующую. Но перед очередным разломом она была вынуждена остановиться – расстояние между его краями оказалось слишком велико. К тому же начавшая проступать из него вода делала поверхность льда еще более скользкой.

Девочка была так поглощена происходящим, что не сразу расслышала разносящийся вдоль реки цокот копыт. Она вскинула глаза. Над камышом показалось с полдюжины … взлохмаченных собачьих голов! Один из всадников, окинув взором русло, громко оповестил остальных:

– Смотрите, там наш детеныш в опасности!

Катя даже не успела сообразить, почему ее так назвали, как другой наездник, резко осадив коня, проворно соскочил на землю и бросился к речной кромке. В его руках была длинная смотанная веревка. Он ловко бросил один конец девочке и крикнул:

– Хватайся крепче и ногами упрись! Как только дерну, подпрыгни, как можно выше! Готова?!

Девочка согласно кивнула. Воин мощно рванул бечеву, и увлекаемая ею девочка, вовремя оттолкнувшись, вмиг оказалась на берегу. Пробежав по инерции несколько шагов, она слету ткнулась лицом в широкую грудь спасителя. Тот ласково обнял ее и принялся успокаивающе поглаживать по спине.

В этот момент освобожденная от оков вода принялась с шумом вырываться из трещин, вздыматься вспененными валами и яростно биться о нагромождение льдин, рассыпая вокруг тучи холодных брызг. Щербатые прозрачные пласты в возмущении вставали на дыбы, а затем всей тяжестью плашмя обрушивались вниз, будто старались прихлопнуть и унять разбушевавшиеся волны. На реке начало твориться что-то невообразимое.

Воин предусмотрительно отвел девочку подальше от кромки воды. Вдруг он настороженно закрутил головой, стал шумно принюхиваться, а затем удивленно воскликнул:

– Какой от тебя странный запах исходит, дитя! Пахнет зайцем, белкой, барсуком и … даже волком! Постой, а что это у тебя на голове за неразбериха такая?!

И он принялся перебирать клочья шерсти, так и оставшиеся на шапочке Кати с тех пор, когда звери обрядили ее Снежевиночкой.

«Ой, они издалека меня из-за шапки за свою приняли!», – сообразила она.

Песьеголовец отпрянул и, крепко держа девочку за плечи, с изумлением воззрился на нее.

– Она – не нашего племени, – растерянно пробормотал он. – Это же … юная змейка!

Катя вскинула глаза. Перед ней высился Клык.

– Да какая я вам змейка! – запротестовала уже порядком пришедшая в себя девочка. – Вы же в горах у Босоркуна видели, что у меня не хвост, а ноги! Вот они, с тех пор никуда не делись! – и она попеременно согнула колени. – Я – девочка, меня Катя зовут!

– Катя? – задумчиво переспросил Клык. – Подожди, это не о тебе ли Берендеи весть разнесли?

Девочка, не зная, что ответить, лишь пожала плечами.

– Ну как же! – продолжил воин потеплевшим голосом. – Старшина Михайло все соседние народы оповестил, что ты их детей от чар Озема избавила. Только потом от провожатых почему-то отказалась. Вот он и просил всех, кому на пути встретишься, за твое добро тебе всяческое содействие оказывать.

Катя зарделась от удовольствия. Приятно все-таки, когда ты не думаешь, не гадаешь, а о тебе добрая молва идет.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Вот вы просьбу дяди Михайло и выполнили, меня из беды выручили. Теперь дальше пойду.

– А куда путь держишь? – спросил Клык.

– Туда, – указала девочка рукой вдоль реки.

– Так нам – в ту же сторону! – оживился Песьеголовец. – Мы тебя подвезем.

Девочка несколько смутилась: больно скоро он тон переменил, не уловка ли это? Воин, точно уловив ее настроение, искренне произнес:

– Да ты не бойся! Кто Озему – враг, тот нам – друг! А лучше давай погостить заедешь на часок, другой. Отогреешься, горяченького перекусишь. Ты, поди, голодная.

В этот момент Катя и впрямь почувствовала, что хочет есть и согласилась. Клык вскочил на коня, затем подхватил Катю и усадил ее впереди себя.

– Подремли, если хочешь, пока ехать будем, – сказал он и запахнул девочку меховыми полами своего походного кафтана.

Потом для верности обхватил ее одной рукой, другой легонько тронул поводья, и конь плавно двинулся с места. Внутри этого мягкого импровизированного укрытия Катя вдруг почувствовала себя защищенной. Казалось, что напряжение, подспудно царившее в душе на протяжении всего пути, ушло и уступило место успокоенности. К тому же тело Клыка так сильно грело, что девочка даже ощутила некое подобие комфорта. Уже смежив веки и погружаясь в сладостную дрему, она подумала:

«Получается, Песьеголовцы во многом с собаками схожи. И температура тела у них выше, чем у людей, и вполне добрые, если их не злить и не дразнить».

С этими мыслями она и заснула. Кони шли резвой иноходью, ровно и без ощутимых толчков, поэтому ничто не выводило Катю из того блаженного состояния, в которое она погрузилась. Так прошло какое-то время, не короткое, но, судя по всему, и не долгое. Потому что, когда девочка открыла глаза, было еще довольно светло.

Перед путниками на вдающемся мысом в реку берегу высился занесенный снегом земляной вал с крутыми склонами, внешнюю часть которого ограничивал глубокий ров. Вершина вала щетинилась прочным частоколом, который надежно опоясывал укрывшееся за ним городище. Было видно, как изнутри к небу тянулись многочисленные, будто замершие дымки, которые обычно бывают лишь в морозные безветренные зимы. Катя подалась вперед и высунулась наружу. Щеки тут же начало щипать и покалывать стылым звенящим воздухом.

«Вот ведь как Трескун не на шутку разошелся! – внутренне возмутилась она. – Наверное, изгнание из леса компенсирует. Еще и время его не наступило, а он уже свирепствует так, словно зима – в самом разгаре».

Девочка окинула взором раскинувшиеся вокруг глубокие снега и застыла от удивления. Видневшийся вдали лес тянул вверх голые, совершенно лишенные листьев ветви.

«Ничего не понимаю! – затрясла она головой. – Только что ведь на том берегу лето было! Неужели, пока спала, снова какую-то черту пересекла?!».

Желая проверить свое предположение, Катя тут же обратилась к Клыку с вопросом.

– И давно у вас морозы? – спросила она.

– Да, почитай, с конца Груденя, – ответил тот. – Правда, весь Студень снег валил, погода мягче сделалась. А в последнюю неделю снова холода нагрянули, да еще какие! Чуешь?! Вот уж и солнце на лето поворотилось, а мороз крепчает, будто все насквозь пронять хочет!

Девочка отказывалась верить услышанному. Получалось, что здесь и впрямь зима в самом разгаре! Морозы, как и положено, начались в конце ноября, в декабре выдались обильные снегопады. День начал удлиняться, значит, период зимнего солнцестояния уже прошел. Так сейчас начало января, что ли?! Охватившее ее волнение никак не давало сообразить, когда же она вышла из дома и сколько дней была в пути.

Клык вздохнул, выпустил при этом густое облако пара и промолвил:

– И как сегодня народ гулять будет?!

– Гулять в такую холодину? Зачем? – не поняла девочка.

– Так ведь по случаю последнего дня праздников! Завтра ж – семик Просиня, забыла разве?! – воскликнул собеседник.

«Ох, ты! – обомлела Катя. – Седьмое января настает! Время-то как быстро пролетело! Значит, у меня в запасе всего несколько часов осталось?! Какое уж тут «погостить»! Изо всех сил бежать надо, Исток искать!».

От мыслей о том, что вот-вот все закончится, и темные силы навсегда останутся в этом мире, у нее внутри все похолодело и зашлось мелкой нервной дрожью. Словно туда коварно пробрался жестокий Трескун, с леденящими объятиями которого не могло справиться даже пышущее жаром тело Клыка.