Мельница времени

– Постойте! – крикнула девочка. – Сейчас кое-что попробуем!

И она от души почесала затылок.

– Ну и чего ты меня в эту холодину зазвала? – послышался над ее ухом знакомый сварливый голос. – Не дело после теплой кухни сразу на мороз выскакивать. Так и простудиться недолго.

– Дзяд, миленький, хорошенький, не сердись, выручай! – зачастила Катя. – Скажи, чего Трескун боится?

– Вестимо, чего, – ответил тот, – тепла боится. Недаром зимой печи пышут, ему к домам подобраться не дают.

– Вот ты даешь! – всплеснула руками девочка. – Они, – кивнула она на зверей, – печь, что ли должны соорудить и топить до тех пор, пока жар по всему лесу не пойдет?! А что-то другое придумать можно?

– Можно, – невозмутимо промолвил Дзяд. – Если бы правильно спросила, я бы по-другому ответил. Он всего пуще «кого» боится, Снежевиночку.

– А это кто? – не поняла Катя.

– Девчушка такая невеликая, с тебя, пожалуй, будет. Ее некоторые еще Снегуркой или Снегурочкой называют.

– Да как же такое быть может, – удивилась Катя, – чтобы он внучку свою боялся?

– Тю, – присвистнул Дзяд, – какая ж она внучка?! Снежевиночка – супротивница его. Лишь только появляется, все понимают: скоро проталинки проклюнутся, ручейки побегут, капель зазвенит. Одним словом, весна наступит. Девонька эта идет себе по лесам, по лугам, песенку веселую напевает. Рядом птицы летят, щебетом ей вторят. Трескун, как такое заслышит, сразу отступать начинает. Так и гонит его Снежевиночка до края земли, пока он в свой колодец не спрячется.

– Ты хочешь сказать …, – задумчиво протянула девочка.

– Ну да! – воскликнул собеседник. – Мнится, ты на эту роль вполне подойдешь.

– Ой, – обрадовалась Катя, – спасибо тебе огромное за совет мудрый!

– Я же говорил, мы для того и существуем, чтобы домочадцев выручать, – ответил голос и добавил: – Ежели больше от меня ничего не требуется, тогда я обратно полетел.

– Ты только лети, пожалуйста, не быстро, – сказала Катя, – чтобы на морозе не продуло. А то простудишься еще.

– Спасибо, что душой за меня радеешь, – благодарно промолвил Дзяд и с легким шелестом растаял в воздухе.

– Так, – обращаясь к зверям, бодро произнесла девочка, настроение которой значительно улучшилось, – кто Снежевиночку видел?

– Да мы ее почитай каждый год зрим, – ответил медведь.

– Тогда наряжайте меня так, чтобы я на нее похожей стала, – сказала Катя.

Звери незамедлительно принялись за дело. Белки, зайцы, лисы и даже волки отщипнули от себя по клочку шерсти, чтобы сделать меховую опушку вокруг спортивной шапочки, а также по рукавам и подолу Катиной куртки. Правда, оторочка получилась не белая, как положено, но ничего не попишешь: что оказалось под рукой, из того и сделали. Тут уж выбирать не приходится. Медведь острыми когтями аккуратно срезал с березы узенькие длинные полоски коры. Еноты помяли их сноровистыми лапами, а барсуки ловко свили ажурным плетением. Получилась пышная девичья коса. Скоро все было готово.

Медведь, как заправский художник, отошел на пару шагов назад, склонил чуть набок голову и с прищуром оглядел коллективное творение.

– А что, очень даже похоже, – удовлетворенно произнес он.

Остальные согласно закивали.

– Тогда я пошла, – сказала Катя, обращаясь к зверям. – Вы здесь оставайтесь, чтобы Трескун подвох не заподозрил. Пусть со мной только птицы летят.

– А петь обязательно придется? – озабоченно спросил один из дроздов. – Мы – птицы перелетные, только в теплое время поем. На холоде нам непривычно. Вдруг горло поморозим?

– Ну, – развел лапы медведь, – тут выбирать не приходится. Вы уж расстарайтесь на общее благо.

На том и порешили. Девочка развернулась и в сопровождении стаи птиц вновь двинулась вглубь леса. Вскоре впереди показалась та самая ель. И только тут Катя сообразила, что не знает, какую песню надо петь. Ни у Дзяда, ни у медведя она об этом спросить не догадалась. Интересоваться же сейчас у птиц тоже было не с руки – уж очень они близко к Трескуну подошли. Начнут хором объяснять, такой гвалт поднимется, все дело насмарку пойдет.

«Ладно, – мысленно махнула рукой девочка, – не до слов теперь. Главное, чтобы мотив какой-нибудь веселый был».

Она вобрала побольше воздуха и запела первое, пришедшее на ум, музыкальную заставку из замечательного мультипликационного альманаха времен детства родителей «Веселая карусель»: «Ла-ла-ла, ла-ла-ла, начинаем рассказ …». Птицы прислушались к мелодии, уловили, а потом и подхватили ее. В насквозь промерзшей морозной тиши разом возникли радостные жизнеутверждающие звуки, которые росли и крепли с каждой секундой. Дробясь о стволы и ветви деревьев на отдельные нотки, они переливчатыми мерцающими искорками катились все дальше и дальше. Заледеневшие листья принялись раскачиваться в такт музыке и издавать легкое позвякивание, напоминающее дружную весеннюю капель.

Заслышав пение, Трескун затрясся от злобы. Не могло такого быть, ведь он только что явился! Кто посмел разыгрывать повелителя зимы?! Старик взметнул тяжелый, отливающей ледяной томительностью молот и грозно обернулся. Но представшая взору картина заставила его оторопеть.

Вдалеке, неуклонно приближаясь, между деревьев беззаботно скакала та самая противная девчонка, которая каждый год не дает ему покоя. И совладать с которой нет никаких сил!

Крупная дрожь вновь пронизала тело Трескуна. Но теперь это была не злоба, а охвативший все его существо страх. Он втянул голову в плечи, сгорбился, будто осевший под лучами солнца мартовский снег и бросился наутек. Но даже на бегу старика колотило так, что из растрепанной шевелюры начал сыпаться обильный снег. Воздушные вихри, пронизывающие дыры зипуна, закручивали его и горстями кидали из стороны в сторону, как во время жестокой вьюги, засыпая все окрест пышными сугробами. В густом, тянущемся за Трескуном белом сумбурном шлейфе смутно угадывались двенадцать мрачных, мчащихся следом силуэтов.

Видя такое поспешное отступление противника, Катя воодушевилась и припустилась вдогонку. Обрадованные птицы не отставали и заливались на все голоса. Особенно старался тот дрозд, который опасался простудить горло.

Так они бежали какое-то время, пока не достигли опушки. У крайних деревьев девочка остановилась. Преследовать Трескуна в чистом поле, где все было видно, как на ладони, она не решилась, чтобы не раскрылся подвох. Широко стелившийся снежный бурун, за которым все еще летели птицы, катился далеко впереди, пока, наконец, не канул за горизонт. Катя на всякий случай пропела еще пару раз и умолкла, переводя дыхание. Скоро ей показалось, что спину начало пригревать. Она обернулась.

Глава XI

Сокрушительный ледоход, избавление от Лихорадки и пограничный камень

В лучах вновь проглянувшего жаркого летнего солнца лес преображался прямо на глазах. Оттаивающая листва принялась истекать сначала обильными каплями, затем исходить благодатной испариной, а потом просыхать и расправляться. С другого края леса доносились ликующие вопли звериного люда. Казалось, что в общем хоре громче всех восторженно голосила маленькая серая мышка.

Катя решила не возвращаться. Если вернуться, звери в благодарность будут уговаривать остаться погостить. Времени же для этого совсем не было, и так, сколько на изгнание Трескуна потратила. А отказываться от искреннего приглашения неловко, обидятся. Поэтому самое правильное – продолжить путь. И она двинулась в сторону луга. В ее душе вешним потоком бурлила искренняя радость: день прошел не зря, такое дело сделала!

А вот согласитесь, хорошо, когда в течение дня добрый поступок удается совершить. Кого-то поддержать, ободрить; кому-то помочь, просто улыбнуться, наконец. Пусть он всего один, этот поступок. Чаще и не надо. Ведь даже солнце, своим теплом и светом творящее самое большое на земле благо, за день пересекает небосклон лишь единожды.

Девочка вышла из леса и в нерешительности замерла. Обильные снега, оставленные отступавшим в панике Трескуном, так быстро растаяли, что промерзшая земля, как ни старалась, не могла полностью впитать такое количество влаги. Поэтому простиравшаяся вокруг ровная поверхность была сплошь покрыта растекшимися лужами. Шлепать по ним не доставляло никакого удовольствия. Она еще немного постояла, раздумывая, а потом пошла вдоль кромки деревьев, где скрытая тенью почва пока оставалась твердой. Скоро стало понятно, что опушка, неуклонно заворачивая, ведет прямиком к реке.

Прошло всего ничего, как вблизи крайних деревьев и впрямь возник берег. Но когда Катя взглянула на него, ее постигло разочарование. К нижнему его краю стекло столько талой воды, что двигаться вдоль русла не представлялось возможным. Там образовалась такая сочная грязь, что лишь ступишь, сразу увязнешь по щиколотку, а то и по колено. Она остановилась и прислушалась, но знакомого журчания, к сожалению, не уловила.

«Эх, как бы ухитриться и ближе к воде подойти?», – промелькнула мысль.

Тут невдалеке девочка увидела старую поваленную сосну, которая своей высохшей кроной стелилась над рекой. Соблюдая все меры предосторожности, крепко держась за ветви, она пробралась до конца ствола, наклонилась и … не поверила своим глазам! Русло было сковано толстенным слоем льда! Сквозь его прозрачную поверхность было хорошо видно, как у самого дна, вяло поводя плавниками, замерли сонные рыбки и рыбины. Пышные водоросли напряженно застыли, словно течение прекратилось совсем. От реки исходила все та же тишина.

Катя почувствовала растущее беспокойство. Дальше-то что делать, нужный приток, в который потом свернуть следует, как определить?! В сложившейся ситуации ей представилось единственно верным не что иное, как пойти по льду реки. Оттуда куда вероятнее можно будет звуки уловить. Берегом следовать невозможно, потому что грязь непролазная кругом. А отдаляться от него вообще смысла не имеет.

Девочка без труда спустилась с дерева вниз, благо было невысоко – ветви почти касались поверхности льда. Удивительно, но, несмотря на навалившееся тепло, он почти совсем не таял. Его зеркальная поверхность отражала падающие солнечные лучи, не давая им возможность растопить ее так скоро, как снег на лугу.

«С одной стороны, лед реку сковал и журчание приглушил. С другой, по нему двигаться можно. Пока растает, я уже много пройти смогу», – подумала Катя и поспешила вперед, стараясь держаться берега.

Кругом раскинулся ослепительно сверкавший на солнце речной простор. Ледяная поверхность веяла прохладой, так что жарко не было. Поэтому девочка двигалась бодрым шагом. Хотя, сказать по правде, ноги на прозрачной глади все же немного разъезжались и вынуждали ее делать дополнительные усилия. Но вскоре она сообразила и, толкаясь попеременно, то одной ногой, то другой, весело заскользила по льду.

«Жаль, коньков нет, – мысленно вздохнула Катя, – а то бы я, ух, полетела!».

Но и без них было куда как хорошо: и быстро, и без прежнего напряжения. Мчишься, как вздумается, и тебя никто не оговаривает.