Я был, я видел, я летел… Репортаж и очерки разных лет. Вехи времени

– Сами пожар тушить не будем. Сейчас сядем в Караидели и организуем пожарный отряд из местных…

Я, не очень соображая, киваю головой: в Караидели так в Караидели, сейчас для меня самое время хоть на пяток минут выползти на твердую землю, прийти в себя.

В КАРАИДЕЛИ, на зеленом и солнечном сельском аэродроме оглушает звенящая тишина. Пока из диспетчерской звонят в леспромхоз и ближайшие колхозы насчет людей и лесного пожара, я, чуть пошатываясь, иду на траву и ложусь под огромным голубым куполом неба, с которого мы только что свалились. Постепенно головная боль от моторов уходит, и я начинаю «подбивать бабки»: даже если сгрести в кучу все зарисовки с воздуха и картины загорания, то на репортаж не наскребешь: нет главного – людей в борьбе с огнем, какого-то смыслового поворота. Этих картин, конечно, хватило бы на хлипкую зарисовку с бодряческим концом: вот так, мол, товарищи, денно и нощно несет службу авиационная охрана лесов с воздуха…

Но это уже было. Было, и не раз.

И потом надо слишком себя не уважать, чтобы поставить свою подпись под таким твореньем.

ЛЕЖУ на траве и думаю, что это неудача. Еще одна несработавшая поездка – у меня довольно часто бывают ненаписанные репортажи. Значит, неверна моя теория насчет того всегда выручающего, пусть одного, но шанса.

Значит, сегодня такого шанса не было…

…Тяжелые шаги Сизёмина прерывают мои мысли. Он только что организовал местные власти на борьбу с огнем и теперь спешит проявить внимание к прессе, которую опекает вместо десантника.

– Ну, тракторист-то каков! – говорит Сизёмин подходя и качает головой. – И ведь эти, что на прицепе ехали, тоже ухом не повели…

– Какой тракторист? – ничего не понимаю я.

– Да разве не видели? – удивляется Сизёмин. – Там же на тракторе с прицепом мимо пожара люди ехали и не могли его не видеть, дорога-то от загорания совсем близко. А ведь мимо прокатили, куркули, ни один не спрыгнул. Я уж думал, не сесть ли вертолету возле трактора – да пристыдить их как следует…

– Да что ж вы не сели! – по вертолетной привычке громко кричу я и в отчаяньи машу рукой: такой материал уехал вместе с этим укатившим трактором! Это же надо, ехали мимо – мимо своего же горящего леса! – и ни один не спрыгнул. Ни один! Да мне только полчаса дали бы поговорить с этим лихо укатившим трактористом, только полчаса…

– Времени мне было жалко на посадку, – конфузливо поясняет Сизёмин. – Если б знали, что вам это нужно, я бы дал команду… Мы ведь думали, что вы трактор тоже увидели, да и я его вам, вроде, с воздуха показывал…

ПЛЕТУСЬ в вертолет, ругая себя последними словами. Такой случай дважды не повторяется! Где теперь искать этих равнодушных людей, что сидели на прицепе и не вышли окопать пока еще маленький, совсем нестрашный пожар? Мимо какого нравственного конфликта пронесла меня сегодня репортерская судьба – и всё потому, что я не смог рассмотреть с высоты маленький, как букашка, трактор!

И всё же у меня был шанс. Пусть единственный, пусть промелькнувший мимо – но шанс у газетчика всегда есть.

Надо только уметь не упускать то, что неповторимо.

…Мы летим в обратный путь над светлой лентой Павловского водохранилища, и я чувствую как бы второе дыхание: притерпелся все-таки к вертолету! Напротив меня сидит и скучает проверявший своего летчика комэск. Наклоняюсь к нему и кричу в ухо:

– А ваша эскадрилья чем занимается?

Он пытается ответить, но устав перекрикивать шум винтов, берет блокнот и пишет в нем подробную справку разборчивым аккуратным почерком. Прячу записанное себе в пиджак. Это может пригодиться. Это может навести на следующий репортаж. А значит, летал я не бесполезно.

Бесполезных полетов нет, так же, как нет бесполезных дорог.

И каждая дорога нам, газетчикам, что-то дает, даже если она не выливается в газетные строчки.

    В. САВЕЛЬЕВ.
    Источник: газета «Вечерняя Уфа», 4 мая 1986 года.

«Я НЕ ЗНАЛ, ЧТО ЛЮБОВЬ – ЗАРАЗА…»

Репортаж из серии «Если вы там не были, то не надо!»

Принимали меня здесь как дорогого гостя, исполняли все желания. О, бутерброды! О, чай! Захотелось бы мне коньяку – и за ним бы побежали. Сам Фельдман, Исумер Евсеевич, радушно подкладывал мне лучшие кусочки, а помогавшая ему женщина, застилая салфетку, повторяла, что все стерильно. Когда я захотел познакомиться с девочками, тоже не было проблем. Исумер Евсеевич взялся все устроить…

И вскоре Света, статная Света томилась за дверями и ждала, когда ее позовут. А потом ко мне привели Таню. Но Света была лучше – этакая дива с распущенными светлыми волосами, девятнадцати лет. Как бы сказал классик: знойная девушка, мечта поэта.

– Света, вы сексом занимаетесь с какого возраста?

Это не я! Я бы, признаться, не осмелился задать такой вопрос.

Света вздыхает и закатывает под челку глаза. Томно тянутся минуты. Ах, молодость, молодость! Кто не грешил…

А я сижу напротив Светы, а на коленях у меня папочка, где все о ней. Там черным по белому записано: «Светлана К., 19** г. рождения. Сифилис вторичный, рецидивный…» Света заразила Андрея, а потом второго Андрея. Того, что заразил Таню. Или наоборот… Тьфу, черт побери, кто кого заразил? Если по признаку вторичности и давности заболевания, то это был Миша из Ростова. Который бизнесмен. И с которым Света…

– Свет, когда Миша-то был?

Она твердо смотрит в пол:

– В последний раз он приезжал в Мелеуз в феврале этого года…

– Постойте, Света, вы же говорили, что к тому времени в Мише разочаровались? И познакомились с Андреем…

– Нет, с Андреем я давно была знакома. Просто на вечере в ресторане я встретила его с женой, потанцевали…

– Как с женой? Он же разведен и хочет жениться на Тане…

– А это другой Андрей. Вы разве не поняли?..

…Нет, со Светой каши не сваришь, я прошу позвать Таню. Таня совсем другое дело: Света – лед и томное молчание, а Таня – живчик, этакий кудрявый говорун с карими глазами. Сегодня выписывается, а через неделю свадьба. С этим самым Андреем. Который познакомился и спал со Светой, а потом предпочел Таню.

– Таня, вы на Андрея не в обиде?

– С чего бы, мы любим друг друга!

– Так кто же вас заразил?

– Ну, разумеется, Яссо…

У нас с присутствующим врачом-венерологом вытягиваются лица…

– Какой Яссо? – бормочу я, чтобы прервать паузу. – Это что, имя такое?

– Ага. Он приехал с Кавказа открывать в нашем городе цех…

– А фамилия как?

– Я не помню. Нет, правда, не запомнила: у него очень длинная фамилия. Но он не виноват: не знал про болезнь. Я тоже не знаю, куда он уехал. Говорят, его видели в Стерлитамаке…

Пока я выясняю с Таней перипетии ее нелегких отношений с Яссо, а затем с Андреем, кто там и на кого обиделся, и вообще, кто с кем и когда, время пробежало. Таня спохватывается и просит:

– Ой, на укол опоздаю. Можно, я побегу?