Я лейтенант газетного фронта. Судьбы людей в публикациях разных лет. Профессия – журналист

– Экий вы требовательный, – защелкал словами судья и побагровел всеми лампочками. – Но мы выполним этот пункт Процессуального уложения…

Перегородка в зале суда раздвинулась, и десять кибер-«присяжных» выстроились в ряд по правую сторону от судьи, как стенка из игральных автоматов…

– Ради объективности электронного правосудия, – между тем доложила суду блондинка-секретарь, – состав присяжных заседателей подобран с использованием искусственного интеллекта разных конфигураций, в пропорции, исключающей паритет их голосов при голосовании о виновности…

Вконец опечаленный Матвейчиков стал вспоминать, когда же машины так вытеснили людей. Когда его банк увеличил использование искусственного интеллекта при выдаче кредитов? Или когда автомобили стали передвигаться без участия человека, а пилотов авиации заменили роботы? Или когда люди согласились на всеобщую роботизацию и юристами стали андроиды?

– Подсудимый, встаньте! За что вы ударили соседа? – приступил к допросу судья.

– Потому что он свинья! – выкрикнул Федор, боясь, что гуманоиды не дадут договорить и заткнут рот кляпом со стола прокурора.

Кадр из спектакля по пьесе R.U.R. («Россумские универсальные роботы»), написанной Карелом Чапеком в 1920 году.

– Вы хотите сказать, что ваш сосед Плюшин – животное из класса млекопитающие, отряда парнокопытные, подотряда нежвачные, семейства свиньи? – побагровев лампочками от натуги, заговорил судья. – Разве он не человек?

– Не человек он, а кабан толстопузый! Ему уж пятьдесят лет, а напивается до поросячьего визга…

Со стороны «присяжных» зажужжали и закипели кибер-«мозги»: визг свиньи может достичь 115 децибел, свинья пьет 5—10 литров жидкости в сутки… Крайний робот справа, перегреваясь, бубнил:

– Противоречивые показания… противоречивые показания… Свиньи не живут более 15 лет…

– Эта свинья живет, – уверил Федор. – В гости приходит и к женскому полу пристает!

– То есть, покрывает свиноматок? – уточнила в протокол блондинка, секретарь суда, тоже пожужжав электронно-женским мозгом. – Для качественных поросят и повышения плодовитости свиноматки второй раз рекомендуется покрыть свинку другим хряком? Вы это имеете в виду?

– Дура ты! – крикнул Матвейчиков, забыв, что перед ним робот. – Какие к свиньям свиноматки! К моей жене под юбку полез, а я ему в «пятак»! Он копыта и задрал, петух облезлый! В крокодиловых туфлях!

Человекоподобный робот с обликом женщины София, разработанный гонконгской компанией Hanson Robotics, имитирует «эмоции» (нижние кадры из видео-сюжета «Робот София в Астане», июль 2018 года).

Три «присяжных заседателя» – из немодернизированной серии роботов – беспорядочно замигали и задымились, не в силах состыковать воедино петуха, крокодила и свинью, – но их вмиг увезли и заменили на «присяжных» более устойчивой конфигурации.

– Ваша честь, я не дам увести судебное следствие к парнокопытным! – слово взял молчавший до сих пор робот-прокурор. Внешне это был трафаретный для местных судов «гособвинитель а ля Вышинский»: усики, цепкий взгляд из-под круглых очков, проседь на не мнущейся прическе. – Подсудимый прав лишь в одном: его сосед Плюшин, действительно, не совсем человек…

У Федора полезли на лоб глаза, когда из-за борта прокурорского мундира через лоток поползла отпечатанная лента. Трубным голосом гособвинитель зачитал, что в Институте Киберсистем и Искусственного интеллекта соседу заменили опорно-двигательный аппарат двух ног на титановый с бустерами, а пять лет назад сделали операцию по пересадке напечатанного 3-D принтером протеза грудины и восьми ребер. «Таким образом, – закончил речь прокурор, – если принять во внимание шунтированные сосуды, кардиостимулятор на сердце, капроновые запястья, пластмассу, аккумуляторы и механизмы в теле соседа, то Плюшину осталась вживить лишь пару „умных“ протезов на титановых сплавах, чтобы стать полноценным киборгом…»

– Я не знал, что он мутант, – застонал Федор, видя, как багровеют лампочки у судьи и присяжных. – Он, гад, посягнул на самое дорогое для меня…

– Самым дорогим в имуществе подсудимого Матвейчикова, – пропустив «гад», зачитала досье очаровашка-секретарь, – являются подержанный джип и двухкомнатная квартира в резервации для нероботов. К его имуществу также относятся пылесос, стиральная машина, мини-огород возле дома…

– Вам меня не понять, – гордо выпрямился Федор, чувствуя, что терять нечего. – Вы же машины. Не понять вам, как сладко проснуться утром рядом с женщиной, когда ее кожа пахнет молоком. Что вы знаете о том, как она тихо улыбается во сне! Как первый луч из окна ползет по пушку на щеке жены, и ты ревнуешь ее даже к солнечному лучу. Вам не понять, почему в мужчине живет Отелло, когда кто-то тянет лапы к любимой…

– Вы говорите о нематериальном активе? – уточнил судья. – О невещественных  объектах по строке 1110 бухгалтерского баланса?

– Нет, я говорю о любви…

– Термин «любовь» отменен как атавизм вышедшей из употребления судебной психологии! – поморщился всей гуттаперчей лица прокурор «Вышинский». – Сдается нам, что вы враг прогресса!

– Все прогрессы – реакционны, если рушится человек! – выкрикнул Федор пришедший на ум стих.

– Это кто сказал? – напрягся судья: было видно, что это обедненная версия робота для районного суда без базы литературных данных.

– Это поэт Андрей Вознесенский написал в прошлом веке, – ожила и заморгала длинными ресницами волоокая блондинка-секретарь, которая, видимо, была модернизирована по базе стихосложения. – Вознесенский внесен в черный список врагов роботизации за строки:

Будь же проклята ты, громада
программированного зверья.

– Позвольте уточнить: поэт был недоволен программным обеспечением зверинцев? – вопрошающе засипел сбоку «присяжный заседатель» с пластиковым лицом Элвиса Пресли, видимо, представитель искусства для масс в коллегии.

– Нет, – подвел черту судья и натянул, наконец, парик на свои лампочки. – Это лирика, предрассудок человеческой мысли. Объявляю перерыв на час для общения подсудимого с адвокатом-человеком. Подсудимый, советую вам перевести ваши показания в нужные алгоритмы гуманоидного правосудия…

В комнате судебного корпуса, куда конвой доставил Федора Матвейчикова для встречи с консультантом, он увидел первого живого человека: адвоката-программиста.

– Батенька, – кинулся тот к Федору, чуть не прослезившись: видно, тоже давно не видел людей. – Умоляю вас, не надо в суде нести человеческого бреда: «ревность-любовь-морковь». Ведь правосудию в век роботов – как в поисковой оптимизации – нужны «ключевые слова», понятные машинам, я их вам напишу. Твердите, что не знали, что сосед полукиборг. Иначе вас будут судить как врага прогресса и отправят в виварий на опыты или разберут на «запчасти» для операционных в резервациях… Просите в суде сделку с правосудием под грифом C-018 LF-03 b для слабоумных или, на крайний случай: WG-105-LF-08 g для оступившихся, – а на вариант RS-218 ffd не соглашайтесь…

– А если я по всем параграфам в отказ пойду и пошлю к чертям собачьим банду гуманоидов?

– Ну отправят вас в тюрьме в «пресс-хату» с татуированными роботами-«уголовниками», а ведь те и изнасиловать без гель-смазки в камере могут! Нет, родной, меняйте линию защиты и твердите в суде, что вы с детства листали комиксы про роботов и фантастику. Соврите, что ходили в конструкторский кружок робототехники и всегда были поборником искусственного интеллекта… И помните: сейчас каждую вашу интонацию и даже выражение лица суд будет фиксировать на лояльность к прогрессу…

Уходя, адвокат всплакнул, обнял Федора и шепнул: «Тоска тут работать. Ведь нас, живых людей, в здании правосудия двое: я да уборщица-старушка, которая прикинулась фанаткой киборгов…»

– Консультация окончена, – прорычал конвойный из-за двери и механическим зацепом поволок Федю в судебный зал. Он был той же грубой модели, что и сотрудник уголовного розыска, который арестовывал Матвейчикова, только с иным лицом и другими нашивками на рукаве и груди.

– Не было ли у вас претензий к кибер-конвою в комнате консультаций? – задала первый вопрос перед заседанием волоокая блондинка, судебный секретарь, вся лучась участием и добротой. Две маленьких видеокамеры в вырезе ее бюста подстроили фокусы на Матвейчикова.

– Ну, что вы! – вспомнив советы адвоката, радостно вспыхнул лицом Федор. – Ведь я так люблю роботов!..

    В. С.
    2018 год.
    (Публикуется впервые).

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО

НЕ СТАЛО «ДУЭЛЯНТА», ГОТОВОГО ПОДСТАВИТЬ ПЛЕЧО

Предисловие к статье

В феврале 2019-го интернет принес трагическую весть: «Известный башкирский правозащитник Эдвард Мурзин скончался в США».

…Вот он, уже депутат Госсобрания-Курултая Башкортостана, улыбается на фотографии из 2004 года, а за ним стоят (слева направо): редактор газеты «Русский обозреватель» Виктор Савельев (автор сей книги), директор радиостанции «Ретро-Уфа» Аскар Фазлыев, редактор газеты «Отечество» Сергей Кузнецов и редактор коммунистической газеты «Наш выбор» Ринат Габидуллин. В Башкирии Эдварда Хуснутдинова – взявшего в ходе политических бурь фамилию матери Мурзин – газетчики знали как учредителя независимой и острой, как бритва, газеты «Вечерний Нефтекамск», с которой и начался эпатажный правозащитный поход вечного «дуэлянта» и поборника справедливости.

А в нынешнем феврале Эдварду было 55 лет. Портал Собкор.02 сообщил, что Мурзин умер во сне, предположительно от остановки сердца…

Был он человеком неоднозначным и неординарным, но даже его склонность к авантюрам – только во имя справедливости! – не мешала ему дружить с самыми разными людьми, быть душой компании, генератором идей… Его любили – он был «дуэлянтом», «бузотером», ужасом коррупционеров и д’Артаньяном, готовым подставить плечо не только друзьям, но любому человеку. Вопреки системе, честно выиграв в 2003 году выборы в башкирское Госсобрание-Курултай, он не стал разжиревшим политиканом, а, как Дон Кихот, ломал копья за «американскую толерантность» в России – так судьба его выкинула в США…

В январе 2005 года у автора книги был долгий разговор с Эдвардом в Москве по поводу его фиктивного, по сути, брачного скандала – в ходе чего и родилась статья для московской газеты «Мир новостей». Статью почему-то не напечатали, хотя по этому секс-скандалу в московских СМИ не отписался только ленивый.

Теперь эту ненапечатанную статью я помещаю в книгу как эпитафию об Эдварде, добром и светлом, готовым на жертвы ради толерантности, обожавшем всех людей на свете.

    Автор книги.