Спокойных дней не будет. Книга I. Не в этой жизни

– Ой, если ждать меня, то она останется старой девой, – рассмеялась Марина. – Нашел из-за чего переживать. Кто в ее возрасте может позволить себе оставаться девицей? К тому же секс должен пойти ей на пользу. А то эта аристократическая бледность…

– Где ты набралась этой пошлости? – Он поморщился, хотя никогда не был ханжой. – Думаешь только о мужиках.

– Скажи спасибо, что не о бабах, – зацепила его Марина и, поймав возмущенный взгляд, просунула руку ему под локоть. – Ну, прости, папочка. Я слегка перебрала! Как думаешь, он хороший любовник, этот твой профессор? Не староват для нашей принцессы?

– Откуда мне знать, – огрызнулся Илья и в отчаянии отвернулся к окну. – Я же с ним не спал!

– Завтра спрошу Соню, – согласилась подождать дочь. – Я ее слегка просветила. А то вы с мамой были так озабочены благопристойностью вечера, что забыли о родительских наставлениях для девочки. А она о сексе только в книжках читала.

– И что ты ей сказала? – насторожился Илья и прикусил язык, но дочь уже расхохоталась и предложила прочитать ему установочную лекцию о том, чего хотят женщины. – Знаю я, чего хотят женщины, – рявкнул Илья и окончательно обозлился на этот день, на беззаботную Марину, на Николая, раздевающего Соню в своей убогой норе, на себя, сделавшего заведомо ошибочный ход. – Денег они хотят и побольше.

– Это только те, у кого денег нет! Я денег от мужиков не хочу. Главное, чтобы ночи даром не пропадали, – с мечтательным лицом призналась дочь и выразительно посмотрела в зеркало заднего обзора на навострившего уши шофера.

– Своих денег у тебя нет, насколько я помню, – мрачно заметил Илья. – Перебесишься, надеюсь! Только не вздумай принести в подоле

– Вот еще! – фыркнула нахалка. – И вообще, ты рассуждаешь так, как будто вышел в тираж!

– Маринка, ты спятила, что ли?! Я тебе отец или кто?!

– Отец, отец! Папочка! – Она потянулась поцеловать его, но он зло отбивался и пыхтел. – Ты у меня еще хоть куда. Был бы завидный жених, да уже окольцован! Но ведь это тебе не мешает, да?

– Моя личная жизнь…

– Ладно, ладно! Ты совсем себя не щадишь! Возьми отпуск, съезди на воды или на острова. Все доктора говорят. Вон и муж нашей Сони…

«Черт бы побрал ее мужа!» Илья полез в карман за сигаретами и безысходным взглядом уличного пса обвел чужие окна. В одной из этих типовых квартир его Соня обнимала другого мужчину, а ему осталось только подчиниться судьбе и продолжить жизнь без нее.

Николай пытался сломить сопротивление замка, пока Соня оглядывала запущенную лестничную площадку, расписанную рукой неизвестного художника замысловатыми «граффити». Ключ никак не мог преодолеть невидимую преграду в древнем механизме, и хозяин квартиры злился.

– Наконец-то! – выдохнул профессор, пропуская Соню во внезапно распахнувшуюся дверь, и она, оставив за спиной беззаботные двадцать два года, впервые переступила порог нового дома. – Теперь это все твое!

Он очертил широким жестом границы своих владений, но тут же спохватился, что его ничем не примечательная квартирка в сибирском городе не идет ни в какое сравнение с особняками и пентхаусами, в которых она росла.

– А у вас здесь уютно и чисто, – благовоспитанно заметила Соня, словно ничего не знала об усилиях трех женщин привести эту землянку в божеский вид.

– Прошу тебя, Соня, говори мне «ты», – попросил муж и щелкнул выключателем в зале.

– Ох, нет, не надо так ярко, – сощурилась она.

Николай зажег торшер над любимым креслом и приготовился сказать маленькую речь, соответствующую важности момента. Но, как назло, в голову не приходило ничего романтического.

– Может, хочешь выпить? – бездарно ляпнул он и с затаенной надеждой обернулся к сияющему разнообразием бару.

– Спасибо, я не пью. Разве Илья не сказал?

Выйдя из светового круга, оставленного торшером на ковре, Соня застыла посреди комнаты одинокая и потерянная, и он с сожалением отказался от идеи продолжить банкет втроем с бутылкой.

– Можно я тебя поцелую?

– Конечно. – Он не мог увидеть, как розовеют ее скулы, потому что в комнате царил спасительный полумрак. – Только я не очень умею.

– Я уже заметил, – постаравшись не улыбнуться, он привлек ее к себе. – Ничего нет сложного.

Соня, не знавшая, по словам Ильи, ни страсти, ни ласки, в его руках оказалась прилежной и благодарной ученицей. Она закрыла глаза и изогнула спину под его нетерпеливой рукой и через минуту ее пальцы уже смелее гладили его коротко подстриженный затылок. Он решил не затягивать этот мастер-класс посреди гостиной, и молодая жена, на время освобожденная из его объятий, отправилась в спальню, отказавшись от предложения избавить ее от свадебного наряда. Николай слегка расстроился, потому что весь вечер представлял, как снимет с нее одежду и небрежно бросит возле кровати.

Через несколько минут, показавшихся ему вечностью, он с замиранием сердца вошел в спальню. Ее фигурка белела на фоне окна между неплотно закрытыми шторами, а кремовый костюм аккуратно расположился на спинке стула.

– Красиво там. – Она легким кивком указала на спящий город. – Огоньки то вспыхивают, то гаснут. И хотя с каждой минутой их становится все меньше, все окна не гаснут никогда. Дорожка из фонарей бежит вдоль улицы, словно ручеек. А вот звезд сегодня не видно, облака мешают.

– Ты любишь звезды?

Обнимая прохладные плечи, он с трудом заставил себя вслушиваться в слова.

– Они совсем, как я. Одинокие…

Она смотрела в окно и цеплялась за знакомые предметы, как за спасательный круг. Профессор прижался щекой к ее все еще собранным на затылке волосам

– Они холодные и мертвые, а ты такая живая. И теперь у тебя есть я. Я никогда тебя не оставлю и никому не отдам!

– Конечно, – чуть слышно согласилась Соня и обернулась к ждущему мужчине, пока предательские слезы не успели сорваться с ресниц.

Она больше не верила обещаниям. Человек, который был ей дороже всех, много лет лгал, что сделает ее счастливой. А она всего лишь хотела остаться его любимой девочкой. Ей стало невыносимо при мысли, что сейчас, в эту самую минуту, их связь прервется, и до конца жизни он станет искать счастья там, где привык, – в объятиях доступных женщин. И еще она осознала, что юность кончилась, и ничто уже не будет беззаботно и весело, как раньше. Он знал это с самого начала, а она поняла только сейчас, в чужой спальне, с чужим человеком.

– Мне страшно.

Николай не мог понять странную отрешенность в глубине ее глаз, но чувствовал, что должен играть роль сильного и значительного мужчины. В следующий миг щелкнула заколка, выпуская на свободу поток темных волос. С тихим звоном посыпались шпильки, с плеча сползла ночная сорочка, а губы робко повторили недавний урок. Профессор потянул жену вглубь комнаты, прочь от магии ночного города, и их тела заскользили на шелковой простыне, как легкие яхты по бескрайней глади моря.

За годы холостяцкой жизни он забыл, как приятно проснуться утром и после вчерашней кутерьмы и возлияний обнаружить рядом на подушке незнакомое и желанное существо, носящее отныне твое обручальное кольцо.

Соня, едва укрытая одеялом, все еще спала, и ее изгибы напомнили ему о событиях прошедшей ночи.

– Соня, Соня!

Он нежно и настойчиво поцеловал ее в плечо, проглядывающее сквозь густые пряди рассыпавшихся волос. Она распахнула дымчатые глаза и улыбнулась ему одними губами.

– Доброе утро! Ты давно проснулся?

– Только что. Прости, что не удержался и разбудил тебя.

Николай убрал завиток с ее щеки и заглянул под приоткрывшееся одеяло.

– Я выспалась. – Она слегка робела под его ненасытным взглядом, но, потакая его желанию, тихо спросила: – Обнимешь меня?

«Да! – сказал себе профессор. – Я женат!» И ненужное одеяло стыдливо соскользнуло на пол.

Подложив руки под голову, Николай с видом балованного кота наблюдал, как она достала из шкафа его любимую и до недавнего времени самую дорогую рубашку, проигнорировав пеньюар, специально приобретенный для завтрака после брачной ночи.

– Эту можно?