Спокойных дней не будет. Книга I. Не в этой жизни

– Вам, Софья Ильинична, пока еще некуда торопиться, – со злой иронией продолжил начатую мысль Илья, словно это она просилась замуж, а не ее торговали, как невольницу на восточном рынке. – Семейная жизнь нисколько не похожа на чтение романов о любви. Успеешь еще наиграться. – И, поймав гневное движение ее бровей, стукнул кулаком по подлокотнику: – И довольно об этом!

«Боже мой! – прозрел Николай. – Мы говорим о женщине, словно она скаковая лошадь. Но разве не ей решать?»

– Соня долгие годы была больна, – будто отвечая на его незаданный вопрос, произнес Илья, взглядом удерживая сестру от вступления в дискуссию. – Люди, которых она чаще всего видела в детстве, – это врачи.

Румянец на ее щеках так же быстро сменился бледностью. Очевидно, ее задела неуместная откровенность брата. Но, к изумлению гостя, она продолжала молчать, ни единым жестом не выдавая своих чувств.

– Я позаботился, чтобы она побывала в лучших клиниках Европы. Ее смотрели высококлассные специалисты. Семь лет назад ее оперировали в Германии. Ей прописан хороший климат и правильное питание. И, слава богу, я могу дать ей все, что требуется. Доктора говорят, что надо исключить из ее жизни стрессы и нагрузки. И никаких детей. Скажи на милость, кто еще сможет обеспечить ей достойный уход и содержание? Кто?

В его словах слышался почти крик отчаяния.

– Ну, что ты, милый!

Соня наклонилась через стол и слегка сжала его запястье, но, поймав на себе заинтересованный взгляд гостя, распрямилась и снова опустила глаза в пол.

«Только и всего? – с облегчением подумал Николай, стараясь сдержать нежданную дурацкую ухмылку. – Да ты, мой друг, забыл, что через мои руки в день проходят десятки больных. А сколько их было за всю жизнь…»

– И все-таки, – сказал Николай, и Сонины пальцы замерли, обхватив колени, а плечи окаменели в ожидании следующей реплики. – Я все сделаю. Я знаю как.

Вместо вразумительной фразы у профессора вырвалась какая-то щенячья бравада, и его собеседник выжидательно поднял бровь. Брат с сестрой знали что-то тайное, что ускользало от гостя. Нить разговора почти зримо таяла в тишине, как сахарная вата на ярком солнце. Только что они о чем-то говорили, спорили, это было важно для всех. И в следующую минуту профессор не смог вспомнить, почему это было важно. Кажется, они с Ильей здорово набрались. Потом появилась девушка. Потом… Что же случилось потом?

Илья первым вышел из оцепенения, снова потянул из кармана носовой платок, чтобы вытереть залитое потом лицо.

«Вот оно!» – вспыхнул еще один аргумент в голове Николая. И он с удовлетворением понял, что эти нерожденные пока слова решат их с Соней судьбу. Но, сдерживая надежду, он начал свой монолог издалека.

– Мне было тридцать пять, когда от меня ушла жена. А когда мы поженились, нам было всего по двадцать. Знаешь, как это бывает. Молодые и глупые. Неопытные, – извиняющимся тоном поправился он, взглянув на Соню. – То есть, я глупый, а она – опытная. У нее уже был малыш. Ребенок только родился, и я всю жизнь считал его сыном. А она хотела привязать себя ко мне еще одним ребенком. – Профессор не хотел называть имя бывшей жены, чтобы не приводить ее в эту комнату, – Да-да, – отвечая на немой вопрос двух пар глаз, подтвердил доктор и нахмурился. – Не меня к себе, а себя ко мне. Ей нужен был ребенок от меня. Так она собиралась сохранить семью, хотела доказать себе, что любит меня. Мы оба знали, что это неправда. Мы были хорошими друзьями и любовниками. И никогда – семьей. Ей было тяжело одной с мальчишкой, и тут подвернулся я, восторженно-влюбленный и слепой, как крот. Пять лет мы потратили на то, чтобы сделать ей ребенка, а еще через десять она ушла к другому и родила ему двойню. Прелестные девчушки. Я не в обиде на нее. Она и так ждала слишком долго. Наверное, из-за Сережки. Он до сих пор называет меня отцом.

Николай умолк, полагая, что раскрыл карты, и теперь Илья позволит ему быть с Соней до конца его одинокой и неприкаянной жизни. Но две пары глаз все еще держали его на мушке, и он спохватился, что вслух так и не произнес самого главного.

– У меня никогда не будет детей, – на одном дыхании выпалил он, как будто обнажился на людях. – Мы зря старались пять лет. Она была ни в чем не виновата.

Он не заметил, как Илья в упор взглянул на окаменевшую Соню, и та поспешно опустила глаза. Этот обмен взглядами был похож на условный код, непонятный посторонним. Они принадлежали к одной масонской ложе, тайному обществу родных сердец, куда вход чужакам был воспрещен. А он давно уже был одинок. Он забыл, что такое семья. И в его доме не было даже собаки. Даже собаки!

Теплый коньяк обжег язык и горячо заструился по гортани. Николай поморщился, но налил себе следующую рюмку, забыв предложить хозяину дома присоединиться к своему немому тосту.

В гостиной воцарилось молчание, словно все ожидали от него какого-то знака или действия. Но Николаю больше нечего было добавить. Он и так вывернул себя наизнанку ради необъяснимой причуды – получить в жены женщину, которую совсем не знал. И ему отчаянно захотелось поскорее оказаться в своей постели, уснуть и забыть этот вечер и стремительно пролетевшую жизнь. И, что гораздо хуже, захотелось горько и безутешно плакать от жалости к себе, как в детстве, но он забыл, как это – быть ребенком. Он столько всего забыл.

Когда Илья заговорил, Николай уже начал проваливаться в сон, словно в зыбучие пески. Кто-то встряхнул его за плечо, и когда он с трудом разлепил отяжелевшие веки, Сони рядом не было. Он силился спросить о ней, но язык не повиновался, и бессвязные мысли скакали, как твердые каучуковые мячики. Заботливые руки извлекли его из предательского плена кресла и переместили в машину. Отдельными вспышками сменялись застывшие кадры, последний из которых: знакомая комната, которая быстро потускнела и расплылась, чтобы утром принять привычные и ненавистные очертания одинокой берлоги старого холостяка.

Гость был уже на пути домой, когда Илья подошел к Сониной двери, нервным жестом пригладил волосы и постучал. В комнате негромко играла музыка, но он не сразу узнал «Реквием» Моцарта. Не самый веселый аккомпанемент для отхода ко сну. Могла бы послушать что-нибудь полегче, а не изводить себя похоронными мыслями. Он понятия не имел, что его ждало за дверью, и в глубине души страшился этой неизвестности.

В темно-синем кимоно, расшитом замысловатыми жар-птицами, Соня сидела у трюмо, по краям которого были прикреплены фотографии родных. В их компанию затесались и несколько ярких открыток, присланных когда-то Ильей. На одной был изображен замок в Швейцарии, живописно вырастающий прямо из скалы. В подписи на обороте старший брат поздравлял маленькую Соню с днем рождения и обещал убить дракона и завоевать для нее такой же замок, где его любимая девочка сможет чувствовать себя настоящей принцессой. Соня трогала взглядом острые зубцы башен и в задумчивости расплетала косы.

– Готовишься ко сну?

В голосе Ильи звучала нежность и нечто, похожее на раскаяние. Соня кивнула ему в зеркале и взялась за щетку для волос. Он не знал, как приступить к мучительной для обоих теме, а она не делала шагов навстречу. Их разделяло зеркало, и Илья чувствовал себя чуть увереннее, словно разговаривал с собеседником, который находился не в двух шагах, а за тысячи километров. Но зеркало искажало истинные чувства, тенью пробегающие по ее лицу, и оставляло ее образ не в фокусе, как снимок начинающего фотографа.

Хор мальчиков грянул «Lacrimosa dies illa», и Илья теперь уже вслух удивился ее музыкальному выбору:

– Не очень подходящая музыка для окончания вечера. Что у тебя с настроением, девочка?

– Это просто Моцарт, – бесцветным голосом ответила она и через плечо уменьшила пультом звук. – Ты знаешь, что я люблю Моцарта.

В дискуссию о музыке он не стал ввязываться, тем более, что в реальности не представлял ее музыкальных предпочтений. Он решил, что пора переходить от болтовни к серьезным вещам, и не стал церемониться с дипломатическими прелюдиями.

– Для меня его спонтанная идея с женитьбой тоже стала сюрпризом.

– Вот как? И что же?

Она неотступно следила за его зеркальным двойником.

– Возможно, я был излишне резок с тобой. Но я не ожидал, что все так обернется.

Соня задумчиво провела щеткой по волосам и пригладила ладонью волнистую прядь. Илья расценил ее молчание как добрый знак, чтобы продолжить.

– Однако, предложение Николая не лишено определенного смысла.

– Ты хочешь выдать меня за первого встречного?

Она сделала упор на словах «ты хочешь», и он словно очнулся от кошмара. Неужели он готов отдать ее другому мужчине? Ему показалось, что она вот-вот обернется, но Соня сдержала свой порыв, опустила щетку на колени и театральным жестом прикрыла глаза рукой.

– Тебе уже двадцать два, девочка. И вряд ли я найду тебе более достойного жениха.

– А разве это твоя забота – искать мне жениха?

– Я когда-то обещал твоей матери…

– Найти мне мужчину на свой вкус? Не думаю, что мама взяла с тебя такое сомнительное обещание.

– Не дерзи, Софья! – вспылил Илья, сознавая справедливость обвинения. – Ты знаешь, что мы не примем в семью человека с улицы.

– Мы не примем! Позволь тебе заметить, братец, что ты рассуждаешь, как мафиози.

– Я рад, сестрица, что ты наделена богатым воображением и развитым ассоциативным мышлением, – в тон ей ответил Илья. – Вот и обдумай это предложение.

Соня подозревала, что решение уже принято, и весь их разговор – лишь его попытка оправдаться в собственных глазах. Или корректная форма приказа.

– А если я вообще не хочу связывать с кем-то свою жизнь? Брак строится на желании двоих быть вместе и дать жизнь третьему. Но для меня эта дорога закрыта. Так зачем мне вступать в формальные отношения с нелюбимым?

– Чтобы не остаться в конце жизни одной.

– Неизвестно, когда наступит конец. И одиночество меня не пугает. Я лучше многих знаю, что это такое.

– Это означает, что ты ждешь принца, который прискачет к твоей одинокой башне на белом коне и заберет тебя в тридевятое царство?

– А ты хочешь, чтобы у этого мифического принца оказалась целая конюшня автомобилей, недвижимость по всему миру, банковские счета в Швейцарии и пакет акций в нефтяном бизнесе, не так ли? – парировала она и раздраженно сплела пальцы в замок.

– Туше! – Илья с усмешкой признал за ней победу в этом раунде и слегка поклонился, отступая назад, но Соня отмахнулась и отказалась принимать игру. – Ты описала идеальный вариант.