Монетизация нежности

С другой стороны… Убери фон – и не будет главного.

Убери участников и проигравших – не будет победителя.

Убери учеников – не будет учителя.

Убери подмастерье – не будет мастера…

Как минимум, так бывает очень часто…

Что-то проявляется только на фоне чего-то…

Ох, Катя, куда-то тебя занесло. «Девочка» – это центр, а все остальное – фон? Ты об этом?

«Ничего, я расстроена, обижена, опустошена, мне можно, – иронизировала она сама с собой, – не нужно быть камнем, можно и поныть иногда, тем более, я никому не мешаю, просто хожу по выставке и думаю о важности фона… Когда же и пофилософствовать, как не теперь, когда любимый оставил меня, унеся с собой гель для душа и частичку моего сердца. Ах, как печально…»

В скверике напротив музея маленький духовой оркестрик играл в воскресенье что-то из серии «Сердце, тебе не хочется покоя…» Волшебство Киева… Невероятные ощущения…

Катя купила мороженое и села на лавочку. Напротив расположились две дамы «слегка за 70», тоже с мороженым. Музыка, которая порхала над сквером соответствовала картинке с дамами в белых брюках, легких «полезных для тела» кофточках и кружевных панамах. Сумки у обеих были фасона «ридикюль», видавшие виды, но еще вполне приличные. Можно выйти в люди, одним словом.

А дамы, безусловно, «вышли в люди» и наслаждались жизнью. Всеми доступными им способами: красивый наряд, мороженое, болтовня с подружкой, светлый день, легкий ветерок, музыка, которая шевелила воспоминания.

«Выглядят так, как будто у них нет болеющих простудами непослушных внуков, неудачных детей, которые живут неправильно, и уже сломали себе жизнь, нахальных соседей, которые выкручивают лампочки в подъезде и загораживают клумбу своей машиной, безразличных медсестер в поликлинике, которые только и ждут подарков и подношений – нет, чтобы спросить, как вы Мария Ивановна себя сегодня чувствуете…, – думала Катя, наблюдая за дамами, – И когда приходит квитанция на оплату коммунальных услуг, наверное, они не истерят полдня по поводу того, что жить стало невозможно… И не копят в себе обиды тридцатилетней давности, которые съедают их изнутри… Неужели им ни от чего не больно?»

Завидуешь, Катя?

Да, завидую. И даже не скрываю этого. Как научиться такому отношению к жизни? Как?

Хотя… Картинка в парке – это всего лишь картинка. Бог знает, что там у них в жизни происходит. Как ты можешь судить о них, если ты видишь их в первый раз и ничего о них не знаешь?

И все-таки картинка говорила сама за себя. Дамы были прекрасны в своей беззаботности. Катя улыбнулась сама себе и подтянула последний аргумент: «Сидят, как будто у них нет дачи, где нужно выращивать помидоры, которые потом нужно „закатывать“ в банки и на электричке везти домой. И как будто недовольные дети потом не говорят им „Мы такого не едим“. И вообще – мама, если тебе это нужно – делай, но помни, что ты делаешь это для своего удовольствия, а не ради нас, как ты, вероятно, считаешь… Одним словом, сидят, как будто в их жизни нет тех проблем и мелочей, которые, буквально, сжирают, большинство пожилых людей в наших краях».

На детской площадке карапуз лет пять мирно лепил куличики из песка. Вообще-то это было чисто девчачье занятие – лепить куличики. Но он делал это для себя. Потому что ему это нравилось. Машинка на веревочке валялась рядом. Почему бы и нет? Или нужно водить машинку даже когда хочется лепить куличи? Даже если ты – мальчик? Где такое написано?

Малыш делал ровно пять куличиков (столько помещалось на бортике песочницы), потом деловито брал лопатку, которая аккуратно лежала рядом, и разрушал их пятью точными ударами. После этого лопатка так же аккуратно отставлялась в сторону, мальчуган собрал песок в формочку, и на поверхности появлялись ровно пять куличей, которые ждала та же участь. Он готов был потрудиться для того, чтобы получить удовольствие от шлёпанья лопаткой по своим изделиям, которые опять превращались в просто песок. Сам сделал, сам поломал, сам построил. И никому не мешаю…

Две девочки, явно чуть постарше, не могли, видимо, спокойно смотреть на то, как мальчик не обращает на них никакого внимания. Ему просто не было до них никакого дела, и это было невыносимо. Они отбросили в сторону детскую колясочку, где сидели три куклы, и вместе схватились за машинку. Обе почти в упор смотрели на мальчика, ожидая, что он бросится защищать свое добро.

Тот не реагировал.

Две малолетних обольстительницы завладели машинкой без труда, и это было неинтересно. Да еще и мама мальчика спокойно улыбнулась, глядя на девочек и подтвердила, что машинку взять можно: «Играйте, играйте».

Стало совсем скучно.

Девочки отложили машинку и подошли вплотную к мальчику. И опять – никакого внимания. Он, как раз, доделывал пятый кулич, видимо, предвкушая…

Как только все изделия были готовы, мальчик взял в руки лопатку и… Девочки, не помня о том, что на них белые носки, которые, по-видимому, пачкать было нежелательно, растоптали ногами все куличи так быстро, что он даже не успел замахнуться своей лопаткой.

И засмеялись, вытряхивая песок из босоножек.

К огромному разочарованию девочек, малыш даже не нахмурился, а просто объяснил:

– Не надо, я сам…

Может вы, дескать не понимаете, в чем заключается моя игра. Но у девочек были совсем другие цели. Они, как раз, понимали больше, чем он мог себе представить. Ага, тебе хорошо без нас? Не слишком ли много ты себе позволяешь? Ты, может, задираешь нос?

Следующая пятерка куличей так и не было построена. Как только мальчуган сооружал первый куличик, одна из девочек обязательно его разрушала. Причем они даже начали соревноваться друг с другом, кто из них первым топнет ногой по песку. Мальчик упорно не плакал, не звал маму, не жаловался, даже не толкался, на что активно напрашивались девочки, нависая над ним, и чуть скашивая глаза в сторону его мамы, пытаясь вовремя почувствовать, когда она встанет на защиту.

Когда очередной кулич был построен и тут же бессовестно разрушен, мальчик присел на корточки, взял лопатку и, размахнувшись как следует, «зарядил» своим обидчицам – одной по попе, другой – по ноге. Уж, куда пришлось, как говорится…

«Молодец! – подумала Катя, наблюдая за сценой, – Наконец-то… Все, как в жизни взрослых людей. Ему хорошо, и он занят делом. А кому-то рядом скучно, и кто-то хочет привлечь к себе внимание всеми известными ему способами. А способы-то у всех разные… Кто как умеет, тот так и привлекает… А кому-то хватает самого себя и своих куличиков…»

Реакция девочек была тоже очень любопытной. Одна из них тут же пустилась в плач, схватившись за ногу и усиленно хныкая, стараясь делать это как можно более жалобно и обиженно. Поскольку слез не было, девочка отчаянно выдавливала из себя всхлипывания, втянув голову в плечи и всем своим видом показывая, какая она избитая, униженная и оскорбленная. При этом, она старательно стряхивала песок с белого носочка, вытирая сухие глаза и делая вид, что ее не только ударили, но и испачкали ее новые чистейшие великолепные носки. Унижению не было предела. Эта «слабая женщина», этот «сломанный цветочек» взывала ко всем – посмотрите на этого изверга, пусть все знают, что он со мной сделал!

Ее подружка вела себя совершенно по-другому. Она скакала на одной ножке, корчила рожицы и выкрикивала «А мне не больно! А мне не больно! А мне не больно!»

Кричала она это то в адрес мальчика, то в адрес второй девочки. Доказывала всему миру – вы хотели мне сделать больно? Ничего у вас не вышло! Вы думаете вам удалось меня обидеть? А вот и нет, вам не удалось! Нам с тобой досталось вместе, так вот: тебе больно, а мне – нет! Я осталась безнаказанной! Ты плачешь, а я смеюсь!

«Просто одна из классических моделей поведения в отношениях, – грустно подумала Катя, – Хоть тренинг проводи в песочнице – живая иллюстрация. Сейчас еще кто-нибудь скажет малышу – ты же мальчик! Девочек-то бить нельзя! Хотя, если быть честным, то, наверное, бить нельзя если ты сильнее физически… Нет, безусловно, драться нельзя вообще, в принципе… Но, если уж начинать, то причем тут девочки-мальчики? Бить нельзя ни девочек, ни мальчиков. Даже если девочки сильнее, как это часто бывает… Ни делать назло, как это делали девочки, тоже вроде бы нельзя… Каждый выбрал доступный ему способ. Девочки хотели именно таким способом привлечь к себе внимание, вероятно. Все-таки не хочется думать, что они это делали для того, чтобы навредить ему. Хотя бывает по-разному… А он… Он просто „сказал“ им тоже доступным ему способом „Отстаньте, наконец“. Ведь он пытался объяснить словами. Не помогало. Что он должен был сделать, кроме как треснуть лопаткой, чтобы оставили в покое? Боже мой, насколько все повторяется в жизни…»

– Зачем ты дерешься? – строго спрашивала мальчика, судя по возрасту, няня или бабушка одной из девочек, посматривая на его маму, и, видимо, сомневаясь, с кем ей следует вести переговоры – с самим мальчиком или с его мамой.

– Он меня ударил прямо лопаткой, – капризно-жалобным тоном причитала первая девочка, в то время, как вторая чувствовала себя полной победительницей – «А мне-то не больно!». И все сделала, как хотела, и развлеклась, и внимание к себе привлекла, и мальчика ругают, и подружку можно дразнить – и при всем при этом «мне не больно!».

Няня или бабушка обняла за спинку плачущую девочку и со словами «пойдемте отсюда, раз тут такие грубые мальчики» зашагала в сторону выхода с площадки. Вторая девочка, видимо, именно в этот момент осознав «а не слишком ли рьяно я делаю вид, что у меня все Окей?» двинулась за ними.

Мальчик деловито строил пятый кулич.

«Невероятно, – подумала Катя, – Просто сцена из семейной жизни. Каждый имел право. Каждый был прав. Каждый выбрал способ показать свою правоту. Каждый знал как лучше, и как нужно… А не сложилось…»

«А мне не больно! – Катя услышала напоследок эту фразу, которую снова «завела» девочка, видимо, осознав, что «не переплачет» подружку и, в этом случае, от избранного курса лучше уже не отступать.

А мне не больно!

О, Боже, сколько же можно вложить в эту фразу! А нужно ли? Нужно ли доказывать, что «мне не больно», если все-таки болит? Нужно ли объявлять, что «не болит», если, по идее, могло бы и болеть? У каждого – свой способ…

Две дамы медленно поднялись со своей лавочки и, взявшись «под ручку» направились к выходу из сквера. При этом было видно, что темя для разговоров не иссякали – они активно обсуждали что-то интересное им обеим, и, при этом, совершенно не раздражали друг друга, что было, нужно признать, большой редкостью в наше время в наших краях.

Невысокий парень с розой в руках неторопливо прогуливался вокруг памятника в центре сквера, время от времени поглядывая на часы. Часы были на телефоне, поэтому, всякий раз, когда он доставал из кармана телефон, Катя думала, что он будет кому-то звонить.

Но… Нет, он смотрел на экран и снова прятал телефон в карман. Девушка, по всей видимости, безнадежно опаздывала. То, что это была девушка, не вызывало никаких сомнений. И роза на длинном толстом стебле (одна – но шикарная), и светлая тенниска, и тревога, смешанная с недоумением в глазах парня, и поглядывание на часы, и пачка сигарет, которую он то доставал, то опять прятал, – все это говорило в пользу девушки.

«Сижу тут, как синий чулок и наблюдаю за тем, как у других проходит жизнь, – думала Катя, – Старушки, дети, парочки… А что еще делать брошенной женщине? Купить новое белье и броситься во все тяжкие, как мы, иногда, советуем на тренингах? Может, пройдет время, и я опять посоветую это себе. А пока что… Ну просто руки не поднимаются предпринимать какие-то действия… Тем более, в этом направлении… Нужно ли себя заставлять? Я всегда говорю, что да, нужно. А на самом деле? А на самом деле – зависит от ситуации…»

Выражение лица паренька менялось по классической схеме. Сначала – «Ну вот, я на месте, все при мне, спокойно жду…», потом – «На сколько там она имеет право опоздать? Ладно, пусть воспользуется своим правом…». Через некоторое время – «Сейчас опять будет рассказывать, что в метро «были пробки»… И, наконец, – «ну пусть только придет, сколько ж можно!»

«Сегодня я дам вам совершенно уникальные способы как избежать прямых упреков в случае „провинности“ противоположной стороны, которую вы готовы простить при условии соответствующей реакции той самой противоположной стороны…»

Так начинался один из модулей катиного тренинга по отношениям. «Знает ли этот парень, как именно нужно реагировать на тот факт, что его девушка опаздывает более чем на сорок минут? – думала Катя.