Дневник Джессики

– Проблемы? – мисс Каарт всегда задавала правильные вопросы. Тебе как бы и не надо было говорить, она будто все и так понимала.

– Почему люди становятся такими глупыми с возрастом? – я сверлил взглядом газон. – Не видят простых решений… проблем?

– О, Пит, знаешь, это весьма сложный вопрос. Я думаю, ответ на него придёт к тебе с возрастом и опытом.

Ответ, кстати, так и не пришёл. Вместо него пришла привычка привыкать к таким людям.

– А если ответ придёт в том возрасте, когда я сам стану таким же? – я бросил на неё пронзительный взгляд ребенка. Она мягко улыбнулась, будто объясняла малышу, почему небо голубое, а трава зелёная.

– Я думаю, тебе это не грозит. Иди-ка ты домой сегодня. Я тебя отпускаю.

– Спасибо, мисс Каарт.

Я забрал свой рюкзак из класса и медленно побрел в сторону своего дома. По пути решил заскочить к бабушке, там всегда была какая-то уже готовая еда. Я шел максимально медленно – не было у меня сегодня настроения идти домой быстро.

На следующий день меня забирал после занятий отец. Но мисс Каарт, при всём её светящемся нимбе учителя от Бога, имела один большой недостаток – она считала, что исправить можно кого угодно в вопросах воспитания.

Она была молода, гуманна и в некотором смысле, как уже сейчас я понимаю, амбициозна. Это очень хорошо для большого города, однако для маленькой деревни в шестьдесят домов и очень консервативных людей это было сродни рыжим женщинам во времена Инквизиции. Они на генетическом уровне не воспринимали ничего, кроме собственного мнения.

Именно по этим причинам я смотрел на то, как сейчас мисс Каарт отчитывает моего отца по некоторым вопросам воспитания, а мои колени так и стонали, предчувствуя глупое животное непонимание отца и такие же методы. Это был настоящий факап. Он то и дело бросал на меня суровый взгляд.

С одной, нормальной стороны, меня не за что было наказывать, но с другой, вы его не знаете ни черта. Я увидел, как он разворачивается и идет ко мне. До этого я слышал обрывки фраз по типу «не стоит выносить ссор из избы и учить мальчика ссориться с женой… чтобы ребёнок этого не слышал… Вы же понимаете, как… И сами были ребёнком… Ну почему сразу неженка?!».

– Пойдём.

Он был как никогда краток и категоричен. Я сделал вид ещё до его прихода, что мои шнурки безумно интересны моему вниманию, однако он просто взял меня за ворот рубашки и потащил в машину. Резко и черство, как и всегда.

– А теперь скажи, какого черта ты всем в школе рассказываешь, что творится у нас дома, ты трепло?

– Я всей школе ничего не рассказывал, – сказал я, насупившись.

– Если бы не рассказывал, я бы всю эту ересь не выслушивал сейчас. Дома поговорим, нытик. Давай, скажи: «Да папа, я нытик и больше так не буду». Ну? – я смолчал.

– Тебе сейчас вмазать или дома? Я не слышу!

– Я больше так не буду, – тихо сказал я и уткнулся в стекло. Всяко интереснее того, что меня ждало дома.

А дома меня ждала соль. Самая обычная пищевая соль. На заботливо расстеленной газете лежало около полкилограмма соли. Знаете, чем отличается какая-то крупа или кукуруза от обычной соли? Да тем, что эти чёртовы кубики соли очень мелкие и въедаются в кожу! Жжение адское. Соль на рану, так сказать. Так я проучился полгода. Наступила весна.

Особняк, который я не смог посетить, не давал мне покоя. Все меня тянуло туда. Перед выходными я решил взять себя в руки. Что может быть хуже порки и соли два раза в месяц? К тому же я давно планировал побег из дома и считал этот особняк неплохим вариантом временного места жительства. А еду можно было бы брать у бабушки, она бы меня не выдала. Короче говоря, я все максимально детально распланировал в своём воображении, но его необходимо было как-то осмотреть. Поэтому я позвал с собой единственного человека, с которым мало-мальски общался и у которого был свой велосипед – Еву Бронсон.

Ева знала много чего из моей жизни, но практически никогда не рассказывала о своей. Был вечер четверга, когда мы договорились на прогулке по пыльным улицам Уоквента съездить за озеро к «особняку». Нужно было всего лишь отсидеть два урока истории с мистером Исигуро.

Джеймс Исигуро – интересный персонаж в моей жизни, встречал я его всего-то несколько раз. Последний был на кладбище, но об этом позже.

У него были узкие глаза и пронзительный взгляд. Что бы он ни говорил, это был потрясающий театр одного актёра. Он просто обожал историю и мог говорить о ней часами, но в какой-то момент «перегревался процессор»: он зависал на минуту-две, поправлял очки, а потом что-то спрашивал.

Больше, чем историю, Исигуро любил только историю Уоквента. Именно с ним я и узнал об этом доме за озером. Исигуро всегда интересно рассказывал. Но бывали такие случаи, когда он говорил непонятно. А когда мы подходили с Евой к нему после уроков, он опять смотрел своими пронзительными узкими глазками, и в них я видел, что он понимает.

Что бы ты ни затеял, он понимает это и знает, чем все может закончиться. Но рот его говорил стандартные клише, поэтому театр одного актера расширялся и принимал новых артистов. Один говорит глазами, другой отвечает так же, глазами, а рты их задают вопросы по типу: «какая замечательная погода, не так ли?».

Напоминало игру в шпионов, в которую мы играли с Евой. Я всегда проигрывал. Возможно, потому что из женщин получается гораздо более интересные артисты или шпионы? Но это я уже потом узнал.

«В день, когда миру придёт конец, Вспомни, как он зарождался»

Пятница. День был солнечным. С утра я помог Еве с её тяжёлым рюкзаком, в виде набитого книгами пушистого белого кролика, а потом мы вместе двинулись в сторону школы.

На велосипеде Евы, на руле, вместо сигнального звонка, как у меня, был какой-то невообразимый пучок разноцветных перьев и тряпок-платочков. Я уже давно понял, что стиль – это про нее, но, как и для чего эта штука нужна, я, увы, не понял. Как говорила сама Ева, они очень забавно развевались на ветру, при скорой езде. Вот и всё.

– Не то, чтобы я не люблю мистера Исигуро, но иногда его уроки весьма скучны, – резюмировала моя подруга, когда мы, запыхавшись, ввалились в класс, опоздав минут на пять, но учитель опоздал сам, поэтому никто нам ничего не сказал.

– А по мне, это очень интересно.

– Ну это по тебе.

В класс вошёл светило мировой истории.

– Итак, голубчики, сегодня с нами будет культура Древнего Египта. Все сделали домашнее задание? – Исигуро бросил портфель на стол и уселся поудобнее в своё скрипучее кресло.

В классе повисло гробовое молчание. Никто, конечно же, не делал домашнее задание. Все знали, что Исигуро – единственный учитель, который ничего не делает за это. Безнаказанность порождает хаос. Или доверие, ведь Хаос – мать порядка.

Исигуро окинул стены класса своим пристальным взглядом и о чём-то задумался.

– Мистер Исигуро, а расскажите о доме за озером, – я решил провести время с пользой и разбавить неловкое молчание.

– Да-да, расскажите… – посыпалось за моей спиной. Я и Ева сидели на первой парте.

– Чем он так вас всех привлекает? – учитель надел очки.

– Он не такой, как все остальные дома. Он очень… старый и стоит далеко от всех. И…

– Да. Вы правы. Этому дому больше трех сотен лет. И последний, кто жил там официально – пастор Уоквента. Но не стоит туда ходить. Только со взрослыми.

– Почему, мистер Исигуро?

– Во-первых, это опасно. Старые дома могут обрушиться в любой момент. Во-вторых, есть в Уоквенте одна старая-старая легенда. Были у пастора две дочери, Бетти и Абигейл.

Обе девочки захворали в раннем детстве, да так сильно, что никакие молитвы отца не смогли их вылечить. Девочки от болезни этой очень страдали, поэтому пастор решил избавить их от нечеловеческих мук. Река Волчья и правда раньше была заселена стаями волков. Ходят слухи, что пастор отправил девочек в подвал дома, а сам вырыл из него тоннель прямиком к реке. Он приковал девочек к стенам этой ручной пещеры, и голодные волки в полнолуние разодрали их.

Никто не знает, почему именно так он избавил их от мучений, может кто-то ему подсказал, может, он просто был хвор на голову. Вскоре и сам он бросился в реку. С тех пор в Уоквенте начали пропадать дети в разные годы в разных количествах. Никто не знает, почему, никто не знает, для чего. Они просто исчезают.

Дом этот пропитан болью… Уоквент тогда был небольшой деревушкой, поэтому в годы войны почти все немногочисленные дома разнесло бомбами и временем, но особняк, как его окрестили, выстоял. Врачи в те годы пытались сделать там госпиталь, но в его стенах все раненые видели чудные миражи, от чего болели ещё сильнее, вешались, стрелялись. Госпиталь закрыли. Ничего хорошего в этом доме нет, поверьте. Поверьте, вы не первые, кто им интересуется. Там часто бывали военные, полиция, но никто ничего не нашёл. И вам не следует. Урок окончен. – Учитель снял очки и вышел.

– Мистер Исигуро, стойте! – Я догнал учителя в коридоре вместе с Евой.

– Слушаю, мистер Майерс, – он поправил очки и развернулся.

– Скажите, а после того пастора в доме разве совсем никто не жил? – произнес я, запыхавшись и поправляя лямки рюкзака.