впрочем, такой уж это дивертисмент.
Ночь не растает, но… Медленно закровит
небо с востока, и крыши зальет напалм
солнца. Я маленький, как Давид,
если стоять в тени Голиафов-пальм,
глядя, как Яффо глаза протирает. Скрип
ставен, тележек стук, неизбывный смрад
улиц у рынка, как тысячи лет подряд…
Город короткий, словно гортанный вскрик,
город бездонный… Свой сорок четвертый век
невозмутимо меняя на медяки минут,
яффские улочки снова не преминут
взять меня сонного, не размежая век.
Экстерриториальность
Здесь не бывает ни дня, ни ночи. Зал ожидания.
Два белозубых пилота «Royal Jordanian»
флиртуют с кассиршей в сияющем мареве duty
free. Высокий блондин мыслями дома, в Юте,
расположился в углу, на полу, как адмирал в каюте.
Хасиды в шляпах. Эти, похоже, всегда в пути.
Время здесь исчисляется только минутами до посадки, и
бытия основы, без того шаткие,
растворяются, как в момент ослепления Цадкии…
Стройная девочка допивает у стойки латте.
Бармен не прочь бы принять поцелуй к оплате,
явно жалеет, что девочке точно пора идти…
Ритуал не был бы таковым, не повторись он снова.
Горбоносый профиль семьсот сорок седьмого.
В иллюминаторе уплывают, качнувшись, здания.
Вечный страх высоты. Что может быть первозданнее?
Сотни заложников человеческого создания
и неведомо как работающих систем
начинают полет, где другая реальность,
почти нематериальность,
экстерриториальность
на небесной меже этого света с тем.
Город-недотрога
Вот видишь… Я опять о городах.
Мне не дают покоя эти замки,
Соборы, рынки, тюрьмы, куртизанки
Налет гнильцы в прославленных родах,
Интриги, письма, золото и сталь,
Поэты, мейстерзингеры и мимы,
Корсажи дев, предчувствием томимых…
Не слишком декорация проста ль?
Не каждый ли затасканный роман
Об этом – от форзаца до форзаца…
Не так просты, как могут показаться,
Ни Прага, ни Стамбул или Амман
В романе, где сюжет важней садов,