Дрозды. Последний оплот

Слуцкий видел, что юнкера готовы отступать. Они готовы выполнить приказ капитана и уходить. Никто не желал здесь умирать. Еще был шанс выжить.

– Уходите! – приказал он. – Быстро!

Юнкера побежали, сжав в руках винтовки. Пулеметы пришлось оставить.

Прапорщик Слуцкий не смог бросить своего командира. Он залег рядом с ним и стал готовить следующую ленту.

– И охота вам умереть в нынешний день, прапорщик? – спросил Штерн.

– А вам?

– Я слишком давно на войне, Слуцкий. Слишком давно.

– Они подтягивают свежие силы! Поняли, что нас мало осталось! Смотрите.

Штерн отметил про себя, что это конец. Теперь они не сдержат натиска.

«Ну, вот и все, – подумал он. – Моя война подходит к концу. Последние минуты жизни. Может и прав был поручик Лабунский, что остался при штабе Кальве?»

***

Но судьба снова улыбнулась капитану. С левого фланга латышей показались конники. Это были кубанцы генерала Шкуро в волчьих папахах. Эскадрон пробивался через красных, не желая вступать в схватки, но ныне выбора у казаков не было. Или плен или идти на прорыв.

Они разметали латышей и прорвались к мосту.

Есаул остановил коня у пулемета.

– Вы отлично потрудились, капитан. Но ныне советую вам уходить.

– Воспользуюсь вашим советом, есаул. Вы спасли мою жизнь.

– Это вышло случайно, капитан. Так что не стоит благодарности…

Глава 4

Отступление за Дон

Там Шкуро и Мамонтов,

Врангель и Колчак,

За царя Романова,

За своих внучат,

За обиду острую

Бьются ретиво,

Да ещё за Господа,

Бога самого.

Положение на фронте с каждым днем становилось тяжелее. Сплошного фронта больше не было. В тылу у белых активизировались красные партизаны и еще больше осложняли и без того непростую обстановку.

Кубанские части белой армии были полностью деморализованы. Воевать они больше не хотели и уходили на свою Кубань. Сопротивление оказывали добровольческие части. Интендантство Добровольческой армии полностью прекратило снабжение частей. Тыла у армии больше не было. Все разваливалось на глазах…

Ставка главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России

А.И. Деникина.

Главнокомандующий Антон Иванович Деникин часто вспоминал свою Московскую директиву, которую отдал 3 июля 1919 года в Царицине. Тогда ему казалось, что это решение единственно правильное и скоро части Вооруженных сил Юга России войдут в Москву. С большевиками будет покончено. Его поддержали начштаба генерал Романовский, командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский, командующий 1-м армейским корпусом генерал Кутепов. Решительно против выступили барон Врангель, командующий Кавказской армией и генерал Сидорин – главком Донской армии.

И вот наступление провалилось. Антон Иванович знал, что многие в армии винят его. Зачем тогда не послушал Врангеля и Сидорина? Ныне нужно было спасать положение.

На совещании в ставке Деникин предоставил слово генералу Романовскому начальнику штаба.

– Господа, – начал тот, – на западе наши войска удерживают позиции у Фастова. Но 12-я армия красных с боями движется по левому берегу Днепра к Киеву. В центре мы отдали Полтаву и Харьков и ведем бои на линии Константиноград – Змиев – Купянск. На востоке части 10-й и 11-й армии красных ведут наступление на Царицын. Но наша Кавказская армия отбила все штурмы. Общая идея дальнейшей операции ВСЮР[8 - ВСЮР – Вооруженные силы Юга России.] в том, чтобы обеспечить фланги Киев – Царицын и прикрываясь Днепром и Доном перейти к обороне по всему фронту.

Эти слова были встречены тягостным молчанием. Нельзя сказать, что это была новость для командования ВСЮР. Нет. Они хорошо знали положение на фронте. Все ждали слов главнокомандующего.

– Господа, – Деникин подошел к карте. – Я понимаю, что план наступления на Москву провалился. Еще в сентябре я лично не сомневался в успехе нашего наступления. К тому времени мы заняли Полтаву и Харьков. На правом фланге наша пехота заняла города Киев, Житомир, Одессу. Генерал Врангель с Кавказской армией захватил Царицын. Наши части были в шаге от наступающих частей адмирала Колчака. Но, красные организовали оборону и перехватили инициативу.

В помещение вошел дежурный адъютант и передал генералу Науменко телефонограмму от Улагая.

– Ваше высокопревосходительство….

– Что там, генерал? – спросил Деникин.

– Телефонограмма от генерала Улагая.

– Читайте!

Науменко зачитал:

– Конная группа совершенно небоеспособна. Донские части, хотя и большого состава, не могут и не желают выдерживать даже легкого нажима противника, меньшего числом вчетверо. Кубанских и терских частей больше нет. Жалкие обрывки, сведенные мною в один полк, совершенно ни на что не годятся. Артиллерии нет. Пулеметов нет.

Донские части под напором конницы противника отошли в район Лимака и Ямполя. Остальные части переправились у Рубежного. Вся армейская группа, которая переправилась через Донец, к дальнейшим боевым действиям неспособна.

Все мои сообщения относительно состояния конницы есть горькая правда, которой не имею нравственного права скрывать от Вас. Генерал Улагай.

Науменко передал ленту Деникину. Главнокомандующий обессилено опустился на стул.

– Я лично могу засвидетельствовать правдивость слов Улагая, – сказала Науменко. – При мне несколько дней назад полк донских казаков добровольно разоружился. Они бросили свои винтовки, пики и сабли дабы их не послали в атаку. После отхода донского полка с позиций, полк кубанских казаков драться с красными также не пожелал. У меня не нашлось и эскадрона для боя, господа. Казачки с наших плакатов, что рвутся рубить красных – это миф. Господа. Никто не желает воевать!

– Наши части стоят до конца! – сказал командир корниловцев. – Как и дроздовцы!

– Это дела не решит, – сказал Науменко.