Приказано уничтожить

– Саша, ты как? Давай помогу! Тебе стоит сделать укол! Смотри! Кровь здорово хлещет, да и заражения чтобы не было.

Только сейчас я вдруг почувствовал, как рука начала неметь. Она стала словно чужая.

– Да, это хреново. От потери крови через пару часов может так поплохеть, что… Не дай бог, конечно… тогда… а мне ребят выводить из боя надо, да убитых разведчиков вывезти всех! Все верно, Андрюха! Давай, перевязывай, и рану получше обработай, укол я себе сам поставлю, – прокричал я.

Бой разгорался с каждой минутой. Мы словно разворошили осиное гнездо. Впрочем, так оно потом и оказалось. Здесь находилась и основная база подготовки, и место отдыха, и штаб боевиков, но главное – мы на территории Пакистана, поэтому и «духов» здесь много, как мух. Да и местные власти подняли тревогу. Душманы, будто тараканы, ползли со всех сторон, перебегали от дерева к дереву, от камня к камню. Они неуклонно приближались. Мы же держали оборону и старались не допустить противника на расстояние для броска гранаты. Конечно, в таких условиях продержаться можно долго, но в итоге мы бы обязательно погибли. Только вот гибель, пусть даже геройская, в наши планы не входила. На одном участке обороны «духи» умудрились подползти к самому забору и прорвались во двор, за дувал. Трое бойцов: капитан Лебедев, капитан Стэнлер и капитан Фомичев, вступили в рукопашную и, отбив атаку, передали по внутренней связи, что противник подтягивает артиллерию, несколько горных пушек, на прямую наводку, и разворачивает минометы. Это сообщение меня не обрадовало. Тут же пришел другой доклад – на восточной окраине деревни слышится шум моторов, по-видимому, оттуда к центру выдвигается несколько танков или бронетранспортеров. Вдруг в воздухе раздался специфический воющий звук, который нельзя спутать ни с каким другим, ибо так свистит только летящая мина. Взрыв последовал через пару секунд, за ним второй, третий, а это означало, что нас могут разбить в считанные минуты, – огонь открыла минометная батарея. «Значит, на подмогу к бандитам подошли воинские части пакистанской регулярной армии, у местной полиции навряд ли состоят на вооружении минометы и танки с бронетранспортерами. Ну конечно же захватить нас для них сейчас – архиважное дело, хотя бы лишь для того, чтобы раздуть потом политический скандал о вмешательстве, агрессии и прочих нарушениях суверенных прав», – пришла в голову невеселая мысль.

Действительно, как я и предполагал, на площадь как раз напротив того места, где мы держали оборону, выехал БТР и из крупнокалиберного пулемета начал поливать свинцом глиняный забор, который служил нам надежным укрытием. Куски земли и глины брызгами полетели в разные стороны. Пули нанести особого вреда нам не могли, забор-то был все-таки сложен из камней. Но пулеметчик и не хотел нас расстрелять, у него была другая задача, он не давал нам поднять головы, пока «духи» перебежками приближались к дувалу. У нас с собой было несколько переносных комплексов реактивных огнеметов «Шмель». Мы всегда брали в рейды эти эффективные снаряды, простые в обращении и непривередливые в хранении, так, на всякий случай. Сейчас они пригодились нам как никогда. В какой-то степени нам даже, можно сказать, повезло, в подвале дома мы обнаружили и ручные гранатометы. Бронетранспортер был подожжен с первого выстрела. Владислав, то есть капитан Стэнлер, влепил ему гранату прямо под башню, отчего ее заклинило, а кто-то в этот момент из огнемета попал в окно водителя, которое не было закрыто броневым щитком. БТР заполыхал сильным чадящим пламенем. Вскоре в нем стали взрываться боеприпасы. Проехать к тому месту, где мы держали круговую оборону, стало невозможно. Горящий бронетранспортер перекрыл дорогу, а сзади возвышались горы. Его теперь можно было или оттащить назад, или вытолкать на площадь, но для этого понадобилось бы пригнать вторую машину.

«Только бы они это сделали, – думал я. – Господи, если ты есть, помоги нам!» И он помог. «Духи», или кто там ими командовал, решили оттащить бронетранспортер на окраину кишлака. Сзади к горящей машине подъехал танк и зацепил ее тросом. Мои бойцы меткими выстрелами прижали душманов к земле, а потом Димычу, капитану Фроликову и лейтенанту Трофимову удалось из огнемета и двух ручных гранатометов поджечь подошедший танк. «Все! Амба! Мы окончательно закупорили и забаррикадировали им улицу. Теперь к нам невозможно подобраться на боевых машинах, и это очень хорошо. Танк они и за два часа не смогут эвакуировать, а там еще и БТР стоит», – обрадовался я, радостно потирая рукой по ноге, потому что моя левая висела плетью.

– Дед! А что там наши авиаторы? Они вылетели? Или какого там хрена? – закричал я громко, совершенно забыв, что переговорное устройство включено.

– Командир! Не кричи! У меня чуть барабанные перепонки не лопнули. Я связался с ними. Вертолеты уже в воздухе. Через минут десять – двадцать будут здесь. Командир полка выделил для поддержки полроты десантников. Кроме наших вертушек прилетят и боевые, – прокричал прапорщик, тоже забыв, что мы переговариваемся по внутреннему радио.

– А ты чего кричишь? Хочешь, чтобы и у меня перепонки лопнули, Дима?

– Прости, командир, по привычке! Я думал, ты меня не слышишь в шуме боя, а потом ты сам кричал, вот я и подумал, что у тебя со слухом что-то, – перешел он на нормальный тон.

– Ребята, – передал я команду, – отходим на площадку для вертолетов, они сейчас прибудут. Убитых забираем.

У нас не было другого выхода. Вертолеты здесь сесть не смогли бы, их наверняка сбили бы «духи». Оставить найденных солдат мы тоже не могли, не для того столько прошли и вынесли такие лишения, чтобы сейчас бросить убитых пацанов. Хотя все мои бойцы были ранены или контужены, никто не возмутился принятым решением. «Нас двенадцать человек, погибших солдат – десять. Двое прикрывают отход группы. Остальные берут десантников. Со мной остается Стэнлер! Мы прикрываем отход! Ты слышал, Владислав? Остальные – взяли ребят – и вперед к площадке, как можно быстрее. Ребята, прошу понять правильно и без обид, но если что со мной случится, то за меня остается прапорщик Сокольников. Он вас выведет! Вопросы есть?» – отдал я приказ по внутреннему переговорному устройству.

– Командир, так нель… – раздался чей-то голос, и этот голос принадлежал моему закадычному другу Димычу.

Я знал, что тот собирается сказать, поэтому прервал его, не дослушав:

– Разговорчики! Приказ не обсуждать. Я сказал, вперед!

«Духи» пришли в себя слишком поздно. После того как мы подожгли бронетранспортер и танк, они залегли и стали осторожно к нам подкрадываться. Мы же под прикрытием огня и дыма смогли оторваться от них метров на двести. Мне и капитану Стэнлеру удалось попридержать душманов на этом расстоянии двадцать минут, потом мы бросились догонять своих. Половину пути бойцы отряда с грузом «двести» прошли нормально. Но, поднявшись немного вверх, они стали хорошей мишенью для «духов», которые тут же открыли по ним снизу, из деревни, ураганный огонь из всех видов имеющегося оружия, включая и минометы. Трудно сказать, смогли бы мы уйти живыми в такой ситуации, даже без погибших десантников, которых тащили на себе, – скорее всего, нет. Но если бог помогает, то до самого конца! Из-за гор вдруг выскочили вертолеты. В горячке боя мы про них забыли, хотя, конечно, подсознательно ждали их как манну небесную. Они появились столь внезапно, что даже напугали нас. В первое мгновение мы подумали, что противник еще и авиацию подтянул для уничтожения группы. Помимо двух закрепленных за отрядом вертолетов с ними пришли еще три пары вертушек: одна пара боевых машин, похожих на «крокодилов»[8 - «Крокодил» – в Афганистане в армейском обиходе название вертолета Ми-24 и его модификаций за их специфический внешний вид и раскраску.], но только летающих, и две пары вечных армейских «трудяг» – Ми-8. Вертолеты огневой поддержки сразу же начали утюжить деревню, а «трудяги» высадили десант.

Позже мы поняли, как нам повезло. Погибшие наши ребята дважды выполнили свой долг: один раз в ущелье, где держали последний бой, а второй раз – спасая нас, ибо многие из них своими телами прикрыли наши спины от вражеских пуль, приняв их в себя.

Мы уже летели на базу, когда один солдат застонал и чуть приоткрыл глаза. Он был жив. Во время расстрела у кого-то из «духов» дрогнула рука и пуля прошла по касательной, повредив кожу головы и задев кости черепа. Чудеса на свете, а на войне тем паче, встречаются очень часто, просто в них не верят, когда про эти самые чудеса начинают рассказывать в мирное время, считая их выдумками рассказчика. Оживший вдруг парнишка, наверное, вытянул когда-то счастливый билетик у судьбы или родился в рубашке, а скорее всего, и то, и другое вместе. Звали его, кстати, Алешка, а фамилия счастливчика – Чернышев, командир разведывательной роты. Прозвище у него поначалу в дивизии действительно было Черныш, это потом его стали звать «Седой», потому как волосы его, темные когда-то, почти черные, после того расстрела побелели, стали совершенно седыми, словно у болотной птицы лунь.

Глава 5. Москва. Конспиративная квартира ГРУ

От неожиданно навалившихся воспоминаний меня оторвал голос генерала:

– Втроем, значит?! Ну-ну! В ковбоев захотелось поиграть? Голливуд решили устроить!

Я понял, что генерала мой выбор не убедил. Мне следовало обосновать свое решение идти группой в три человека, но я не успел. Иван Федорович так грозно взглянул, что я замер, даже не начав фразы. Климов поначалу тоже хотел что-то высказать, но, когда взглянул на генерала, понял, что лучше помолчать. В комнате воцарилась тишина. Затянувшуюся паузу прервал наш гость из Комитета.

– Ну, давайте на карте посмотрим, а потом поподробнее на схемах, – предложил полковник Климов. – Наши ребята из разведки хорошо поработали. Я вас готов обрадовать кое-чем. Они в Европе нашли фирмы, которые лет двадцать пять или тридцать назад готовили проектную документацию под строительство турбазы. Специалисты наши разобрались со всем этим, сделали вырезки из нужных мест и подготовили очень подробный план-схему. Вот, посмотрите сами.

Климов разложил на столе схемы. Я с интересом начал их рассматривать, генерал довольно хмыкнул и тоже склонился над чертежами.

Почти до самого утра мы тщательно изучали документы, особенно ту их часть, где говорилось о подземных коммуникациях. В скалах на берегу озера обнаружилось множество карстовых пещер, некоторые входы в них начинались в воде, порой на большой глубине.

– Через эти пещеры в принципе можно было бы попробовать проникнуть на территорию охраняемой части турбазы, – пришла мне в голову интересная мысль. – Смотрите, здесь сливной или дренажный канал выходит в пещеру, а теперь обратите внимание, где он проходит? Видите? Через территорию охраняемых коттеджей. Мы воспользуемся этими коммуникациями и проникнем в пещеру. Думаю, их размеры позволят пройти человеку, ведь наверняка предусматривалось техническое обслуживание канализационных систем, а значит, выходы на поверхность имеются. А дальше будем смотреть на месте.

– Это хорошо, – сказал после недолгих раздумий начальник Управления, – это здорово ты придумал, воспользоваться дренажной трубой. Судя по схеме, размер у нее подходящий. Вот только каким образом вы к этой самой трубе подберетесь, чтобы через нее проникнуть на турбазу? То есть как к объекту со всем снаряжением подступать будете? Вот ведь самое главное!

Генерал поставил проблему, о которой мы как-то забыли. Действительно, а как подступить к самому объекту? Проще говоря, нужно было продумать легенду нашего появления около турбазы. Вариантов проникновения на территорию страны было очень много, но все они в силу тех или иных причин не подходили. Генерал Корабелов забраковывал и мои предложения, и предложения Климова. Он спокойно и твердо отвергал их, и спорить с ним было бесполезно.

– Не подходят ваши предложения, не подходят, сказано вам, – говорил Иван Федорович, раскритиковывая очередной план в пух и прах, – ваше появление в качестве туристов на базе тут же вызовет подозрение и повышенное внимание у охраны. Они сейчас как сторожевые псы, постоянно начеку.

– Так что же делать, Иван Федорович, по воздуху нам, что ли, лететь? – в отчаянии воскликнул я и, как оказалось после, сделал это не зря.

– Прямо хоть по воздуху лети, говоришь, – повторил мою фразу, словно эхо, генерал, – по воздуху, по воздуху… прямо хоть лети… лети как птица…

Генерал подумал и вдруг оживленно, весело и довольно рассмеявшись, сказал:

– А что, если и впрямь по воздуху? А?

– Ну, ежели, вы, товарищ генерал, своей генеральской ногой каждому из нас по генеральскому пинку дадите, чтобы мы без остановки долетели до места, тогда можно, – не удержался я, чтобы опять не сострить, – а если еще совместный пинок с председателем? Но, если серьезно, то на парапланах или дельтапланах не долетишь! Далековато, да со снаряжением! Остается только самолет или морское судно.

– Ладно, ты не особо бузи, полковник! – немного разозлился на мою шутку генерал. – А то, пожалуй, не пинка, а подзатыльника хорошего от меня получишь! И подумай, садовая твоя голова, кто тебе позволит полтора центнера оружия на самолете провезти? Ну, хорошо, здесь мы вас посадим. А туда прилетите, кто вас через таможню протащит, через пограничников?

«Да, старик прав! Столько оружия с боеприпасами и снаряжение конечно же не провезешь в чужую страну. Нельзя думать, что там сидят полные профаны!» – согласился я про себя с доводами генерала.

Начальник Управления походил из угла в угол и сел в глубокое мягкое кресло. Он недолго помолчал, сосредоточенно думая о чем-то своем, и вдруг заулыбался.

– Вы, молодежь, что-нибудь про Скорцени слышали? – спросил генерал, довольно потирая руки.

– Ну а как же, товарищ генерал? Обижаете! Кто же не читал или не слышал истории о лучшем диверсанте Третьего рейха? Однако наши бойцы во время войны работали не хуже. Одного гитлеровского генерала прямо в кровати взорвали. Вот это был высочайший класс работы профессионалов, – ответил я и за себя, и за полковника Климова.

– Ладно, не ершись, патриот! Я, кстати, и не думал Скорцени в пример вам ставить, хотя у врага всегда есть чему поучиться. Мне просто вспомнилась его операция по освобождению Муссолини. Помните? Германское командование тогда большой отряд диверсантов вермахта высадило на планерах. Чернышев, твой заместитель, в юности в аэроклубе занимался, да и сейчас, я слышал, на спортивных самолетах летает. Так вот, подготавливаем летательный безмоторный аппарат, загружаем снаряжение и прочее, посадка на воду с последующим самозатоплением планера подальше от берега. Пока его обнаружат, если вообще обнаружат, вы успеете операцию провести и уйти. В гидрокостюмы облачаетесь на аэродроме, акваланги надеваете в момент приводнения, ну а дальше под водой до дренажного канала, короче говоря, детали обмозгуем во время тренировок. К ним надо приступать прямо с завтрашнего дня. Да, и надо обязательно подумать об отходе после завершения операции.

– А что, товарищ генерал, – сказал я. – Это идея! Думаю, долетим без проблем. А насчет отхода, когда завершим саму операцию, тогда и подумаем. На месте посмотрим. Зачем сейчас время зря терять?

– Э, нет! Глупости говоришь, полковник! – строго заметил начальник Управления. – Это основной вопрос и суть всей операции. И дело надо сделать, и назад вернуться, причем обязательно живыми. Если мы не будем думать о плохом, оно от этого не убежит прочь, это самое плохое? Правильно говорю? Нет, ребята мои дорогие! Об отходе следует думать серьезно, обговорить надо во всех подробностях, предусмотреть все нештатные ситуации, ну хотя бы максимально предусмотреть.

Генерал сел в кресло и сказал:

– Иди за чаем.

– Обязательно обсудим, товарищ генерал, но вот только надо ребят пригласить, Чернышева и Сокольникова. Как говорится, одна голова хорошо, а они могут отличные мысли высказать по этому поводу и вообще по всей операции. Вы не против?

Генерал, не раздумывая долго, кивнул.

Уходя, он сказал:

– Климов завтра в отряд к тебе приедет. Познакомь его с ребятами. У него, кстати, еще кое-какие данные интересные имеются.

Глава 6. Турция. Анкара. Резидентура ЦРУ США

Фрэнк Дилан чувствовал себя героем, хотя чуть было не проворонил русских, дав им возможность прорваться почти на самый объект. «Марк молодец! Не подвел! Обязательно заберу его с собой, когда меня переведут в штаб-квартиру в Лэнгли, – думал резидент, довольно потирая руки, – правда, потери колоссальные, но ничего! Победителей не судят!» Ему на них, эти самые потери, даже не попеняли, а наоборот, похвалили, что быстро и хорошо справился. Да он особо и не акцентировал на этом внимание и в докладе упомянул лишь вскользь.