Кто виноват?

А что ж эхо? А эхо как прежде, так и сейчас – из кустов конюх орёт, а с опушки ему кузнец вторит. Всё путём…

– Да что ж это такое? Как ночь, так опять сон из той же серии. Может, потому и выбрали меня, что никто другой не в состоянии здесь спать?

Эти слова Иван Лукич произнёс вслух, втайне надеясь, что кто-нибудь услышит и даст логическое обоснование тому, что только-что приснилось. Однако в царских покоях он один-одинёшенек, поэтому и ответить некому. Предлагали девицу для интимных услуг, но Иван Лукич отказался – много важных дел предстоит решить, так что надо хорошенько выспаться. А тут ещё сомнения по поводу народовластия… Новгородское вече осталось в глубокой старине, не говоря уж о Древней Греции, откуда всё пошло, а что теперь? Народ выбирает каких-то представителей, но чьи интересы они будут в Думе защищать, никто заранее не знает. Всё потому, что на словах у народных избранников одно, а в головах совсем другое, и нет реальной возможности, чтобы в этом разобраться. Сегодня будет встреча с руководителями думских фракций – может, они что-то прояснят.

Но вот пришли – всем четверым уже под семьдесят, состарились, пока в Думе заседали. Только непонятно, зачем все эти хлопоты с выдвижением кандидатов, с предвыборной программой, если всё решает большинством одна единственная партия, а предложения оппозиции – коту под хвост? При чём здесь демократия, если голос избирателя никто не слышит?

– Для нас это средство борьбы за власть, – такое толкование демократии дал председатель партии «За правду!». – Ну а когда захватим Зимний дворец, телеграф и телефон, тогда установим диктатуру пролетариата и будем строить коммунизм. Что тут непонятного?

– Непонятно, зачем вам депутатские мандаты, – возразил глава объединения «Каждому по справедливости». – Взяли бы в руки автомат и бегом на баррикады.

– Для нас это неприемлемо, мы уважаем конституцию страны. А вот когда легитимным путём придём к власти, всё сделаем по-своему.

– Никогда этого не будет! – рассмеялся лидер партии «Мы первые», занявшей третье место на последних выборах. – Скорее уж остров Пасхи войдёт в состав России или америкосы Аляску нам вернут.

– Островов у нас своих хватает, и Аляска даром не нужна. Мы вон Чукотку всё никак не можем обустроить! В третьем тысячелетии народ по-прежнему живёт в юртах, на оленьих упряжках ездит. Стыдоба!

– А не вы ли критиковали наш законопроект о строительстве узкоколейки из Магадана на Сахалин?

– Неправда ваша! Минфин пригрозил урезать зарплату депутатам, и мы вынуждены были…

– Были, не было… Какая разница, если авторитет нашей партии поставлен под удар?

– Да какой там авторитет? За вас только слепые старухи голосуют!

– А за вас маргиналы!

– Кто бы ни голосовал, но мы старейшая партия страны, а по составу самая молодая.

– Дурней с претензией на власть везде хватает. Вот и Россия ещё не обеднела подобными «талантами»…

Спор между тремя ветеранами предвыборных баталий мог продолжаться бесконечно долго, а глава правящей партии словно бы в рот воды набрал. Но вдруг оглушительно чихнул и, воспользовавшись замешательством коллег, обратился к Ивану Лукичу:

– Я вот о чём подумал. А что, если организовать трансляцию нашей встречи по телевидению? Нам нечего скрывать от народа, пусть знают, кто выступает за диктатуру, а кто за высадку десанта ВДВ на остров Пасхи. Я уж про Чукотку не стану говорить, там уже давно проложено метро и созревают апельсины круглый год.

Идею с трансляцией не поддержали, а на чукотском метро не стали заострять внимание – пойди проверь, есть ли оно или нет, но даже если уже функционирует, всё равно это чудо из чудес запишет себе в заслугу правящая партия. Поэтому продолжили спор о достоинствах электората…

Если бы Ивану Лукичу сказали, что он по-прежнему спит, с радостью поверил бы, но, увы, такого человека не нашлось. Поэтому и вынужден был ещё целый час слушать обвинения в клевете, в передёргивании фактов, в обмане избирателей. Слава богу, что до драки дело не дошло, но президентский кабинет партийные функционеры покинули слегка побитые, так ни о чём и не договорившись. Только глава правящей партии задержался по просьбе Ивана Лукича.

Причина в том, что за время этой перебранки к Антону Евгеньевичу Мясоедову накопилось множество вопросов. И дело не в «чукотском метро» и не в заполярных апельсинах – Иван Лукич всего-навсего хотел понять, что из себя представляет демократия по-думски, и получил такой ответ:

– Что тут долго рассуждать? Народ проголосовал за нашу партию, то есть не все, но подавляющее большинство. Это значит, что люди нам доверяют и мы можем делать всё, что посчитаем нужным.

– А как быть с интересами меньшинства?

– Так ведь, Иван Лукич, всем невозможно угодить! Как говаривала моя тёща, царство ей небесное, на вкус и цвет товарищей нет, вот и выбираем меньшее из зол.

– Но если приходится ущемлять права меньшинства вопреки требованиям конституции?

Антон Евгеньевич замахал руками, словно бы отгонял назойливую муху:

– Нет, что вы, этого не может быть! Впрочем, если иногда случается, обиженные имеют право обратиться в суд, в прокуратуру.

– Думаете, их там поймут?

– А почему бы нет? Там люди образованные, опытные.

У Ивана Лукича в таких делах был кое-какой опыт, но рассказывать о своих злоключениях не стал, только спросил:

– Вы помните, что написано в пятьдесят пятой статье нашей конституции?

– А как же? – удивился такому вопросу Антон Евгеньевич и процитировал: – "В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина".

– Это второй пункт статьи, но есть ещё и третий. Там сказано примерно следующее: права и свободы могут быть ограничены законом, если это необходимо для защиты прав и законных интересов других лиц. Ну и далее по тексту. Теперь представим, что некие чиновники заинтересованы в увеличении своей зарплаты, а денег для этого в бюджете нет. Как этого добиться?

Антон Евгеньевич только развёл руками:

– Сразу как-то не соображу…

– А я вам подскажу. Чиновников у нас три миллиона, а работающих пенсионеров более восьми миллионов. Если каждому такому пенсионеру урезать пенсию на пять тысяч, это позволит повысить зарплату чиновникам в среднем на тринадцать тысяч. По-вашему, такое решение Госдумы соответствует принципу народовластия? Если понимать это в более широком смысле, готов ли народ пожертвовать собой ради ваших интересов?

Другой бы сразу записал Ивана Лукича в иностранные агенты, но, когда такое говорит сам президент, тут надо бы подумать прежде, чем делать выводы.

На этом разговор закончился, поскольку Антон Евгеньевич так и смог внятно ответить на вопрос. А по дороге в штаб-квартиру партии всё пытался найти ошибку в этих вычислениях, но так и не нашёл: «Опять меня подставили! Они там в Думе нахимичат, а я снова виноват».

Глава 4. Жил-был доцент…

Жил, не тужил. На высокие должности внимания не обращал, в чужие кошельки не заглядывал. Папа – профессор, мама – профессорша. Что ещё требуется от наследника – не уронить в грязь лицо и сохранить верность семейным традициям. И вот, надо же…

"Чёрт меня дёрнул – в эту Администрацию устроиться. Сидел бы себе за кафедрой, супчик диетический в студенческой столовой хлебал, учил подрастающее поколение уму-разуму. Так нет, поддался на уговоры – ты да я, да мы с тобой, нам без тебя никак…" Соблазнительно всё это, но уж больно хлопотно. Голосок-то у доцента совсем не командирский, личико скорее к лирическому отступлению располагает – ну, какой из него рукамиводитель, да ещё общероссийского масштаба?! Нет, говорят, вполне справляешься. Уже то, что врагам нашим не продался – заслуга неоценимая. А как тут продашься, когда никто и не предлагает?

Что и говорить, скверная должность досталась. К тому же безликая чиновничья масса – со всех сторон, и кроме отвращения – других эмоций не вызывает. Работают от инструкции до инструкции, по принципу – шаг вправо, шаг влево считается прогул. И никакой инициативы – уж очень риск большой, можно без премиальных остаться.

И кто бы мог подумать, что столь непредставительную фигуру двинут в ферзи? Такое разве что в кошмарном сне приснится. "Да не могу я! Попросту боюсь! Не надо! Не хочу!" Долго отбивался доцент, но силы оказались не равны. Поставили на ещё более руководящий пост и записали кандидатом в президенты.

И вот, с тех самых пор снится по ночам доценту один и тот же сон. Будто уже торжественный марш отзвучал, и фанфары чего-то пропели, – словом, начинается инаугурация. А он никак не может вспомнить, в какой карман шпаргалку с речью положил.

Ну, что с него возьмёшь? Доцент, он и есть доцент…

Этот сон Ивану Лукичу так и не приснился – подручные Морфея отправили его по другому адресу, прямо в спальню Мясоедова. Всё потому, что негоже человеку, даже президенту, лезть в чужие сны, тем более если там речь идёт о претензиях на высший пост в государстве. Ну а Антон Евгеньевич к этому сну уже привык, не обращал на него внимания – тут наяву такое происходит, что не до вещих снов.

Вечером того же дня Антон Евгеньевич рассказал о последних событиях жене – будто президент усомнился в том, что чиновникам нужно повышать зарплату. Та в ужасе:

– Ох, как некстати! Я как раз присмотрела новую «ауди» розового цвета…

– Ещё говорит, какая же это демократия, если пенсии снижают.

– Да как он мог? Это же последнее дело – поднять руку на святое! Мы и так плетёмся в хвосте цивилизованного мира, а если демократию отменят…