Кто виноват?

– А вот представьте, что ваш сын служит в ВДВ и ему предстоит участвовать в какой-то военной операции…

– У меня дочь.

«Ни капли фантазии у министра! Типичный крючкотвор, даже к словам президента придирается».

– Ну ладно, допустим, что это сын вашего коллеги по работе… Или у них тоже только дочери?

– Не знаю, Иван Лукич, но непременно выясню.

«Хотел сказать: когда выяснишь, тогда и приходи. Да только зачем понапрасну гонять его туда-сюда, если дело-то совсем не в этом».

– Сформулирую вопрос иначе. Если вас мобилизуют в армию…

Министр снова не даёт договорить:

– Иван Лукич! У меня незалеченная язва.

«Это какое же терпение нужно, чтобы выслушивать все эти отговорки?!»

– Тогда так. Завтра я намерен пойти добровольцем на фронт. Не важно, на какой! Как гражданин России имею право защищать интересы своей Родины даже на дальних рубежах. Вам меня не будет жалко, если окажусь в сыром окопе без сапог, в летней одежонке, не имея никакой технической возможности сообщить вышестоящему начальству, что жрать нечего, а патроны на исходе?

Министр посмотрел по сторонам в поисках подсказки и очень скоро вроде бы нашёл:

– Пусть Госдума пропишет в бюджете соответствующую строку, тогда рассмотрим вопрос на коллегии министерства. Если, конечно, Минфин не будет против.

Сил вразумлять бюрократа уже не оставалось, поэтому Иван Лукич разговор прервал. «Пока не будет отмашки из Зимнего дворца, пальцем не пошевельнут!» И вызвал на ковёр спикера Госдумы – на следующий день тот прилетел, оставив депутатов под присмотром заместителя.

А разговор начался с вопроса:

– Кондрат Василич, вы в армии служили?

– Да нет, не довелось.

«И почему опять такое невезение? Что ни чиновник, то либо хворый, то блатной!»

– Я всё же надеюсь, что вы меня поймёте.

– Весь внимание.

– Нужно срочно подготовить проект закона, который обязал бы правительство и все подконтрольные ему органы всемерно способствовать созданию госрезерва на случай длительной войны, чтобы армия была всем обеспечена, причём по мировым стандартам.

– Иван Лукич, а где деньги взять? В бюджете такой статьи расходов нет и на моей памяти не было.

– Ну так прикиньте, что там можно сократить. К примеру, современные дороги строим, а кто по ним ездить будет, если враг нанесёт нам поражение?

Забродин замотал головой:

– Я такого варианта в принципе не допускаю. Наша армия сильна как никогда! Таких ракет, которые есть у нас, враги и за сорок лет создать не смогут.

– Смогут или не смогут, это, Кондрат Василич, бабка надвое сказала, а подстраховаться нужно. Нельзя исключать, что будет окопная война, вот и надо о солдатах позаботиться. Ведь тогда без мобилизации нам не обойтись. Или не согласны?

– Да что вы, Иван Лукич? Как можно? Только ума не приложу, какие статьи нам сокращать, – и после короткого раздумья: – Разве что пенсии урезать…

«Опять! Да сколько можно? Издеваются они, что ли?» Поэтому и не сдержался:

– Дай вам волю, пенсионеров на хлеб и воду посадили бы, авось старики как-то доживут свой век.

– Ни боже мой! О немощных и престарелых мы заботимся, а вот те, что помоложе, могли бы сами зарабатывать на жизнь. Нельзя же вечно сидеть на шее у государства.

«Вот ты как заговорил! Себе безбедную старость обеспечил, а на остальных плюёшь с высокой колокольни!»

– Ну и как определить, может человек работать или же не может?

– Мы этот вопрос уже прорабатываем в комитетах. Есть предложение ввести обязательную диспансеризацию по полной программе, то есть от пяток до макушки. А уж врачи пусть вынесут вердикт.

– То есть, если нет сил, чтобы работать, а врачи говорят: «трудись на благо Родины», этот человек должен богу душу отдать на своём рабочем месте?

Забродин поначалу не нашёл чем возразить, а потом выдал стандартную фразу – Иван Лукич слышал это от чиновников не раз:

– У нас правовое государство. Если кто-то чем-то недоволен, пусть обращается в суд.

«Так ведь результат заранее известен… Дать бы ему в лоб! Да толку-то?»

Глава 8. Жила-была золотая рыбка…

И поймала она как-то старика. Да не на удочку, а на монетку медную – она её для приманки на отмель положила. Старик увидел, будто что-то в воде блестит, руку протянул, а рыбка тут как тут – старика хвать за палец.

– Отпусти меня, золотая рыбка, – взмолился старче.

– Как бы не так! – отвечала рыбка. – Сначала поклянись, что старуху бросишь и на мне женишься.

– Да как же я на тебе женюсь? Ведь ты как рыба в воде, а я побарахтаюсь, побарахтаюсь и утопну.

– Так ты, старый дуралей, плавать научись! Кто тебе мешает?

Подумал, подумал старче и согласился – пальца, видать, стало жаль. Лапти и всё лишнее с себя снял и остался в одних исподних. А что, думает, может, и вправду научусь, и заживу тогда, как султан, в своём речном гареме. Шагнул в воду, ещё шажок сделал, потом ещё… и вдруг как ухнет! И душа, и тело – всё под воду ушло и непонятно, как оттуда выбираться будут. Потому что кругом синь непроглядная, только окуньки полосатые да щуки зубастые шныряют. И самое главное, среда обитания какая-то малопривычная – дышать, ну совершенно нечем. Нет, думает старче, это всё мне ни к чему. Еле выбрался на берег, смотрит, а одёжки-то его нету. Глянул туда, глянул сюда – ни рубахи, ни лаптей, одно расстройство. Обматерил старик, как мог, золотую рыбку, которая его как какого-нибудь лоха заморского провела, и поплёлся домой в чём был, благо тут рядом. Приходит – и на тебе! Изба, а вроде бы и не изба, потому что на дверях вывеска: «Заказник по разведению золотых рыбок». И старуха его тут же сидит да черпаком в корыте орудует. Глянул старик в корыто, а там только пескари одни плавают.

– Где ж, – спрашивает, – твои золотые рыбки?

– А ты глаза протри, старый дурень, – отвечает старуха и новую порцию пескарей в корыто выплёскивает.

Подумал старик, поскрёб затылок. А может, и вправду не в позолоте дело и не в содержимом рыбьей головы? Главное, чтоб пасть кусачая была и чтоб старуха с черпаком поодаль стояла. Тогда всякая щука, не говоря уже о карасе, этого пескаря бояться будет.

Только бы пескарь, когда вырастет до неописуемых размеров, старуху не сожрал…

Это был тот единственный, в своём роде уникальный сон, в котором Иван Лукич так и не смог уразуметь серьёзного намёка. Положим, старик – это народ, золотая рыбка – либералы-зазывалы, а старуха – верховная власть. Не надо быть о семи пядей во лбу, чтобы об этом догадаться. Но причём тут пескари, да ещё зубастые?

Только уже потом, после завтрака уединился Иван Лукич в своём кабинете, приказав не беспокоить, и стал прикидывать варианты – кто же из участников трагифарса, свидетелем которого в последние дни он стал, подходит на роль такого пескаря?