Реабилитация

– Да. Подтверждаю.

Теперь вопросы задаются обвиняемому Карпеко:

– Вы подтверждаете показания обвиняемого М. о вашей принадлежности к антисоветской правотроцкистской организации и проводимой вами подрывной деятельности?

– Категорически отрицаю. Еще раз заявляю, что участником правотроцкистской организации я не являлся и не проводил подрывную деятельность. Показания М. сплошной оговор.

И так было каждый раз: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Были многократные очные ставки с другими обвиняемыми, уже сдавшимися и наговаривавшими и на себя, и на других… Некоторые сдавались не сразу, как, например, обвиняемый Ж., который упорно отрицал все выдвинутые против него обвинения, но сломленный, он вдруг «признает» свое участие в «контрреволюционной организации» и дает показания на 44 (сорок четыре!) «соучастника». Далее в архивно-следственном деле подшиты копии протоколов, в которых «обвиняемые» называют разное количество «участников»: 27, 40, 95 и даже 105. В числе участников «контрреволюционной организации» был кем-то назван Кирилл Григорьевич Карпеко… Его же на железной дороге все знали.

Репрессивная машина, для поддержания собственной жизнедеятельности которой ежедневно требовалось «сырье» – людские жизни, не могла допускать простоев. Ей требовались новые и новые тысячи жертв. Их возраст, служебное и семейное положение, образование и убеждения ее не интересовали. «Признавшимся» коварно обещали не арестовывать семью, малый срок заключения в «хорошем месте» и даже свободу; им устраивали свидания с родными и разрешали передачи…

«Расстрелять». Единогласно. Фото из открытых источников

Внезапно попадая из мира семьи и работы на конвейер беспрерывных допросов и очных ставок, подследственные выслушивали поток чудовищных обвинений, в том числе и из уст вчерашних хороших знакомых, сослуживцев и товарищей и, конечно, испытывали нравственные и физические муки. Потрясенные, они со временем понимали, что обречены, и многие из них оговаривали себя и десятки, сотни невиновных, которых теперь ждала та же участь, что и их самих…

Задумывался ли кто-либо в то время: может ли быть в действительности такое количество «врагов народа» и чем грозит государству устранение в предвоенные годы тысяч и тысяч специалистов своего дела. Теперь мы знаем, что репрессии проводились практически во всех отраслях народного хозяйства и в Красной Армии.

Почему же меч правоохранительных органов, обязанных защищать народ, превратился в топор палача? И только ли сотрудники НКВД во всем виноваты? Противодействовать репрессиям могли, обязаны были и прокуроры по спецделам прокуратур областей, краев, автономных республик и выше, основной служебной обязанностью которых являлся надзор за законностью следствия подразделений НКВД. По закону они могли присутствовать на любой стадии следственных действий, на очных ставках. Могли принять любое решение по делу, вплоть до освобождения невинного человека. В исправительно-трудовые лагеря и на смерть, помимо печально известных «троек», «двоек» и «коллегий», невиновных людей отправляли и суды, особенно выездные сессии Военной коллегии Верховного суда СССР.

Митинговая эйфория 30-х годов в борьбе с «врагами народа» также сыграла роковую роль, как и некоторые публикации в прессе и сообщения по радио. Более того множество прокуроров и судей, пытавшихся честно выполнять свой долг, было так же точно незаконно репрессировано.

Сотрудники НКВД, причастные к массовым репрессиям, навеки запятнали себя народной кровью. Но и тогда в НКВД работали не только слепые и бездумные исполнители-карьеристы. Сотни честных чекистов пытались противодействовать репрессиям всеми доступными средствами. Это тоже факт.

24 января и 14 февраля 1938 года обвинительный уклон изнурительных допросов К.Г. Карпеко не изменился. Следователь НКВД продолжал требовать у него признания в участии в «контрреволюционной организации». Были проведены множественные «очные ставки», но результат оставался прежним: «царицы доказательств» – признания – следователь так и не добился. Несмотря на постоянное психологическое давление со стороны следователя, его грубость, лишенный свободы подследственный был тверд и непреклонен. Он так и не оговорил себя и других невиновных лиц…

Из приговора:

«Именем Союза Советских Социалистических Республик выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР в составе: председательствующего А.Д. Горячева, членов: диввоенюриста (дивизионного военного юриста – прим. автора) Б.В. Миляновского и бригвоенюриста А.Н. Микляева, при секретаре военном юристе I ранга И.П. Кондратьеве, – в закрытом судебном заседании в гор. Куйбышеве 19 мая 1938 года рассмотрела дело по обвинению Карпеко Кирилла Григорьевича по ст. 58-7, 58–11 и 58-8 через ст. 17 УК РСФСР. Подсудимый виновным на суде себя не признал. Свои показания на предварительном следствии подтвердил. Заявил, что оглашенные ему показания М., Н., Ж., Д., Р. не соответствуют действительности. В последнем слове заявил, что участником контрреволюционной организации он не был.

Приговорить Карпеко Кирилла Григорьевича к тюремному заключению сроком на 15 лет, с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией всего личного принадлежащего ему имущества. Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит».

Поселок Мальдяк. Магадан. С 1937 до начала 50-х годов на Мальдяке функционировал один из крупнейших лагерей системы ГУЛАГа, заключенные которого трудились на приисках. В Мальдяковской долине находилось 6 лагерных зон, в каждой по 2000 заключенных, которые работали на примитивных промывочных установках, из забоев подвозили на тачках золотоносные пески. В результате такого каторжного труда на полигонах погибли тысячи узников. На довольно большой площади каждого лагеря были разбиты в шашечном порядке длинные брезентовые палатки с одним входом на продольной стороне. Изнутри стены палаток были «утеплены» большими листами фанеры, между фанерой и брезентом никакого утепляющего слоя не было. Тепло в палатке поддерживалось двумя железными печами из бочек от горючего. Каждый заключенный, возвращаясь из забоя или промывки песка, обязан был принести древесины, чем больше, тем лучше.[13 - https://magadanmedia.ru/news/458356/]

7 октября 1939 года, находясь в местах отбывания наказания, Кирилл Григорьевич умер в возрасте 45 лет от роду, захоронен на кладбище лагерного пункта в поселке Мальдяк Сусуманского района Магаданской области. Реабилитирован Карпеко Кирилл Григорьевич был посмертно определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 апреля 1957 года.

В августе 1990 года в ходе работы по реабилитации жертв репрессий Управлением КГБ СССР по Свердловской области была направлена информация в Свердловский областной комитет КПСС для восстановления Карпеко К.Г. в членах партии. Одновременно было принято решение о занесении его имени на пилоны Мемориала участникам революции и гражданской войны, который тогда планировали соорудить в городе Свердловске. Ныне это Мемориал жертвам политических репрессий на 12 километре Московского тракта.

Заключенные в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ). Фото из открытых источников

Как капитан НКВД Шариков «разоблачил» царского поручика Булгакова

В 1937 году для демонстрации своего рвения некоторые сотрудники НКВД Свердловской области придумали две крупные контрреволюционные организации, «вражескую деятельность» которых якобы «раскрыли». Я внимательно изучил эти оба дела. Первое «разоблачение» было в Коми-Пермяцком округе, входившем тогда в границы Свердловской области. Там арестовали около 2000 человек, часть из них расстреляли.

Вторая организация, т. н. «Уральский повстанческий штаб», была «вскрыта» непосредственно под Свердловском.

Победную реляцию, что на Урале существует такой штаб, начальник УНКВД области Дмитриев отправил буквально через два месяца после начала волны репрессий 1937 года. Он писал, что вся область этим «штабом» делилась на шесть округов. В каждом округе были «повстанческие полки, батальоны, изъято столько-то оружия». А родился этот «повстанческий штаб» в одну из командировок капитана госбезопасности Шарикова в город Нижний Тагил, где местные сотрудники, по мнению начальства, плохо работали над выполнением плана по борьбе с «врагами народа».

В Тагиле в то время был арестован поручик царской армии Булгаков, который отказывался от всех обвинений в свой адрес. По материалам архивного дела видно, что вдруг, после встречи с Шариковым, его показания в один день резко поменялись. Он сообщил, что был начальником штаба глубоко законспирированной организации – «Уральского повстанческого штаба», и показал в первом же протоколе допроса, в отличие от рукописных многих других, напечатанном на машинке на 38 листах, что у него дома хранятся списки «повстанцев» на 1360 человек. Списки эти «нашли», и начались аресты…

Уже в 39-м году в ходе следствия по делу Шарикова, который был расстрелян за фальсификацию следственных дел, выяснилось, что мысль о «тайной организации» и список лиц с компроматом, который хранился в Нижнетагильском отделе НКВД, дал поручику Булгакову именно он – капитан НКВД Шариков, посулив свободу за «разоблачение врагов народа». В этот штаб якобы входили организация церковников во главе с митрополитом Холмогорцевым, шахтеры Богословских копей, военнослужащие и начальник штаба Уральского округа Василенко.

Булгаков был, конечно же, расстрелян в числе первых, а Дмитриев в 37-м году за проведение этой и других операций был награжден орденом Ленина и стал депутатом Верховного Совета страны.

Вот так формировался механизм массовых незаконных арестов, избиений, «признаний», расстрелов и ГУЛАГа…

Родственники реабилитированных лиц на Мемориале памяти жертв репрессий. Фото из открытых источников

Капралов Михаил Иванович

Мысли, прочитанные после смерти

Вот еще одно имя, которое мы могли и не узнать, не вспомнить, если бы не кропотливая целыми сутками работа чекистов-сотрудников подразделения Леонида Плотникова Управления КГБ СССР по Свердловской области. С их непосредственным участием были восстановлены честные имена более чем 11 тысяч безвинно пострадавших; было выявлено место массовых захоронений репрессированных на 12 километре автотрассы Свердловск – Первоуральск: совместно с обществом «Мемориал» была подготовлена «Книга памяти жертв репрессий».

Начальник охраны Свердловской железной дороги (с 1934 по 1937 годы) Капралов Михаил Иванович[14 - Впервые опубликовано: КиеняВ.А. Мысли, прочитанныепослесмерти.1 часть/Киеня В.А.//газета «Путевка» № 116(8108) от11.10.1990 г.,2 часть/Киеня В.А.//газета «Путевка № 117(8109) от 14.10.1990 г., Окончание/Киеня В.А.//газета «Путевка» № 120(8112) от21.10.1990 года].

…Его доставили в сопровождении вооруженного конвоя в здание, где дело должна рассмотреть выездная сессия Военной Коллегии Верховного Суда СССР.

О чем он думал в последние минуты перед вызовом в зал суда? Наверное, в нем теплилась надежда, что страшная ошибка вот-вот развеется как дым, и он выйдет отсюда вновь свободным, вдохнет полной грудью горьковатый запах тополиных листьев на главном проспекте города. Свобода восстановит силы быстрее любых лекарств. А дома, совсем недалеко – на улице Челюскинцев – ждут его любимая жена Мария Александровна и дочь Нина. Он обязательно пойдет пешком до самого дома, чтобы выветрился из одежды этот ненавистный тюремный запах, которым за год пропиталось все тело…

– Встать! – резко, как выстрел, прозвучала команда, и все вытянулись молча вдоль стены. По длинному коридору, глядя далеко поверх голов, с непроницаемыми лицами цепочкой прошли судьи и скрылись в зале суда. Замыкал шествие следователь НКВД с нетолстым делом в руке. «Садись!» – последовала вновь команда, и в коридоре установилась тревожная тишина…

…В чем его могут обвинить?! Позади чистая, честно прожитая сорокавосьмилетняя жизнь. Еще далеко не осень. Много и долго можно работать для социалистического Отечества, рожденного в муках и крови. Он стоял у истоков его рождения. Вся автобиография укладывается в полстранички текста.

Родился Михаил Иванович Капралов в Риге в семье рабочего. Не окончив трех классов начальной школы, пошел работать на табачную фабрику, где уже трудились мать и две сестры. Потом рабочий на паркетном заводе. Был призван в армию, в империалистическую войну получил в награду четыре степени Георгиевских крестов (Георгиевский крест причислялся к военному ордену Святого Великомученика и Победоносца Георгия, был наградой нижних чинов за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения против неприятеля в бою – прим. автора).

В феврале семнадцатого в Петрограде Михаил Иванович был уже подпрапорщиком лейб-гвардии Волынского полка. Того полка, который первым поднял восстание и участвовал в свержении самодержавия. За это получил первую награду от Советской власти – значок красногвардейца. После демобилизации поехал к родственникам в Орловскую губернию, так как Рига была занята белыми. В 1918 году от крестьян деревни Алисово Карачаевского уезда был избран уездным военным комиссаром и председателем революционного комитета…

Неужели не вспомнят в суде, как тяжело вел борьбу с дезертирами, был ранен, на него самого неоднократно организовывали покушения, о чем писали в «Правде» или «Известиях», за давностью времени он уже и забыл…

Газетные статьи о Капралове М.И. Фото из архива автора

В годы гражданской войны тоже было жарко. В 1919 году он работал губвоенкомом в Орле, в апреле 1920 года как коммунист был мобилизован на железнодорожный транспорт в распоряжение ЦК компартии Украины и направлен учполитом на станцию Лихая Северо-Донецкой дороги. В этом же году работал председателем учпрофсожа в Луганске и принимал участие в защите города от наседавших банд Каменюки и других врагов революции.

С 1922 по 1934 год работал в должности начальника охраны сначала Северо-Донецкой, а затем Южной железной дороги в Харькове. В 1934 году партия предложила перевестись в Свердловск начальником охраны Свердловской железной дороги…

Свердловск 30-х годов (перекресток Ленина-Толмачева). Фото из открытых источников

Но если это перечисление должностей покажется судьям недостаточно убедительным, пусть внимательно посмотрят его личное дело. Там наверняка отмечено, что в 1932 Народный комиссар путей сообщения наградил золотым боевым оружием, а в 1936 году аттестовали в звании полковника.

Он никогда не боялся смерти. Не боится и сейчас, прямо скажет судьям, что ни в чем не виноват, произошла чудовищная ошибка, никакой он не «враг народа». Эта мысль придала уверенности, и Михаил Иванович успокоился и стал вспоминать, как все это произошло.

Стоял август 1937 года. Что-то на Свердловской железной дороге творилось неладное: арестовали начальника дороги, его жену, начальников служб, отделов и многих других… Многих Михаил Иванович хорошо знал как людей трудолюбивых и ответственных, честных людей.

23 августа в момент заседания партбюро управления дороги его внезапно вызвал в коридор оперуполномоченный УНКВД Свердловской области Соломатин, предъявил ордер на арест и обыск. В сопровождении других сотрудников увел на квартиру. Улучив минуту, Капралов сказал жене Марии, чтобы она немедленно написала в ЦК партии об аресте и просила защиты.

С тех пор следствие ведется уже целый год. За это время (за год!) допросили только три раза. На первом допросе в день ареста спросили о личных знакомых и отношениях с ними. Спустя долгие два месяца следователь – все тот же Соломатин – вдруг заявил: «Вы обвиняетесь в участии в контрреволюционной фашистско-офицерской организации. Признаете себя виновным?».

«Бред какой-то! Соломатин обмолвился, что в партии он всего несколько месяцев, а я в ней уже 20 лет – с мая 1917 года – и он смеет бросать мне такие обвинения! Да еще зачитывать какие-то лживые протоколы допросов морально сломленных людей». Конечно, Капралов категорически отверг эту фантастическую ложь.