Башня говорящего осла

Гвардейцы, выставив клинки, как по команде сгрудились возле лежащей на боку бутылки, не подпуская к ней и упавшему майору врагов. Даже без командира они действовали слаженно, так же, как в бою с крысами. Какая-то особая волшебная связь существовала между ними. Телепатия, заложенная их создателем Кролем. А возможно, это было просто выработанное в долгих учениях взаимопонимание.

Чтобы свалить с ног других бойцов, расточенного в воздухе яда не хватило, однако головокружение и слабость почувствовали все гвардейцы, а не только Боливар. Но они продолжали стоять, выставив шпаги навстречу врагам.

Министр недоуменно рассматривал свои руки, с которых капала кровь. Душегуб же оказался хладнокровнее. Его рука скользнула в задний карман штанов, и в ней щелкнул длинный складной нож. Нож был гораздо длиннее, чем офицерские шпаги. Моррак замахнулся, чтобы нанести рубящий удар справа налево и…

Никто не сообразил, что произошло, и Моррак тоже. Он почувствовал, что теряет равновесие и проваливается вниз. Нож выскользнул из руки и по инерции полетел в сторону гвардейцев. Пролетев над их головами и никого не повредив, он, звякнув, отскочил от стенки и воткнулся в пол.

Моррак же не просто упал – он исчез.

Шляпсон оглянулся на то место, где только что стоял его помощник. Министр даже не успел ничего подумать, как с ним самим тоже начало происходить что-то странное. Все предметы вокруг начали увеличиваться в размерах, а пространство кладовки расширяться. Это продолжилось всего пару секунд, и Шляпсон словно падал в пропасть. От страха он закрыл глаза, ноги его подкосились…

Шляпсон лежал на спине. Над ним стоял офицер, только не маленький, а обычный, и направлял на него острие шпаги. Министр чуть повернул голову вбок и увидел, что его преданный душегуб Моррак тоже лежит рядышком.

– Не вставайте, – сказал офицер, – а то тыкну и заколю.

Шляпсон и не собирался двигаться. По всему телу была разлита слабость, словно он весь день поднимал тяжести.

Офицер задрал голову и громко закричал кому-то наверху:

– Спускайтесь все вниз! Они здесь! Я их держу!

Шляпсон вгляделся в лицо офицера.

– Ваше высочество? Костя? Это вы? – спросил министр.

– Ага, я, – ответил Костя. – Я это… уменьшил вас, Цезарь Тигранович. Чтоб вреда от вас не было. Лежите тихонько.

Ночью лило как из ведра. Перестало лишьпод утро. Выйдя из избушки, доктор Хариус и профессор Гипс увидели на мокрой поляне Кроля. Напевая под нос, он расставлял на столе чашки и тарелки. Рядом дымила переносная жестяная печка. Волшебники готовили на ней еду летом, чтоб не разводить в дому пекла.

– Я хотел уже вас будить, – улыбнувшись, крикнул им Кроль и жестом пригласил занимать места за столом. – Доктор, сегодня вы мне напоминаете одного актёра из королевского театра, никак не вспомню его имени. У него такие же аристократичные мешки под глазами…

– Я вижу, вы проснулись в хорошем настроении, – мрачно заметил доктор Хариус, накладывая себе каши.

– Не совсем так. Я еще не ложился, – засмеялся Кроль.

– Ну да, – прикрывая ладонью зевок, – профессор Гипс. – Не сам же по себе дождь с неба льётся. Это был бы абсурд. Передайте сахар, пожалуйста. И каковы же плоды ваших размышлений?

– У меня отличные новости. Мальчик, за которым я присматриваю, ну, сын Гантимура, делает поразительные успехи. Без всякой науки он сумел уменьшать себя – вот до такого размера, а затем вернуться в прежнее состояние. А потом еще вдобавок уменьшил двух взрослых мужчин.

– Хм! Если это так, нужно срочно прятать мальчонку, пока никто не прознал о его способностях. Иначе его отдадут в руки какого-нибудь королевского шарлатана, и тот сделает из него болвана по своему образу и подобию, – сказал Хариус, намазывая хлеб маслом.

– Я думаю, шарлатаны нашему вундеркинду уже не страшны. Скоро мы с ним познакомимся. А сейчас я иду спать.

– Спите подольше и покрепче, – пожелал коллеге профессор Гипс. – И не мешайте нам наслаждаться этим чудесным солнечным утром.

Глава 36. Врача королю!

Вот, дорогие читатели, не было у меня раньше забот, а теперь я взялся сказки рассказывать. Думал, быстренько опишу, как всё было, и стану своими делами заниматься. Ага! Черта лысого!

Я в молодости, когда кирпичи на стройке подносил, и то меньше уставал. Дома у меня теперь грязь и паутина, питаюсь одной китайской лапшой из пакетиков, носки почти все куда-то подевались. Вон, последние пять штук на телевизоре лежат, но они все дырявые и к тому же вязаные. А сейчас у меня на дворе лето.

А я, знай себе, строчу, и конца этой истории не видно. Я уже твёрдо решил, что допишу и больше уже ни за какие коврижки ничего сочинять не буду. Художником в сто раз лучше быть. Ляп-ляп – нарисовал быстренько какую-нибудь речку с березкой и побежал продавать. А тут сиди, мучайся и ломай голову, как лучше написать: «Костя сказал», или «Костя произнес», или «Костя прошипел», или «простирая руки к небесам, вскричал Костя и захохотал как ненормальный». В общем, работёнка не сахар.

Ну, ладно. Надо продолжать. А то если еще ныть начну, вообще никогда не закончу.

– Что будем делать с нашими гостями? – спросил капитан Валтазар .

Офицеры спустились с полки на пол и теперь стояли над обалдевшими Шляпсоном и Морраком, которые так и лежали на полу. Наверху остался только Кориандр. Гвардейцы убедились, что он просто спит здоровым сном, и решили пока не трогать командира.

Вы наверняка заметили, что в моей истории очень часто кто-нибудь кого-нибудь усыпляет: сначала Шляпсон Костика, потом Гантимур маму, потом румяный советник Помпилиус – целый вагон с пассажирами и так далее. Это не потому что у меня фантазия однобокая, а потому что в Зубляндии такие методы в порядке вещей. И пусть это вас не ужасает. В Европе, например, в средние века была такая мода, если человек тебе не сильно нравиться, травить его ядом. Сели попить чайку, он зазевался, а ты ему в чашку отравы – бряк. В этом смысле зубляндские нравы намного мягче. Я бы и сам, честно говоря, время от времени кого-нибудь усыплял, будь у меня такая брызгалка со снотворным, как у Шляпсона. Уж больно много надоедливого народу вокруг развелось.

–Можно запереть дорогих гостей в казарме, – предложил кто-то из офицеров.

Поскольку полковника и майора рядом не было, все посмотрели на Костю, ожидая решения от него.

– Да, запрём дорогих гостей в казарме и выставим караул, – сказал принц. – А завтра утром решим, что с ними такого полезного сделать.

Итак, стояла ночь. Костя с игрушечными офицерами только что пленили Шляпсона и душегуба Моррака.

Гантимур подошел к высокой каменной стене, окружавшей дворец. Он щелкнул ногтем и накинул на себя невидимость – на всякий случай. Как вы уже поняли, для волшебников накинуть на себя невидимость – все равно, что нам надеть солнцезащитные очки или поднять ворот плаща. Главные ворота были закрыты, у калитки дежурили двое часовых. Принцу не очень хотелось сегодня заниматься альпинизмом, поэтому он не стал перелазить через стену, а отошел подальше от поста гвардейцев и спокойно, не привлекая внимания, прошел через нее – так же, как он это делал в Башне говорящего осла, откинув стенку пальцами, как занавеску.

– Вот моя деревня, вот мой дом родной, – сказал сам себе Гантимур и направился ко входу в королевские покои.

Гантимур прожил здесь довольно долго. Ведь когда его по распоряжению Ленца взяли ко двору, он был еще юношей, а сбежал, будучи зрелым человеком. Принц по старой памяти сунулся было в свою прежнюю комнатенку, но там дрыхла какая-та старушенция, наверное, фрейлина. Затем он прошел в лабораторию в подвале, где многие годы корпел над науками. Вместо лаборатории тут были навалены поломанные швабры и колченогая мебель.

Гантимур постоял минуту в задумчивости, затем махнул рукой и вышел вон. Бывший принц обходил одно помещение за другим, разглядывал людей в постелях, но нигде не видел своего сына. В одной из комнат он обнаружил красивую спящую девочку – это была принцесса Лиза. Если бы он разбудил ее, она бы, конечно, рассказала, где искать Костю, и наша история бы, возможно, пошла немножко по-другому, но Гантимур не стал будить девочку.

В кабинете короля горел свет. Ленц сидел в кресле за письменным столом, уставленном пустыми бутылочками из-под лекарств. Он что-то говорил воображаемому собеседнику в полголоса и грозил ему пальцем.

Гантимур скинул с себя невидимость и сел в кресло напротив. Король мутными глазами уставился на него.

– О! – сказал Ленц. – Это ты. Я тебя давно жду. Как здоровье?

– Гастрит, – ответил Гантимур, – На нервной почве. А так ничего. Где мой сын?

Король, кряхтя, наклонился, выдвинул ящик стола и стал шарить там рукой.

– Вот, – сказал он и со стуком выложил на стол золотую с бриллиантами корону, небольшую и изящную. – Пользуйся на здоровье, а мне надоело.

Гантимур взял корону со стола и надел на голову. Седой и бородатый, в короне, он смотрелся весьма внушительно.

– Непрактично, – сказал беглый принц и положил корону опять на стол. – В кепке удобнее. Или в вязаной шапочке.

Король сморщил лицо. Расстегнув ворот рубахи, он начал тереть себе грудь ладонью.

– Сейчас, – сказал он. – Сейчас.

Гантимур глядел на родственника. Он решил, что король не знает, что сказать и держит паузу. Но пауза сильно затянулась. Из горла Ленца вдруг вырвался хриплый свист, и он начал заваливаться на бок. Гантимур подскочил со своего места и подхватил Ленца под мышки – иначе бы король упал на пол вместе с креслом.