Башня говорящего осла

Лицо короля из красного стало фиолетовым.

– За дочкой присмотри, – прошептал он и закрыл глаза.

Гантимур высвободил руки из Ленцовых подмышек, и убедившись, что кресло с грузным телом устойчиво, выбежал из кабинета.

– Врача! – закричал он. – Врача! Королю плохо!

Ответом была тишина.

– Врача! Кто-нибудь! Врача! Э-ге-гей! – продолжал кричать принц.

Понемногу дворец начал просыпаться. Где-то заскрипела кровать, откуда-то донесся звук подвигаемой мебели. Из-за дверей в коридоре начали показываться взлохмаченные зевающие головы.

– Сюда! У короля сердечный приступ!

Кабинет наполнился людьми. Они принялись охать и бестолково суетиться. Подоспевший врач выгнал всех вон, оставив лишь четверых мужчин и велел им аккуратно переложить короля на ковёр, а затем выгнал их тоже. Гантимур, опустившись в кресло наблюдал, как врач слушает сердце больного, рассматривает его глаза, отодвинув пальцем веки, достает из металлической коробочки шприц, чтобы сделать укол.

Гантимура доктор не гнал. Однако здесь принцу больше нечего было делать. Поднявшись с кресла, он вышел из комнаты. В приёмной, отделявшей королевский кабинет от общего коридора, теснились наспех одетые придворные. При виде Гантимура они почтительно расступились.

– Добрый вечер, господа! – негромко сказал Гантимур. Придворные в ответ склонили свои головы. Новость о том, что беглый принц вернулся, уже обошла всех.

Гантимур захотел убрать с глаз выбившуюся прядь волос и только тут обратил внимание, что держит в руке корону, которую несколько минут назад король пытался ему всучить. Гантимур не помнил, как забрал её со стола.

Уже рассвело. Доктора объявили, что состояние короля тяжелое, но уже не критическое и он выкарабкается. Придворные, зевая, разбрелись по своим комнатушкам, слуги принялись за ежедневную работу.

Лиза только что вышла из спальни отца, куда его перенесли, когда приступ закончился. Ленц, накаченный лекарствами, спал. Глаза принцессы покраснели и опухли от слёз, но она уже успокоилась. Она ведь знала, что врачи ее не обманывают, когда говорят, что самое худшее уже позади.

– Ваше высочество, не могли бы вы уделить мне немного вашего времени?

Лиза обернулась и увидела высокого человека, бородатого, с длинными волосами, одетого в какую-то дерюгу, больше подходящую для лесной землянки, чем для дворца.

– Вы, наверное, слышали обо мне, – сказал бородач из землянки. – Мое имя Гантимур, я ваш дальний родственник.

Лизино заплаканное лицо просветлело.

– Да, конечно! Я сто раз говорила Косте, что вы придёте и заберете его!

Она схватила Гантимура за руку и потащила по коридору.

– Пойдемте! Он вас ждёт!

За последние два часа Гантимур уже выяснил, что его сын пропал из дворца при загадочных обстоятельствах. Слуги, посланные на дом к вице-канцлеру, сообщить, что у короля сердечный приступ, вернулись с известием, что вице-канцлер дома не ночевал.

– Только не пугайтесь, когда его увидите, – объясняла по дороге принцесса. – Он теперь маленький карлик. Сначала за ним гнался альбинос с веревкой, потом его чуть не съели крысы, а теперь он вместо игрушечного солдатика в чулане. На полочке. Это я ему посоветовала, чтобы никто не нашел. Он теперь живет с гвардейцами в казарме. А рядом – барышни. Здорово я придумала?

Лиза и Гантимур вошли в игровую комнату. Принцесса открыла дверь кладовки и забралась на стремянку.

– Костя! Смотри, кто пришел! – закричала она.

Никто не отозвался. После ночного вторжения Шляпсона и Моррака куклы отодвинули подъём, чтобы доспать положенные часы.

Гантимур с недоумением заглянул внутрь кладовки. Он вздохнул и погладил Лизу по голове.

– Ничего, девочка моя, не переживай, – сказал он. – Всё будет хорошо. Папа поправится.

– Вы мне не верите? – возмутилась Лиза. – Вы разве не знаете, что я…что я… – от негодования она на несколько секунд потеряла дар речи и только разевала рот, как рыба. – Я и враньё – две вещи несовместные! Между прочим, с тех пор как я сама превратилась в лилипутку и стала жить в игрушечном домике…

Но тут на крыльце казармы показался маленький офицер – дневальный, он подошёл к краю полки и отдал наследнице престола честь.

– Лейтенант Латинар. Его высочество Костя спит, пленники взаперти под стражей, – доложил Латинар.

– Какие еще пленники? – изумился Гантимур.

– Господин вице-канцлер Шляпсон и его белобрысый подручный, – ответил лейтенант. – Его высочество изволили их уменьшить.

– Боже мой! – прошептал Гантимур, прислонясь к дверному косяку. – Костя? Что за дров он тут наломал?

Глава 37. Первая колыбельная

…Война началась без объявления. Герцог сделал ставку на внезапность. Безрыбские военные части заранее были тайно стянуты к границе. За час до рассвета командиры подняли солдат и повели завоевывать соседнее государство.

Зубляндские пограничные гарнизоны были смяты в один миг, не успев даже передать вглубь страны сообщение о нападении.

В то утро жители нескольких зубляндских деревень проснулись от грохота кованых сапог. Продирая глаза, селяне высовывались из домов и узнавали, что с этого самого момента они имеют честь быть подданными великого герцога Тахо. Они с испугом разглядывали покрытых дорожной пылью иноземных солдат в серых мундирах, кланялись офицерам и, криво улыбаясь, отдавали оккупантам еду и корм для лошадей.

…Седьмой его величества гвардейский полк в то утро уже вторую неделю как находился на учениях в полевом лагере. В десять утра, когда занятия были в самом разгаре, в лагере увидели, что со стороны государственной границы на них движутся пешие части. Поначалу наступавшие были приняты за условного противника – восьмой королевский полк, который тоже находился на учениях, но когда солдаты подошли ближе, стало ясно, что это безрыбцы. Седьмой полк приготовился к обороне. Место для отражения атаки было выгодное, а боеприпасов имелось в достаточном количестве, и командир полка Гофр рассчитывал, что сможет продержаться достаточно долго, чтобы известить командование и дождаться подмоги.

Стрелки зарядили ружья и стали ждать, когда враг подойдет на расстояние поражения.

Внезапно полковник Гофр почувствовал, что на него накатывается непреодолимый сон. Он на треть длины высунул из ножен саблю и провел по лезвию тыльной стороной ладони. Боль на несколько секунд отогнала дрему, но дрема оказалась сильнее. Гофр закрыл глаза. Колени подогнулись, и он рухнул на траву. Кровь из порезанной руки запачкала мундир на груди, как будто у Гофра пуля в сердце.

В тот же миг отовсюду послышался стук падающих на землю солдатских тел. Словно кто-то трусил яблоню со спелыми плодами. Через две минуты весь полк спал. Адъютант, который был послан в штаб сообщить о нападении, уснул, вставляя ногу в стремя. Он так и остался стоять на одной ноге, держась обеими руками за седло На лице его застыло сладкое выражения, из носа вырывалось легкое посвистывание. Его кобыла тоже спала.

С пригорка в подзорную трубу герцог Тахо наблюдал действие «Колыбельной для полка». На испытаниях «Колыбельной» он уже видел, как тысячи человек усыпают в одно мгновение, но сейчас было совсем другое – сейчас была настоящая война.

Налюбовавшись на спящих вповалку солдат противника, герцог сложил трубку, спрятал ее в карман и радостно засмеялся. Победа! Какая легкая, пьянящая победа!

Изобретение пузатого кривоногого студента действовало! Нет, не студента изобретение, а его, герцога. Ведь дурачок студентик придумал всего лишь какую-то жалкую кушетку для старушек, страдающих бессонницей, а создать грозное оружие была идея герцога Тахо. А может быть, правильнее будет говорить так: императора Безрыбья и Зубляндии Тахо Первого? Ладно, подумаем, время есть.

«Колыбельная» била по зубляндскому полку из-под пригорка. Внешне она представляла из себя диван, только раза в четыре больше обыкновенного, как будто сделанный для великанов.

В первом изобретении кривоногого студента – волшебном топчане, на котором человек мог полностью выспаться за пару часов, – магия двигалась снизу вверх – от матраса к спящему. «Колыбельная для полка» должна была усыплять солдат на расстоянии. Поэтому, чтобы удобнее было разить врагов, кривоногий студент добавил к топчану спинку, из которой и выходила наружу магия. Таким образом из топчана получился диван. Диван студент обил желтой тканью в красный цветочек.

Военные специалисты советовали студенту придать оружию какой-то более подходящий для сражений вид, например, сделать его в виде пушечки или какой-нибудь удобной самоходной башенки с колесиками-рычажками. Но кривоногий умник и слышать ничего не хотел. «По-вашему сделать, конечно, можно, – говорил он. – Да только…» И тут начинал сыпать такими заумными словечками, которых он нахватался у Гантимура, что никто ему не мог ничего возразить, потому что никто ничего не понимал, кроме того, что кривоногий пузатик просто вредничает. В конце концов, военные специалисты, плюнули на него и отстали: действует штуковина, и ладно. Кстати, сам герцог по поводу внешнего вида оружия никаких претензий не высказывал.

«Колыбельная» стояла на большой деревянной повозке-платформе, лошади на время боя были выпряжены. Орудием управлял расчет из семи человек: шесть рядовых, которые поворачивали тяжелый диван в нужном направлении, и лейтенант с биноклем.

На холме вместе с герцогом, по правую руку от него, за боем наблюдал румяный советник Помпилиус. Царапины от когтей кота Аттилы еще не сошли с его лица, и видок у советника был для войны самый подходящий. По другую руку от Тахо стоял старенький генерал, седенький и худенький. Казалось, ткни его покрепче пальцем – он рассыплется, как засушенный богомол. Генерал всё время мотал головой, как будто говорил: «Нет-нет-нет и еще раз нет!» Глаза у генерала были мутные, словно он напился водки и очень хочет спать.