Не вышел из роли. Сборник юмористических рассказов

– Марина, ты где? – это был голос Сергея ее мужа.

– Здесь я.

– Где это здесь?

– Там где когда-то мы встречались.

– Но судья здесь ждет.

– Пусть подождет, у него такая робота, а нам надо разобратся, прежде чем мы к нему зайдем, илиили ты не хочешь....

– Я спешу к тебе. Ты только меня жди.

– Жду,– она положила мобилку в сумку, и тяжело вздохнула. Тяжелый камень упал с ее души, и стало там так светло.

Рыбалка.

Я убежденный холостяк и это не мое семейное положение, а состояние души. Нет, никто меня в этом не убеждал, никто не уговаривал – сам дошел до такой точки, когда сказал себе: «Надо сбрасывать из себя эти оковы, иначе мне будет крышка». Понятно, какая крышка та самая крышка, которой покойников накрывают. Я знаю, что у меня могут быть оппоненты, которые будут приводить сотни доводов, чтобы убедить меня в обратном убеждении, но у меня перед глазами один единственный довод, который перешивает остальные вместе взятые – это моя бывшая супруга. Не хочется даже называть ее имя, да и в подробности не хочется вдаваться. Слишком много придется рассказывать, да и зачем подымать все это дерьмо – крыша может поехать, а я сейчас очень переживаю за спокойствие своего эго, ибо как сказал поэт, что в мире самое главное – это покой и воля. Вот эти самые ценности я и приобрел в своем одиночестве и не жалуюсь. Недаром же говорят, что холостяки живут, как короли, а умирают как собаки, а женатые живут, как собаки, но умирают как короли. Но зачем мне быть королем, если меня уже не будет. Я живу настоящим и прекрасно обхожусь без «прекрасной» половины, мужчины, думаю, поймут меня, почему я прекрасную взял в кавычки. Это же так замечательно: приходишь домой, и никто тебя не спрашивает. Где был? Что делал? Где зарплата? Опять под градусом! Вот вы мне ответьте, могу ли я после тяжелого трудового дня принять на грудь грамм этак двести? Впрочем, это не важно, но усталость, стресс должен я снять, чтобы прийти домой здоровым, счастливым. Она этого не понимала, поэтому разногласия, которые перерастали в бои местного значения. Теперь я сам пью, сам гуляю, сам стелюсь и сам лягаю. И, между прочим, водочки я стал меньше пить, потому что она ушла, и головная боль тоже ушла и мне не надо ее заливать спиртным. Я веду здоровый образ жизни – смотрю телевизор, читаю книги, хожу в театр. Только не подумайте, что я такой зануда, у которого нет ни души, ни сердца. Совсем наоборот. Я всех женщин очень люблю, все они мне очень нравятся, и я отпускаю им комплименты на работе: «Ох, Марья Ивановна, как вы прекрасно выглядите…. Ох, Наталья Петровна, какой у вас замечательный костюмчик, вы на пять лет моложе выглядите». Я могу приятно с ними пообщаться, даже романсик могу на гитаре сообразить, они это очень любят, но дальше. Упаси меня бог. Девушки уходите и уносите с собой мою головную боль.Все б было прекрасно, если б не завистники, то есть женатые мужчины, которые видят, как мне хорошо одному и хотят, чтобы я снова мучался бы так, как они. И все они подбивают меня: «Ну что ты сам все живешь? Какой интерес в твоей жизни? Не с кем даже, словом перекинуться». Спасибо, говорю им, дорогие, но я уже накидался теми словами и не только словами, на лбу у меня есть шрам от наших перебранок, что хватит мне на всю оставшуюся жизнь. Но они не сдаются и упорно хотят испортить мне райскую жизнь. Иногда это им удается. Особенно, это весной у них получается. Вообще-то весна всегда делает с человеком что-то неподобное, что-то замутит в нем, наворочит и смотришь на себя как-то не так, с каким-то пренебрежением, словно ты есть что-то неполноценное, и обязательно тебя тянет к слабому полу. Вот зимой, лежишь на диване, за окном темень, попиваешь, пиво и говоришь про себя, что я есть существо самодостаточное, никто и ничто мне не нужно, а все радости и счастье во мне находятся. А вот весной я почему-то не могу так сказать. Нет, сказать- то могу, я существо самодостаточное, но в этом чувствуется какая-то фальш, а я, как личность музыкальная, тонко чувствую эту фальш, и становится не по себе. Не знаю, что тому виной. Может авитаминоз, а может и коты, которые спариваются под окном, или цветущие сады, а может стайки молоденьких девушек, которые этой весной превратились из гадких утят в прекрасных лебедей и теперь выплыли на улицу, чтобы все увидели это преобразование. Поэтому скажу, что весной тяжеловато бывает, а тут еще Саша Водольянов подходит и говорит: «Слушай, Митя, я тебе такую бабу нашел. Ножки точеные, грудь, как две спелые дыни, талия и все прочее прилагается, да так ладненько, что любо-дорого смотреть». Мне говорит, а у самого слюнки текут, так как он был большой любитель женского пола. Я ему в ответ:

– Саня, я ж тебе говорил, что не надо мне твоих женщин. Мне хорошо без них.

– Ты бы хоть посмотрел на нее. У тебя б сразу мнение изменилось.

– И смотреть не хочу.

– Да у нее же дом собственный, сад и огород. Машина имеется, а в придачу трактор и сеялка.

– И сеялка мне не к чему, а трактор тем более.

– А еще три коровы держит. Молоко б свежее каждый день пил, а воздух там такой, что хоть на хлеб мажь.

– Мне и здесь воздух нравится.

– Речка рядом, а в речке рыба просто на берег выбрасывается.

– Нет, и нет.

– Слушай, ну что ты такой упрямый. Ты бы хотя бы посмотрел.

И тут Саша запел:

– Ах, какая женщина, мне б такую…

– Так и бери ее себе.

– А куда ж я свою Оксану дену. Слушай, бери мою Оксану, а я пойду к Галочке. Райская жизнь будет у меня.

– Не надо мне твоей Оксаны.

– Митя, не будь таким занудой, я же женщине пообещал, она же мне бутылку поставила, мол, найди мне мужика, а то самой мне с хозяйством не справиться. Вот и предложил тебе. Ты ведь мужик видный, самостоятельный.

– Так это ты меня за бутылку водки хочешь в рабство сдать?

– Господь с тобой. Какое рабство. Ты хозяином станешь, станешь, как все нормальные люди жить. Ну, какое это удовольствие бобылем жить? Не понимаю.

– И не поймешь. Потому что ты – это ты, а я – это я. У нас совсем разные субстанции.

– Чего… Чего…

– Тебе это не понять.

– Конечно, это в книжках своих набрался, недаром люди говорят, что у тебя от них крыша поехала.

– Это еще как сказать. У кого она поехала.

– Да, конечно, у тебя. К тебе счастье идет прямо в руки, а ты отказываешься.

– Смотря, что понимать под счастьем.

– Счастье – это и есть счастье, с какой стороны на него не смотри.

– У меня свое счастье, у тебя свое.

– Значит, отказываешься.

– Да – с твердой уверенностью в своей правоте сказал я, но следующие слова просто выскочили у меня изо рта сами собой. – А какая рыба тамв речке водится?

– Хорошая рыба.

– Ты мне скажи конкретно. Какая рыба там водится. Караси, сомы, коропы.

– О, точно, коропы там водятся, как свиньи и золотистый карась.

– А судаки там водятся?

– Ты еще спрашиваешь. Да в том году мой кум выловил судака в человеческий рост.

– Ну, ты загнул.

– Не веришь. Сейчас пойдем ко мне, и я тебе покажу фотографию, где кум сфотографирован с судаком, которого в речке поймал. Правда, кума моего всего метр пятьдесят с кепочкой, но, тем не менее, судак попался видный. Едва кума в речку не втянул.

Я посмотрел то фото кума с судаком. Да, судак видный. Я за свою жизнь таких судаков не встречал, хотя любитель порыбачить, особенно, на живца. Увлекательное дело. Закинул удочку и ждешь. Наживка тягает поплавок по всей реке так медленно, размерено и вдруг. Бац. Скорость набирает, поплавок тонет, пытается уйти от хищницы, но куда ей бедной. И поплавок резко идет на дно, леска натягивается как струна и тащит за собой, а ты на себя. Кто кого. Но судак быстро устает и уже трепещет на удилище. Конечно, я вытаскивал больших судаков, но чтобы метр пятьдесят, если верить Саньке, то таких не было. Девяносто шесть сантиметров мой самый большой улов, а тут…. Да, соблазнительно.

– Ну, что едем на рыбалку? – спрашивает Сашка.

– Поехали, а там посмотрим – что к чему.

Я согласился. Понятное дело, что рыбалкой там и не пахло, но был повод. Цель была совсем иная. Женщина она, конечно, была видная и хорошо сохранившаяся. Я так скажу, что с женщинами у нас происходит какая-то чехарда. Вот красивых девушек у нас хоть пруд пруди, а вот достигли они какого-то предела и красоту ее как краску с асфальта смыло. Приятель мой рассказывал, что поехал он на встречу выпускников через тридцать лет, а однокурсницы приехали такие страшные, что не узнать. Не знаю, почему это так происходит: то ли заботы, то ли пища не та, то ли делают они что-то не так. Обидно за них. А эта вот сохранилась и в свои сорок она выглядит лучше, чем в двадцать, хотя и у нее заботы, и она трудилась. Может ядреная такая попалась. Сначала мы сидели втроем, затем Саша куда-то исчез, мы остались вдвоем, но я не опешил. Я ж говорил, что умел с женщинами общаться, до известного, правда, предела. А тут меня почему-то понесло, чувствую, что нет у меня тормозов и видимо, придется мне пропадать на этой земле, но я не очень-то и сопротивлялся. Она тоже это заметила и потянулась ко мне, я даже запел ей старинный романс: «Не пой красавица при мне». Она тоже что-то из современных песен запела; о розах и березах. Засиделись мы хорошо, она первая спохватилась.