Надломленный крест

Ответные слова, пресные, но необходимые, после чего… подарок. Средней длины узкий кинжал харалужной стали, с богато украшенной серебром и янтарем рукоятью. Ножны тоже не уступали. Дорогой подарок, вполне достойный того, чтобы им владел кто-то из коронованных особ. И, передавая кинжал, Градимира словчилась шепнуть герцогу:

– С вами хочет поговорить тот, кто правит в городе на клинке.

Шепот вряд ли был кем-то услышан. Ну а то, что красивая девушка прошептала что-то своему герцогу… Обычное дело.

Генрих же, удивленно хмыкнув, тем не менее, выдвинул лезвие кинжала из ножен на две трети и… На клинке змеилось слово «Киев». Латинскими буквами, чтобы точно было понятно читающему это здесь на европейских землях.

Опытный интриган, умудренный жизнью бунтовщик и заговорщик, Генрих Строптивый никогда не был склонен «рубить сплеча». Красавица Ядвига Вишневицкая, родом вроде бы из Польши… Да, Генрих слышал о ней и даже видел. А увидев кого-либо при дворе, старался узнать хотя бы самое необходимое. Он не любил неприятных неожиданностей, поскольку сам слишком хорошо знал, как их надо устраивать.

Киев… И сказанные слова. Это могло означать только одно. Девушка или оттуда, или связана с ними. С Русью и теми, кто ей правит. Придать это огласке, сейчас или несколько позже? А смысл? Ведь она сюда явилась с целью что-то сказать. Так от того, что он ее выслушает, хуже не будет. Да и не узнает никто и ничего, если на то будет его воля. Что до «греховности общения с идолопоклонниками»… Подобные страшилки на него никогда не действовали. Только разговор должен быть тайным. Или нет, не разговор, а его содержание.

– Хорошее оружие. А ваш брат, Войцех, может он сделать еще такое оружие?

– Он не делал этот кинжал, ваше высочество. Такую сталь очень сложно получить. Тайна сохраняется лишь среди…

– Тайны, они окружают нас, очаровательная Ядвига, – герцог как голосом, так и жестами показывал свою приязнь к красавице. – Я бы хотел несколько позже увидеть вас у себя. Поговорить… об оружии, вашем брате и о том, что к кинжалу нужен еще и меч. Подождите где-нибудь… поблизости. Вас проводят ко мне.

Интерес был вызван. Теперь Градимира в этом даже не сомневалась. Только что именно принесет предстоящий разговор? Тут она могла лишь гадать и надеяться на лучшее. Разве что пыток она могла не бояться. С ее знаниями ядов и противоядий она уже об этом позаботилась.

Во время ожидания разговора с герцогом девушку немного забавлял Фридрих. Юнец, кажется, всерьез думал, что она стремится попасть к герцогу в любовницы. Смешно. Особенно забавно для нее было смотреть за его метаниями. Инструмент… И он, и все прочие, к кому она тут приближалась. Было немного жаль, что из Генриха Строптивого инструмента точно не получится. Слишком умен, слишком независим, слишком… Всего в нем было, по мнению многих, «слишком». Ничего удивительного, что именно его выбрали как самого подходящего. А раз так, то она, верная жрица Лады и почитающая остальных богов, должна сделать все, что в ее силах. Невзирая ни на какие опасности.

Когда пришли двое слуг герцога, она была готова. Полностью готова, выбросив из своей головы все лишнее. Именно так учили ее Млава и другие. Ничего постороннего, лишь предельная сила духа, собранная здесь и сейчас. Лишь сила духа… Недолгий путь по коридорам почти не отпечатался в ее памяти. Лишь когда она оказалась в небольшом помещении, где, помимо нее и герцога, было двое его охранников, Градимира вновь «выплыла на поверхность». Как раз чтобы услышать:

– Красавица, неглупая, Киев… Я слышал о таких, как ты. Один польский архиепископ отправился на небеса после встречи с такой, как ты… жрица Лады. За поимку тебе подобной церковь платит золотом. Много платит.

– Я верю в лучшие стороны герцога Генриха…

– В благородство и сострадание?

– В ум, ваше высочество. Именно это ваша лучшая сторона наряду с желанием не подчиняться никому. Даже императору.

Строптивый кивнул, соглашаясь с девушкой. Подчиняться он и правда не любил, не хотел и не собирался. Вместе с тем…

– Тогда обратись к моему уму, Ядвига. Или не Ядвига?

– Меня устраивает это имя. Как и любое другое, – изобразила Градимира абсолютную невинность, пару раз моргнув и выразительно посмотрев на собеседника. – Мужчинам имя Ядвига нравится, оно редкое и приятно звучит.

– А если не понравишься ты. Сильно!

– Такие обычно умирают. От клинка моего «брата» или от иных причин.

– Яды?

– Да, яды, – отбросила в сторону лишнюю сейчас игривость Градимира. – И пугать меня пытками, если вдруг захотите попробовать такое, не имеет смысла. Если к ночи я не приму противоядие, то умру. И так долгое время.

Герцог по-новому посмотрел на стоящую перед ним красотку. Отсутствие в голосе и тени страха, полнейшая уверенность в собственных силах. И никакого стремления к смерти во имя своей веры или страны. Смерть ею учитывалась, но как худший исход, к которому можно прибегнуть лишь тогда, когда и впрямь не будет другого выхода. Это внушало уважение.

– Что хочет предложить твой господин, жрица?

– Возможность, герцог, – отбросила привычное тут титулование Градимира. Ведь разговор пошел серьезный. – Четыре предыдущих оставили вас лишь с тем, что было в самом начале. И то не совсем. Восточная марка была оторвана покойным Оттоном Рыжим от ваших земель, имелись и другие потери.

Генрих с заметным трудом удержался от гневного рыка, направленного не на жрицу, а просто в никуда… Хоть и удержался, а лицо его все равно исказилось, превратившись в маску ненависти. Ненависти ко всем тем, кто стоял у него на пути, живым и даже уже мертвым.

– Не я, так мой сын вернет потерянное и приобретет новое. И даже имперский трон!

– Князь Хальфдан Киевский верит в вашу решимость, герцог. Потому мне и поручено предложить вам ту возможность, о которой я пока еще не сказала. Но вас интересует возвращение родовых земель? Это самое малое, что вы можете получить.

– Значит, все же война, – криво ухмыльнулся Строптивый. – Византийская змея опять смотрит на ненавистных славян-венедов. Она до сих пор не забыла смерти своего мужа-императора, который, как все говорят, умер от расстройства из-за поражения в той войне. Войне с варварами-язычниками, которых разбил его отец.

Градимира кивнула, сочтя, что слова сейчас скорее вредны, чем полезны. А показав согласие таким образом, продолжала слушать.

– Великий князь Киевский может получить мое неучастие. Я не собираюсь жертвовать своими баварцами из-за сумбурных желаний Феофано. И своей выгоды не вижу. Мои земли с венедами не граничат.

– То всем ведомо. У вас иные интересы. Восточная марка, части большой Карантании и марка Верона. Ведь раньше они тоже были неотделимы от Баварии. И мой князь понимает, что вам не за что любить сидящую на троне линию Людольфингов.

– Я сам Людольфинг!

– Линию, герцог, а не весь род, – мило улыбнулась Градимира, хотя наивная улыбка и ядовитые слова плохо сочетались. Но сейчас именно на несоответствие она и рассчитывала. – Однако мы говорили о войне. Большой войне, страшной войне. В нее уже вовлечены Норвегия, Дания, Йомсборг, Русь. Втянутся венеды, поляки, Священная Римская империя… А вы будете сами по себе. Но надолго ли? Вас обязательно призовут как вассала императора. Того императора, которого вы не так давно схватили, как шкодливого щенка за шиворот.

Опасные в любом ином случае слова сейчас были восприняты Генрихом… благожелательно. Ведь именно эти воспоминания были одними из самых ярких и приятных. Победа сама по себе, она чуть было не обратилась полным триумфом. Помешал лишь страх иных германских герцогов и графов. Они просто побоялись возвести на трон такого… жесткого и решительного правителя. Предпочли мальчишку, находящегося под полным влиянием матери-византийки. Византийка же привыкла интриговать и договариваться, подкупать, а не казнить, если прослеживалась такая возможность.

– Ваш князь думает, что я со своим войском пойду не на помощь императорской армии, а против нее.

– Нет. Это может быть неправильно понято. Зато у вас будет возможность еще до того, как император призовет герцога Баварии как своего вассала… Поднять пятое восстание против императора. И возродить прежнюю Баварию. Для начала, а потом станет возможным осуществление и других ваших желаний.

Генрих Строптивый умел думать быстро, причем без урона для результата. Вот и на этот раз он быстро справился с подсчетом всех «за» и «против». Это действительно была хорошая возможность. Не занять место императора, тут бы его не поддержали. После такого точно не поддержали бы. Но и восстановление прежней Баварии, уже не как герцогства, но как королевства, вокруг которого можно будет заново собрать империю, пусть и называться она будет иначе. Нет, от такого герцог-авантюрист не мог отказаться! Что ни говори, он уже не раз ставил на кон свою жизнь в попытках выиграть власть. Так что…

Единственное – ему надо было получить определенный «залог». И для этого…

– Вы, Ядвига, вместе с вашим братом, останетесь здесь. Не в Зальцбурге, а именно здесь, при мне. Полная свобода, но под наблюдением моих людей. Вы оба будете всегда рядом. Войцех станет одним из моих придворных, вы же станете изображать любовницу моего сына.

– Только изображать?

– Только, – в ответ на ядовитую улыбку жрицы последовала наполненная угрозой и жестокостью улыбка герцога. – Вы отравительница, Ядвига, и сами это признали. И даже не это главное. У меня тоже есть верные люди, разбирающиеся в ядах. А вот вы преданы своему господину, и любая ваша связь с моим сыном недопустима.

– Возможное влияние. Я понимаю.

– Да. Но играя любовницу, вы получаете возможность быть поблизости. И вам полезно, и мне спокойнее. И конечно, все ваши письма сначала читаю я. Не пытайтесь передать что-либо тайно. Это нарушит…

– Доверие?

– Взаимно полезный союз. Временный, конечно, – уточнил Генрих. – Потом, если вы не попытаетесь меня обманывать, уберетесь за пределы моих владений. Хотя я бы предпочел вас убить. Но не стану этого делать.

– Иначе бы не говорили этого, – согласно кивнула Градимира. – Могу я узнать, почему?

– Ваш князь придет в ярость, если убьют его посланника. Тайного, но все же посланника. А у меня и так достаточно врагов.

Убедительное было пояснение. Никаких прикрас, лишь правда, хоть и неприглядная. Но у правителей, прознатчиков и прочих, в чем-то им подобных, это естественная часть мира вокруг.