Абловы. Забытые имена

Но, все это прошло, все это в прошлом. За все время пребывания в Кузнецке, ему удалось два раза выезжать по делам, для закупки лекарств для аптеки, и типографской краски для станка. И то путешествие в Симбирск пришлось делать на конских упряжках, трястись по ухабам, ночевать в ночлежках на почтовых станциях, и все время посматривать за саквояжем, как бы кто не позарился. А лихих людей в дороге предостаточно. Конечно

нет никакого сравнения с чугункой, если даже ехать по билетам третьим классом.

Да, Симбирск запал в душу Николаю, это далеко не Моршанск или Кузнецк, это город мечты. На берегу матушки Волги возвышается деревянный кремль. Аж, двенадцать церквей, и красавец Троицкий Собор, есть театр крепостных Дурасова, и театральные группы Татищевская и Ермоловская. Больница, Симбирская классическая гимназия и женская гимназия, Карамзинская и Гончаровская библиотеки, Николаю даже удалось попасть в синиматограф, и увидеть настоящий паровоз, вырывающийся из темноты на всех парах. Некоторые зрители даже падали на пол и кричали от ужаса, но Николая паровозами не удивишь.

Так вот зародилась у него глубоко в сердце мечта-поселиться в Симбирске, да как с таким табуном перебираться на новое место, да и доходы все в Кузнецке, да и Надежду тяжело уговорить, прикипела она к родительскому дому. Пару раз пытался начать он разговор на эту тему, но все заканчивалось размолвкой.

Но, все течет и все изменяется, новый 1898 год принес хорошее известие, открылась новая железная дорога из Инзы в Симбирск, а значит и из Кузнецка можно всем семейством доехать с комфортом. А тут еще и дела с типографией не очень, а в Симбирске и люда побольше и производства разные, фабрики, пароходство речное, военные части. Можно и бизнес свой приподнять. А то семья подросла 6 деток и их двое, восемь душ аптечный бизнес не прокормит. Да и учить деток в Кузнецке негде, а им уже пора по возрасту образование получать. Короче Надежда пакуй самовар, деток собирай, я пакую станок типографский и в путь, в новую жизнь.

Скоро мечта, станет реальностью…

ПИТЕР

Поезд прибыл ранним утром на Московский вокзал по перрону бегали грузчики с металлическими жетонами на фартуках, перебивая друг друга, предлагали свои услуги прибывшим пассажирам.

Перекусив наскоро в привокзальном буфете, Николай решил прогуляться пешком по Невскому проспекту, чтобы получше рассмотреть город. Он много слышал про него от друзей. Но то, что открылось взгляду провинциала, поразило его воображение. На привокзальной площади стояло десятка три извозчиков на разрисованных бричках и кабриолетах.

Каменные здания различных расцветок прилегали в плотную друг к другу, и тянулись непрерывно убегая вдаль. На фасадах домой красовалась лепнина, резные карнизы, у парадных стояли дворники. Город поразил своей чистотой и нарядностью. Николай не спеша шел в направлении Адмиралтейства, дорогу ему указывал позолоченный шпиль. Вот небольшой канал или речка, а за ней величественный Казанский Собор с колоннадой.

Вдруг проспект оборвался и перед Николаем открылся вид на Дворцовую площадь и Зимний дворец. Батюшки, да я к самому государю пожаловал, подумал Николай. Услышав бой часов, Николай понял, что нужно следовать к цели своего пребывания. Он окликнул проезжающего извозчика и попросил доставить его на Царскосельский проспект, к Технологическому институту, где его за отличную учебу, взяли на курсы слушателей. Сдав документы в деканат, он отправился по объявлению в район Мойки, где снял комнату на время учебы.

Да здесь была совершенно другая жизнь, другой ритм, новые впечатления, гамма чувств. Николай не уставал изучать этот город музей под открытым небом. Он любил прогуливаться по гранитной набережной Невы,

Ходить по разводным мостам над рекой, гулять по стрелке Василевского острова. Осматривать многочисленные памятники, особенно его впечатлила Кунскамера, куда посетителей заманивали калачами и где в банках сидели

Заспиртованные двухголовые человечки. Город был сказочный, но и жить здесь было не дешево, а просить денег у отца он не осмеливался, и так у того еще семь ртов. Пришлось икать подработку. Благо студенты, зная что Николай начинающий журналист, посоветовали обратиться в товарищество Бумагописчиков, только что созданный первый профессиональный союз.

Начинал издавать свой еженедельный журнал БУМАГОПИСЧИК, и набирал штат журналистов. Так началась карьера журналиста Николая Николаевича Аблова….

ГРАФ МОНТЕКРИСТО

От Библиотеки Де Франс, Николай решил прогуляться до бульвара Монпарнас пешком по набережной Сены. Ему была назначена какая-то важная встреча на 16.00 в ресторане Клозери Де Лила. Это был довольно популярный ресторан в Париже, и публика здесь собиралась аристократическая. Николай еще не бывал в этом заведении, жалование библиотекаря позволяло только оплачивать апартаменты, большая часть уходила на питание. На извозчиках он экономил, и предпочитал передвигаться по центру Парижа пешком, так лучше было рассмотреть все прелести этого города.

После работы он ходил на курсы в Сорбону, где был слушателем на литературном факультете. Николай уже был маститым журналистом, и идейным социал-демократом, поэтому ему предложили печататься в ИСКРЕ.

И вот редактор сказал, что с ним хочет встретиться один господин, и на них заказан столик номер шесть в ресторане.

Николай пришел за пять минут до встречи, на входе его встретил швейцар в роскошной форме и проводил в гардеробную. Затем подошел официант поинтересовался фамилией посетителя, и проводил его к столику номер шесть. Зал был просторным, с большими французскими окнами и фиолетового цвета занавесями. Все здесь было наполнено изысканностью и дороговизной, что несколько смущало Николая. Он сел за столик лицом к входу чтобы наблюдать за вошедшим.

Ровно в шестнадцать часов, в дверях показался мужчина, средних лет, на вид чуть больше тридцати, одет он был костюм тройку, серого цвета.

На лице была аккуратная бородка, ля испаньёл, большой открытый лоб, правой рукой он придерживал полу жакета, а из кармана свисала серебряная цепочка от карманных часов.

Официант сопроводил мужчину к столику. Николай приподнялся поприветствовать и протянул руку для знакомства. Николай Аблов отрекомендовался он. Ульянов Владимир произнес мужчина, протягивая руку.

Ну-с, Николай, вы уже изучили меню, спросил он. Ещё нет, я подошел буквально перед вами. А вы бывал здесь раньше. Нет, я впервые. Ну, тогда я рекомендую по бокальчику красного Бургундского 1870 года, это, кстати год моего рождения. А вы, из каких краев будите? Спросил Владимир. Из Моршанска. Нет, никогда не доводилось бывать в этих краях. А я из Симбирска. Николай улыбнулся, а мои родители и сестры с братьями сейчас, как раз проживают в Симбирске. А младший брат Евгений учится там в гимназии. Любопытно, любопытно… мой отец как раз преподает там. Вот видите, мир тесен.

А где вы остановились в Париже? Снимаю апартаменты на рю Бонье.

А знаю, знаю, этот район тоже снимал жилье там раньше, а сейчас перебрался на рю Мари Роз. Мне товарищи сказали, что вы работаете в Парижской библиотеке, это так. Да я работаю библиотекарем, и занимаюсь работами по классификации книжных изданий. Превосходно, превосходно… сказал Ульянов, в нашей организации родилась идея обратиться к вам с просьбой, как вы знаете большая часть наших товарищей сейчас проживает в эмиграции, кто во Франции, кто в Женеве, кто в Германии… Но местные власти не очень рады нашему пребыванию здесь, и все время суют свой нос в наши дела. Приходится соблюдать конспирацию. Владимир продолжил.

Не могли бы вы быть нашим связным, нет, нет ездить вам не придется.

Наши люди будут передавать корреспонденцию, через вашу библиотеку…

Ну а чтобы не было путаницы, они будут передавать сообщения, через одну и ту же книгу, ну скажем для примера ГРАФ МОНТЕКРИСТО…

Идея Николаю приглянулась, и он уже давно догадался кто его собеседник, товарищи по партии часто рассказывали про Владимира Ильича.

Николай и сам был активным участником, часто выступал с лекциями в кружках социал-демократов, печатал свои статьи в газете ИСКРА.

Поэтому он без задумки, ответил, что всегда рад помочь своим товарищам и считает это за честь. Я не подведу, можете мне верить.

Ну вот и ладненько, а теперь разрешите откланяться, дела батенька, дела… Расходимся по одному, конспирация важная часть нашей работы сказал Ильич, подзывая официанта… Расплатившись он исчез за массивной дверью…

Одевшись в гардеробе, Николай заспешил в Сорбону, занятия уже начинались. Может взять извозчика подумал он, день-то какой…

ПОБЕГ…

Дверь в камеру противно заскрипела. Получив толчок в спину от конвоира, Николай влетел в свою новую обитель. Комнатка была небольшой, три на четыре метра, с небольшим оконцем под потоком с тремя металлическими прутьями. Оно видимо служило и источником света, и источником воздуха. Из всей мебели в ней находилась только одна шконка, на краю которой, на слежавшемся тюфяке, набитого соломой, сидел молодой арестант, в арестантской робе, и такой же арестантской шапочке, на левой стороне робы значился номер П326…Он был молод лет двадцати, с усиками, и густым черным чубом, торчащим из под шапочки.

Милости просим, какими ветрами мил человек вас занесло в наш зоопарк, спросил арестант, протягивая руку.

Сергей Болотов, литератор, представился Николай, назвав свой литературный псевдоним. Так как задержали его в Симферополе после лекции, которую он читал на Союзе приказчиков, и был представлен именно так. Следствие шло вяло, так как злого умысла, или каких либо нарушений доказано не было, и раскрывать себя он не хотел, чтобы не было каких либо гонений на семью.

У отца в Симбирске, только-только дела пошли в гору. А паспорт свой он заведомо передал знакомой на хранение…

Что же вы, дорогой, знакомство начинаете с обмана, сказал сиделец.

Мне товарищи с воли, передали весточку про вас… Провокатор, подумал Николай, «подсадная утка». Я с вашими товарищами, чай на воле не пил, так что для вас я Сергей Николаевич Болотов.

Ну что же, добро как говориться пожаловать, ехидно улыбнувшись, сказал новый знакомый. А я Лев Давыдович Бронштейн, может доводилось слышать… Да, Николай не раз слышал эту фамилию от симферопольских еврейских активистов, но не предполагал, что придется так близко сблизится…

Сблизиться в прямом смысле, шконка была одна на двоих…

Видите ли, уважаемый произнес Лев Давыдович, камера одноместная, но видимо, нам придется коротать время здесь вдвоем, и спать на одном ложе….Но по праву долгожителя, а я уже здесь около двух лет, спать я буду у стенки, чтобы не упасть ночью…

Первая ночь была настоящим испытанием для Николая, Бронштейн, все время норовил сбросить его на пол, ворочился из стороны в сторону, что-то ворчал во сне, кашлял…

Не выспавшийся Николай, был мрачен с утра, и не расположен к разговору… Лев Давыдович напротив, видимо соскучившись по общению, пытался разговорить Николая. После так называемого обеда, конвоир вызвал арестантов во внутренний дворик на 15-ти минутную прогулку. Арестанты образовали круг и шли друг за другом. Николай шел вслед на Броншейном, и вспоминая кошмарную ночь, думал, как бы насолить компаньону. Время от времени он делал вид, что спотыкается, и ударяется в спину Льва.

Возвратившись с прогулки Лев Давыдович, сказал, вот видите Сергей, как хорошо иметь надежного друга, ведь я пять раз спас вас от падения. Но, я же споткнулся, только три раза, удивился Николай, но вы же планировали еще два…

На следующую ночь Николай предложил лечь «валетом» что бы было комфортнее, и подальше от головы назойливого Бронштейна.

Почему то Николай сразу невзлюбил, этого человека, а еще больше, возненавидел, после повествований о будущем переустройстве мира.

И Лев и Николай были прирожденными ораторами, журналистами, членами одной организации РСДРП, да и по возрасту Николай был всего на три года моложе… Казалось бы вот она цементирующая основа для крепкой дружбы, ан нет все их дискуссии заканчивались всегда размолвкой…